Страница 7 из 172
Там отыскали они тихую заводь, где цвели золотые и белые водяные лилии. Нашли круглую поляну в кольце юных сосен, высоких, стройных с янтарными стволами, пахнущими смолой. Поляна была покрыта низким серо-голубым мхом. И девушкам приглянулось это чудное место. Сюда они приходили чаще всего, когда Мирна и Бат не слишком нагружали их работой по дому и в огороде. Смеясь, они танцевали на этой поляне, воображая себя настоящими эльфийскими принцессами, и их стройные босые ноги легко ступали по серебристо-серому ковру мха.
Зима надолго лишила их возможности совершать свои странствия. Окрестности деревни были исчерчены волчьими следами, по ночам звери выли даже на крайних улицах, и жители деревни боялись заходить в лес дальше Сосновой горки. Весной стало не до прогулок в лес: приходилось трудиться в поле и огороде. Лишь в середине лета девчонки снова пришли в Элтлантис.
Однажды, утомленные прогулкой под жарким солнцем, подруги пришли к тихой заводи ручья, которая так нравилась им обеим. Усевшись на большом валуне, они подобрали юбки и опустили ноги в прохладную воду. Джайна болтала ногами и напевала какую-то незамысловатую песенку.
– Говорят, – начала Мара, – в Эльфийской Долине есть река Лианэль. Она так названа в честь прекрасной эльфийской девы. Она была краше всех на земле, и добротой сердца поражала не меньше, чем светлым ликом. В те времена в Светлом краю у Серебряного моря жила злая колдунья, могущественная чародейка, каких не рождалось с тех самых пор. Она тоже была хороша собой, но зависть и злоба жгли её сердце. И она решила погубить лучезарную Лианэль. Но чёрная магия не уничтожила её, а лишь ранила. Эльфы излечили свою красавицу, но лишь её тело, душа же Лианэли стала тосковать и тускнеть. Она медленно таяла, как снег под весенним солнцем. Ты ведь знаешь, Джайна, эльфы не умирают, как мы. Но бессмертные – они тоже ведают, что такое гибель. Они тают от тоски и уходят за Море, в далёкую страну, где каждый из них счастлив, но вернуться откуда уже нельзя, ибо она лежит за пределами этого мира, сокрытая от смертного взора туманной мглой. Как ни странно, вместе с Лианэлью стал увядать и весь мир эльфов. Высохли реки и ручьи, и лес стал желтеть, и вечная листва опадать, а звери уходить из Эльфийской Долины. Мир эльфов был обречен, но Лианэль принесла себя в жертву и спасла свой народ. Она отдала свою жизнь реке, и, став её частью, напоила красотой и живительной влагой деревья в лесу. Эльфийская долина ожила, и где-то в её сердце до сих пор звенит перекатами по белым камням прекрасная и чистая река Лианэль. Вода её считается священной, и дарует всем облегчение в печали и безоблачную радость, – закончила Мара.
– Удивительно! – Джайна вздохнула, дослушав историю до конца. – Откуда ты всё это знаешь?
Мара пожала плечами.
– Слушай, Мара, я иногда спрашиваю тебя, но ты только плечами пожимаешь! – продолжала Джайна. – Неужто тебе самой неинтересно – кто ты? Или ты веришь сказочкам моей мамы?
– Я не знаю чему верить, – отозвалась тихо Мара. – В моей истории много странного. Но больше всего меня злит, что я не помню ни маму, ни отца. Какими они были? Как мы жили? И … как они погибли? Не думаю, что тётя Мирна лжёт мне, но всё-таки многое неясно.
– И мне неясно, – подтвердила Джайна. – Знаешь, Мара, я тебя очень люблю! Ты мне как сестра! Но ты – не она. И я скажу тебе почему. Во-первых, до того дня, как Кали привёз тебя, мама никогда не говорила, что у неё есть сестра и племянница. А уж если вы жили неподалёку, что мешало нам ездить друг к другу в гости?
Джайна прищурилась хитро.
– Знаешь, Кали тогда напугал её. Помню, он явился среди ночи, и вид у него был такой, словно он только что вернулся с поля боя, или вырвался из лап целой стаи голодной и свирепой нечисти. Он позвал маму и отца на улицу, чтобы я не слышала их разговоров. Но я видела, какими испуганными стали лица моих родителей, когда он рассказал им о тебе. А потом он принёс тебя в дом, завернутую в обгорелый плащ и бледную, словно мертвую. Ещё на тебе была ночная рубашка, очень красивая, хоть и грязная и тоже прожженная местами. Шелковая, с красивой вышивкой, очень дорогая, наверное… Такие носят только знатные богатейки. Мама не позволила мне оставить её, а сожгла в тот же вечер. Это моя-то мама, которая каждую кроху бережет! Да и как Кали оказался в этой вашей никому не известной деревне, ведь он служил в столице, в Джалисоне. И вот там-то как раз и был пожар! Так что сдаётся мне, ты жила в столице, Мара.
– Может и так, – согласилась Мара.
– Да точно! – настаивала Джайна. – И имя у тебя похожее: Джалина – «королевская роза». Ну, скажи, кому в деревне придёт в голову назвать девочку «королевской розой»?
– Почему нет?! – возразила Мара. – Тебя тоже звать Джайна – «цвет розы».
– Это не то! – не унималась рыжая девчонка. – Меня так назвали, потому что голова у меня была красной, как роза, едва я только на свет появилась. И ещё! Откуда у тебя этот знак на груди?
Мара поглядела на след от ожога. Он ярко выделялся на белой коже.
– Странный ожог в виде розы, а роза – символ Джалисона. Да и твоя манера говорить, повадки и все эти эльфийские предания, легенды, откуда всё это?
– Не знаю, – призналась Мара. – Я и сама над этим думала не раз. Но зачем тёте Мирне лгать мне? И в чём именно она лжёт? Может, мои родители живы?