Игра и жизнь

Пока Мышь разбирался со своей шизой, отличился Сократ. Он как-то умудрился приметить парочку бедных топтунов, деловито перемещающихся по своим монстрячим делам. Сократ, недолго думая, снял свой автомат с предохранителя и начал палить в сторону монстров. Топтуны сначала обиделись и даже намылились покарать стрелка, но, почуяв скреббера, дали дёру со всех монстрячих ног.

— А ну, стоять, кошки помойные, стой, кому говорю, мурки подзаборные! — орал Сократ монстрам.

Естественно, на шум выстрелов начали сбегаться другие заражённые, некоторые даже урчали в предвкушении вкусной человечинки, но, всё повторялось позорной ретирадой, как только монстры чувствовали дух неназываемого.

Короче говоря, Сократ с такого расстояния ни в кого не попал, просто спалил все свои патроны, вот тогда он, наконец, успокоился. И понял, что натворил.

— Ты хоть понимаешь, чего нам стоила твоя выходка, — наехал на него Платон, с грустью рассматривая стреляные гильзы. — Это опупеть как не опупенно! Ты хоть понимаешь, что такое здравый смысл, или, по-твоему, здравый смысл надо объявить врагом свободных людей и синонимом угнетения? Ты хоть иногда включай свой интеллект, свой жалкий-жалкий интеллект. Говори, оправдывайся. Я сделаю вид, что поверил тебе!

— Просто я отчаянно смелый, — оправдывался Сократ.

— Вот, выучили тебя на свою голову — облысели все! Быть смелым, это ещё не значит, что нужно специально искать неприятности на свою задницу. И где нам брать теперь патроны? Купим? Это если мы сначала продадим, что-нибудь ненужное, например, тебя. Вот из-за тебя мы в стабе были не в почёте. Теперь у нас, то есть у меня осталось только тридцать патронов и ни одного спорана. Поэтому я ещё не закончил тебя унижать!

— А незнай! Дык, это…монстры здесь какие-то неправильные, — разводил руками Сократ. — И чего ты так долго ругаешься? Нельзя же винить меня постоянно. Ну, накосячил разок, так давай забудем и будем спокойно жить дальше. Просто я старался изо всех сил, но потерпел неудачу, понимать надо. Может, это и глупо, но именно глупости совершаются и запоминаются лучше всего.

— Старался он: не отмазывайся — не в военкомате, — ворчал Платон. — А кто "знай"? Адмирал Иван Федорович Крузенштерн "знай"? Ты лучше не старайся. Хоть убей, не понимаю, что мы делаем не так? Теперь из-за твоего шума за нами столько монстров увязалось, что и не сосчитать.

— Два, кажется… вот, и эти отвалили в сторону, а говорили, что на шум они сбегаются. Врали, поди.

Мышь шёл, уже кое-что понимал, и молчал. Инга шла, догадывалась, но молчала. Учёные шли, ничего не понимали, но не молчали, а постоянно делали предположения весьма далёкие от истины.

Вскоре компания вывалилась на очередной кластер, почти полностью состоящий из индустриального пейзажа. Сюда загрузилась часть какого-то огромного завода: огромные цеха, склады, высоченные трубы, электрические фильтры и эстакады. Вот только бетон и сталь есть не будешь. Лучше бы вместо завода загрузился универмаг. Делать на заводе было решительно нечего: монстры были, но разбегались, а еды людям не было. Еды не осталось даже в заводской столовой, только крысы бегали, да и то тощие.

Опять отличился неугомонный Сократ: он без предупреждения команды нырнул в какой-то тёмный цех. Наверное, он решил, что вот он, шанс! Фортуна в дверь стучит, хабар киснет, а тебя дома нет. Что его, возомнившего себя Рэмбо, могло заинтересовать в куче цехового оборудования одному бесу известно. Но, оставшимся на входе в цех Платону, Инге и Мышу пришлось ждать отчаянного смельчака. А у того из оружия был только стальной клюв на деревянной рукоятке.

