Жорж - иномирец

Кошка на это прошипела какое-то проклятье, слов которого я не разобрал. Я добрался до дверей, пару раз споткнувшись обо что-то и раз приложившись к столбу.

- Слушай, Лялечка, давай разгребем всю подстилку в сторону и зажжем небольшой огонек от соломы.

- Хм, Лялечка. – Удивился змей, бесшумно оказавшийся рядом. – Я прям чувствую, как между вами что-то появляется.

- Хватит уже фантазировать разную дрянь в своем извращенном мозге. – Огрызнулась кошка. – Жорж, не давай ему повод думать о нас невесть что.

- Ляля, звезда моя, я понял, больше никаких намеков при нем.

- Ни при нем, ни при мне. Мы слишком разные, чтобы вообще рассматривать возможность отношений между нами.

- Прости, Ляля, но вы не настолько разные, чтобы это бросалось в глаза. – Произнес Антош. – И потом, я вижу, как теплеют твои уши, когда Жорж касается тебя. Вы же знаете, у меня на тепло хорошее зрение.

- Это от смущения. Я скромная женщина и очень смущаюсь, когда ко мне прикасаются.

- Когда тебя трогали быки ушки оставались холодными. – Не унимался змей.

- Так, Антош, это не по-мужски рассказывать все, что ты знаешь о женщине. Давайте уже работать. Разгребайте солому в сторону от ящика.

Через пару минут в радиусе трех метров от ящика с припасами было вычищено до каменного пола. Я скрутил из пучка соломы тугой факел. Ляля чиркнула огнивом и с первой попытки подожгла его. Огонь осветил внутренне пространство помещения. В неровном свете огня оно показалось еще более унылым и депрессивным. На столбах и под ними можно было разглядеть следы крови и прочих попутных следов тяжелой судьбы всех, кто здесь оказывался.

- Ладно, посмотрим, что нам принесли.

Я направил свет внутрь ящика. Там лежали булки хлеба, вполне похожие на земные, только раза в два больше. В деревянной кадке находилась непонятная смесь, пахнущая цветами, а в другой кадке чистая вода. Я хотел отдать догорающий факел кошке, но она отказалась его брать.

- Ни за что, я подпалю себе шерсть.

- Блин, а Антошу тоже не доверишь, сожжет все вместе с нами.

Пришлось тщательно затоптать его, чтобы не светился ни один красный глазок. После чего я нырнул в кадку с головой и напился. Челобыки, видимо, до изобретения кружки не додумались. После меня пила Ляля, шумно лакая воду из ведра. А змей поглощал воду со звуком пожарной помпы.

- Эй, ты не на месяц вперед решил напиться?

Мне показалось, что он не остановится, пока не выпьет всю воду.

- Ох, простите, у нас же засушливый климат, мы пьем редко, но помногу.

- Не забывай, что нас трое и ты пьешь уже не свою воду. – Рассердилась на пресмыкающийся эгоизм кошка.

- Простите, там еще осталось.

- Налегай вон, на салат. – Предложил я змею.

Я уже успел попробовать его на вкус и понял, что для человека употребить его будет не просто. Горьковатый отвратный вкус обыкновенной травы. Если приправить его майонезом, растительным маслом, добавить сока лимона или бальзамического уксуса, нарезать в него помидорок, бросить щепотку кедровых орехов, то можно было бы считать его условно съедобным. А так, это был сочный корм для травоядных животных.

Ляля даже пробовать не стала. Антош попытался съесть немного, но тоже остался не в восторге.

- Стало быть, у нас столько времени, чтобы не умереть с голоду. Потратим его правильно.

Большую часть хлеба мы решили съесть сами, но не сразу. Булок было четыре, три мы решили спрятать, а одну пустить на производство пенициллина. «Приговоренную» булку разорвали на несколько кусков, сбрызнули водой и оставили лежать, накрыв их моей майкой.

Вскоре, нас снова привязали к столбам. Оказалось, для того, чтобы нас смог навестить престарелый священник. Он пришел узнать, как идут дела с его лекарством. Я объяснил, что требуется время, не вдаваясь в детали. В них я собирался посвятить его позже, невзирая на судьбу, которая нас ждала. Все-таки это могло спасти многих людей, даже несмотря на то, что церковь снова объяснит это божественным чудом. Священник красноречиво раскашлялся перед нами, намекая на то, что времени у нас не так уж и много.

На третий день на кусках хлеба появились пятна плесени. Они расходились по субстрату, меняя цвет. Самые зрелые зеленые колонии, под свет соломенного факела я соскребал в пластиковый кармашек вкладыша портмоне из-под автомобильных документов. Я до сих пор носил бесполезное портмоне в заднем кармане джинсов. Когда мне показалось, что материала набралось достаточно, я попросил священника принести размолотый мел и немного клея, вываренного из костей.

Все, что я просил, было доставлено немедленно. Я приступил к изготовлению таблеток, только примерно представляя сколько требуется продукта на килограмм веса челобыков. Когда я предложил отведать моего лекарства, в страхе ожидая его неэффективности, нам привели загибающегося бычка-подростка. Ребенок, размером в полтора меня, не стоял на ногах, постоянно кашлял и натужно дышал с громкими сипами. Оставалось ему совсем немного.

Он был сильно напуган и выкатывал от страха глаза, показывая нам огромные белки.

- Тихо, дружище, мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы вылечим тебя. Знаешь историю про доктора Айболита, который под деревом сидит? – Ответом мне был взволнованный сип. – Приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и жучок, и паучок, и медведица. Всех излечит, исцелит, добрый доктор Айболит. Проглоти эту таблеточку, друг и запей водой.

Подростку, наверняка, были даны ценные указания насчет того, чтобы выполнять наши просьбы беспрекословно. Он проглотил таблетку и запил водой из бадьи. Через несколько часов, как мне показалось, мы повторили процедуру.

- Что-то без изменений. – Вздохнула кошка, прислушиваясь к тяжелым сипам в темноте. – Может, вырос неправильный антибиотик?