Ученица рыцаря

Растерев лицо и промокнув волосы, я осторожно подошла к двери. Служители не были против, чтобы мы ходили там, где вздумается, только строго-настрого запретили покидать стены храма ночью.

Выскользнув из комнаты, я осмотрелась по сторонам. Свечи выхватывали из темноты только части каменных гладких стен, сложенных из массивных блоков, а в воздухе витал знакомый запах пряной гвоздики и старых книг.

Выбрав один из коридоров, я осторожно двинулась вперед. Без особой цели – просто хотелось посмотреть на храм изнутри, тем более это никем не запрещалось.

На стенах не было никаких украшений, кроме рисунков, уже местами поблекших и стершихся от времени. Разобраться в хитросплетении линий было сложно, особенно в полумраке, но на одном из рисунков были изображены языки пламени такие яркие, что все вокруг них казалось невыразительным и чужеродным. Пламя занимало часть каменной кладки и обнимало основание колоссального дерева, чьи корни стелились у пола, а крона касалась потолка.

– Меньше всего я думал, что встречу здесь ученика накануне обучения.

Я резко повернулась и рефлекторно потянулась к поясу. Разумеется, никакого клинка там не было, но тело действовало само по себе, натренированное и готовое отразить опасность.

Льер поднял руки и отступил назад. На его лице промелькнуло удивление, но мужчина быстро собрался и слабая улыбка тронула уголки его губ.

– Ох уж эти рыцарские рефлексы, – тихо рассмеявшись, Льер качнул головой, приглашая следовать за ним. – Пойдемте. Я думаю, что раз уж вы встали, то прогуляться будет куда интереснее, чем торчать в коридоре.

Немного расслабившись, я зашагала следом за служителем, стараясь не потеряться в лабиринтах коридоров, а их оказалось достаточно. Льер поднимался по лестнице, а затем спускался, петлял и резко поворачивал, обменивался короткими кивками с проходящими мимо мужчинами и женщинами.

Все они носили одинаковую одежду, а красный знак на рубашках сразу же подсказал: это все служители храма.

Когда я уже хотела спросить, куда именно мы идем, Льер остановился перед дверью и, толкнув ее, отошел в сторону, чтобы пропустить меня вперед.

Кухня!

Кто бы сомневался. Мне кажется, что все самые важные разговоры должны происходить на кухне.

Места здесь было меньше, чем в Ордене, но я с легкостью примостилась за небольшим столом и наблюдала за тем, как Льер расставляет передо мной простую глиняную посуду, чайник на деревянной подставке и пучки каких-то сушеных трав.

Мужчина двигался быстро и ловко, разбрасывая по чашкам высушенные листья и цветки. Стоило залить это все горячей водой, как воздух наполнился пряным ароматом мяты и шиповника.

– Угощайтесь. Этот отвар успокоит и снимет усталость после бессонной ночи, – Льер улыбнулся, и я поймала себя на мысли, что эта улыбка мне нравится. Мужчина вообще вызывал исключительно положительные эмоции. В нем чувствовалось что-то отеческое, надежное. – Признаться честно, я удивлен, – Льер отхлебнул из чашки и бросил на меня короткий взгляд. – Среди учеников вы – единственная девушка. Не страшно?

Я только плечами пожала в ответ. Чего мне бояться? “Руслана”, который пережил испытание силы? Других учеников?

Что-то под сердцем свернулось темным клубком и твердило, что бояться нужно совсем не учеников, а того, что может подготовить само испытание.

– Понимаю вас, – сказал Льер. – Башня способна поднять с самого дна человеческой души такие темные силы, что человек и его козни меркнут перед их лицом.

– Сколько учеников раньше доходили до конца?

Льер на секунду задумался.

– Полагаю, что не меньше десяти, – мужчина тяжело вздохнул. – Орден – жесток. Даже если к концу всех испытаний останется в живых всего один или два ученика, то они будут считать это успехом.

Мужчина поджал губы и снова ушел в себя.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

– Вы не одобряете?

– Единый оставил нам суровый мир, – уклончиво ответил Льер. – И этот мир требует осторожного обращения. Слишком в нем много опасностей, с какими не справятся слабые люди.