Беда никогда не предупреждает, а превратности судьбы — очень хороший учитель. Вот и сейчас неприятности не заставили себя долго ждать: на стоящую возле открытых ворот троицу людей напал голодный жрач. Жрача совсем немного смущала только аура одного из людей, но голод сделал своё дело. Скорее всего, жрач тихо сидел в засаде на эстакаде, поэтому его никто, даже Инга, не замечали до тех пор, пока он не напал. У монстра явно хорошо был прокачен скрыт. Как он напал, тоже не уследили: всё произошло очень быстро. Первым кого монстр отоварил своей лапой, был Платон: человек только и успел закрыться рукой, как отлетел к стальным воротам и капитально к ним приложился. Платон от удара потерял сознание, автомат он, естественно, выпустил из рук. А вот для жрача тоже настали нелёгкие времена. Сначала его удивил Мышь своею Тёмной энергией, которая на некоторое время остановила жрача и вытянула у него много пунктов жизненной энергии, а тут и Инга приложила его ослепительной плазмой. Пришлось жрачу сдохнуть рядом с поверженным им человеком. Чтобы скрыть тот факт, что монстра убила Инга, Мышь поднял валяющийся на асфальте автомат Платона и расстрелял мёртвого жрача в упор, а автомат вложил в руки еле живому Платону. Прибежавший, наконец, на шум выстрелов Сократ, увидел жутко героическую картину: его друг Платон чуть шевелился и стонал, а рядом валялась тушка матёрого монстра. Версию, что жрача из автомата завалил Платон, Сократ принял с детской наивностью. Ага, жрача из автомата. Но Сократ так и посчитал, ведь его друг герой, хоть иногда и вредничает и не соглашается с научными идеями Сократа. Встал вопрос, как спасать Платона, который представлял совсем жалкое зрелище. Видно было, что у него сотрясение мозга, перелом левой руки, скорее всего, отбиты внутренние органы и сломаны рёбра. Для Стикса это не фатально, но человека надо поить эликсиром и содержать в покое. И с такими травмами Платон продолжал стрелять и завалил жрача, точно герой.

Вот так молодая жизнь Платона чуть не подошла к печальному финалу, ибо путь настоящих героев наполнен болью.

Платона кое-как напоили живцом и стали гадать, как его ловчее транспортировать в укромное место. Сократ объявил, что видел в цеху ручную тележку, и что сейчас он сбегает и притащит её.

Тележка в свои лучшие времена была приспособлена для перевозки цеховых грузов, но сейчас безбожно скрипела и была откровенно грязновата: вся в машинном масле и стальных стружках. Кое-как убрав колючую стружку и оттерев её от масла, товарищи осторожно погрузили на неё стонущего Платона. Теперь надо было искать укромное место, но вначале Сократ проявил мудрость. Он вспомнил, что из спорового мешка жрача можно достать трофеи. Настоящий сталкер никогда не бросает начатое дело. Неумело повозившись минут десять над добыванием ценностей, Сократ всё же добыл из жрача семь споранов и одну горошину, чему он был несказанно рад и гордился собой, ибо в кодексе истинного сталкера нет места для любви или жалости. От этой работы его чуть не стошнило, но от неё хотя бы можно было рассчитывать на приз.

— Ничего, — радостно сообщил он, вытирая руки. — Отпоим Платошеньку живцом, скормим ему горошину и будет он у нас, как новенький.

Но сейчас "как новенький" только жалобно стонал. Надо было выходить из этого кластера и искать жилой кластер. Тележку с раненым Платоном катил Мышь, а Сократ тащил рюкзаки и автомат, для которого уже не было патронов. Скрип от тележки раздавался на всю округу, но монстры почему-то не реагировали, хотя Сократ готов был подраться, да хоть с элитником. Он очень завидовал Платону, что тот проявил героизм и защитил двух явно перепуганных ребят, а Сократ, получается, отсиделся в кустах. Теперь, благодаря Платону, у них есть спораны, а значит, они могут какое-то время нормально существовать. Сейчас Сократ хотел встретить тысячу монстров, чтобы разорвать их на тысячу кусочков.

Индустриальный кластер примыкал к дачному посёлку: вот туда и нацелились друзья, катя визжащую на все лады тележку с Платоном. Монстры, правда, этот визг поставили в игнор и не беспокоили отчаянную публику своими визитами. На входе в посёлок Сократ заметил двоих валяющихся ползунов: бедные монстры не имели сил убраться с дороги и стали законной добычей Сократа.

— Какие матёрые ползунища попались, — похвалился он, вытирая окровавленный клюв, коим он упокоил еле живых зомбаков. Вот только споранов с них не выпало.