Страница 111 из 172
– Оставь меня, уходи, Калахай! – прохрипел Дарген Дри.
Но младший сын короля ничего не ответил, а, стиснув зубы, вытащил-таки израненного правителя Остенграда из пыла схватки.
На том месте, где стоял обоз с ранеными, осталась привязанная лошадь (видно, Джайнахо позаботился). Отстегнув часть доспехов короля, перемазавшись его кровью, Калахай взвалил отца на спину лошади, вскочил сам, и, усадив израненного Даргена, направился в сторону Тайного Хода.
Он оглянулся на обречённых погибнуть воинов, которые падали один за другим под неведающими пощады мечами врагов. И чёрные орды хлынули в город…
Калахай пришпорил лошадь, уходя от преследования. Он нёсся во весь опор, и тёмный вход в пещеру уже предстал пред ним, когда вдогонку ему полетела синяя молния. Лошадь испуганно метнулась в сторону от взорвавшейся справа земли, понесла ещё быстрее.
Оглянувшись назад, Калахай заметил на дороге старуху в чёрном балахоне. Она протянула руки вслед ускользающему принцу, словно моля о чём-то, но из ладоней её вырвалось, извиваясь как змея, льдисто-синее пламя.
В этот миг он въехал во тьму тоннеля. Грохот оглушил принца. Стены пещеры содрогнулись, посыпались камни, лошадь шарахнулась из стороны в сторону и всё же успела проскочить камнепад.
Калахай придержал перепуганное животное и обернулся.
Вход в подземелье был полностью погребен под обвалом. «Это к лучшему! – подумал молодой принц. – Теперь Катарасу не добраться до эльфийского Ущелья».
И принц поехал медленнее, чтобы не трясти раненного короля, придерживая его рукой. Липкая кромешная тьма обступала его, ибо факелы, установленные у входа, погасли во время камнепада, и лишь далеко впереди маячил зыбкий свет. Одинокий цокот копыт его лошади разносился по коридорам подземелья…
***
– Ты не ранен? – прошептал Дарген Дри, приходя в себя.
– Нет, всё хорошо, отец. Потерпи, скоро мы приедем!
– Я не доеду! – возразил король. – Где Гермисей?
– Он в Ущелье, – ответил Калахай.
Он старался, чтобы голос его звучал твёрдо.
– Он умер? – спросил король, помолчав.
– Нет! Что ты, отец! – возразил Калахай почти уверенно.
По щекам его текли слёзы. Но ведь он был здесь один, и в сумраке пещеры, и никто этого не видел…
– Не лги мне! Его пронзила стрела. На моих глазах. Мой старший сын умирает, а может, уже умер… Теперь ты – мой наследник, Калахай! Только вот наследник чего? Пал мой город! В Остенграде царит враг. Народ мой обречен скрываться.
– Не надо, отец! – взмолился Калахай.
По морщинистой щеке короля прокатилась слеза.
– И она знала, что так будет! Это кара мне за то, что я прогнал её, что отверг её сына-эльфа. Она знала, что так будет! Проклятие на меня! Я погубил всех нас!
– Не надо, отец! Поздно теперь сетовать. Это не из-за неё… Это не из-за Мары. Она не проклинала тебя, отец. Она не желала нам зла, – возразил Калахай.
– Я знаю, – прошептал король. – Меня прокляла Судьба и сам Творец, Создавший Звёзды и Землю. За мою жестокость и глупость. Прошу тебя, Калахай, если ты увидишь её когда-нибудь (вдруг это случится), скажи ей, что я раскаялся!
Голос Даргена стал совсем тихим, и принцу пришлось склониться ниже.
– Я хочу, чтобы она знала… Я всё понял. Пусть она простит меня! Пусть Мара простит меня!
– Отец, не покидай меня! Прошу, держись! Скоро мы приедем. Не покидай! Что я стану делать без тебя? – воскликнул младший сын короля Даргена.
– Ты… вернёшь… Остенград… его народу… Уничтожь Катараса, мой мальчик! Сын мой, моя гордость…
Это были последние слова короля Даргена Ринай Дри. Дыхание его замерло.
И напрасно Калахай пытался отыскать хоть проблеск жизни в его теле. Юный принц ехал совсем один по сумрачным подземным переходам, прижимая к сердцу тело отца, и горькие слёзы текли по сразу повзрослевшему, мужественному лицу.