Он подался вперед, уперся локтями в столешницу и поймал мой взгляд, как паук ловит муху в паутину.

– Вы знаете, на что способен моховик, если ему на пути попадется обычный человек? – улыбка мужчины погасла, уступив место напряженной сосредоточенности. – Этот зверь похож на неприметный пень, если не знать, на что смотреть. Он способен играть с вашим рассудком, заставить подойти поближе, чтобы угодить в пасть, полную острых зубов. Он заманивает мелких животных, внушая им, что рядом с ним безопасно.

Льер умолкнул, и какое-то время мы пили травяной чай в полном молчании, которое нарушало только потрескивание поленьев в очаге.

– Единый оставил нам мир, пропитанный силами безжалостными и разрушительными. Они могут свести человека с ума, превратить его в чудовище. Они могут исказить суть самых обычных вещей, и справиться с ними способны только сильные, подготовленные воины.

Мужчина отставил чашку в сторону и заварил себе новую порцию отвара.

– Так что я понимаю, в чем смысл жестокого отбора в Орден. Но одобряю ли я такие методы? Нет. И мне страшно представить, что такое хрупкое создание, как вы, должны подвергнуться таким жутким проверкам.

– Не такая уж я и хрупкая, – буркнула я, уткнувшись в чашку.

Льер же только посмеялся, услышав это заявление.

– Вы храбритесь, но я привык заглядывать под оболочку. И внутри вы боитесь и сомневаетесь, как любой нормальный человек. Я заметил перевязь у вас под рубашкой. Вас наказывали?

– Да.

– А причина?

– Из-за меня погиб ученик.

Льер кивнул. Он не осудил и не удивился, не стал задавать больше вопросов. В его взгляде не отразилось ничего такого, что я ожидала там увидеть. Ничего, кроме глубокого сожаления.

И это меня искренне тронуло.

– Тяжкая ноша для такой юной девушки.

Заметив, что я допила свой чай, Льер поднялся и поманил меня к противоположной двери, ведущей во внутренний двор, к башне.

– Вы когда-нибудь видели, как охотятся лингаи, Белые стражи?

Я мотнула головой, не совсем понимая, о чем речь.

Здесь есть какие-то звери? Поэтому никого не выпускают ночью из храма?

Когда Льер открыл дверь, я заметила, что между нами и улицей осталась прозрачная преграда, напоминавшая стекло. Как внешняя дверь, какие обычно показывают в фильмах.

А за ней в воздухе металось нечто. Тысячи светящихся существ, похожих на… листья. Обычные листья.

Они издавали высокий писк, до странности мелодичный. Тут же, в траве, проскочило что-то мелкое – будто мышь. Крохотное существо засуетилось, забегало из стороны в сторону, и на него спикировало несколько “листков”. Они обвили пищащую добычу, спеленали ее, как пеленают маленьких детей, и последнее, что я увидела, – мышь лопнула, точно наполненный водой шарик, разбрызгивая вокруг кровь и внутренности. “Листки” кинулась врассыпную, жадно втягивая в себя даже самую маленькую каплю и кусочек плоти.

– Белые деревья, защищающие святыню Единого, кормятся каждую ночь. – Я была так шокирована, что даже не обернулась, чтобы посмотреть на Льера.

Тяжело сглотнув, я вспомнила, что точно такие же деревья растут и в Шайкосе. Прямо на улице!

– Днем они спят, – сказал мужчина, будто прочитав мои мысли. – Но если кто-то решится позариться на город, то можно попросить их защиты и при свете дня. Достаточно просто… покормить заранее.

– У Единого странное чувство юмора, – бросила я через плечо. – Он создал мир, полный… этого и оставил здесь своих детей. Странный родитель, вам не кажется?

Льер только слабо улыбнулся.

– Или заботливый. Он оставил нас здесь, в окружении опасностей, чтобы закалить тело и дух. У людей есть все инструменты и знания, чтобы противостоять опасностям. То, что они с ними не справляются, – не вина Единого.

– Это жестоко.

– Забота часто жестока, Саша.

Коснувшись моего плеча, Льер заставил меня обернуться.