Горничная для Мага

Поднявшись с постели, босыми ногами прошла к инструменту, восхищённо оглядела. Даже пальцы запылали, предчувствуя прохладные клавиши. Проведя по гладкому дереву, села на стул. Почти невозможно было настроиться под пристальным взглядом Ламмерта, которого она всё же видела боковым зрением, знала, что он смотрит на неё, волнующе лаская взглядом каждый изгиб. Он явно приготовился слушать, лёг на бок, раскинувшись на кровати, положив голову на согнутую в локте руку, молодой и сильный, и в тоже время хищно-изящный, давал повод для ещё большего волнения.

Открыв крышку, Фабиана потёрла руки, разогреваясь, задумываясь над тем, что сыграть, но одна мелодия всё же просилась быть исполненной. Пальцы прошлись по клавишам, выдавая нужные ноты, пока мелодия не полилась по воздуху ровным темпом, заполняя покои, проходя сквозь всё тело.

Неуверенность и дрожь постепенно уходили из пальцев, движения становились увереннее, и вскоре Фабиана погрузилась всецело в исполнение, забыв на миг о неловкости и даже о Ламмерте, который оставался на своём месте, слушая её. Пальцы двигались сами, помня каждую ноту, грациозно и плавно.

 Рояль, по словам Хэварта, уже много лет стоит здесь, но издавал удивительно чистые звуки. Льющаяся мелодия ненароком поднимала в груди волнение и какую-то неясную щемящую тоску.

Фабиана подумала, что, наверное, зря начала с этой композиции. Оборвала где-то на середине, сложив руки на коленях, застыла, возвращаясь мыслями в покои, будто до этого где-то блуждала.

Фабиана напрягла спину, когда Ламмерт зашевелился, откинув пресловутое покрывало как ненужную тряпку, поднялся с постели.

Невольно повернулась и заморгала часто, да уже поздно: прежде чем она подумала, взгляд успел захватить больше, чем желала бы Фабиана — увидеть обнажённое мужское, несомненно, безупречное везде тело милорда: широкие плечи, рельефную грудь, плавно перетекающую в узкую талию, бёдра и...

Фабиана с шумом втянула в себя воздух, прикрыла веки, унимая головокружение. Ноги у милорда тоже идеальные.

Тревожно заелозила на стуле, давя нещадно вспыхнувшее смущение, которое охватило с головы до пят, разрывая на мелкие частицы. Пытаясь собраться с мыслями, Фабиана поправила и без того тугой оборот простыни на себе, запахнула плотнее на бедре. Наверное, со стороны она выглядела растерянной и слишком суетливой, хотя ей простительно — полностью обнаженного мужчину она видела при белом-то свете впервые, с которым, между прочим, провела ночь.

Хэварт приблизился к ней. Вот и подвох! Фабиана запрокинула голову, чтобы смотреть лишь на его лицо, чувствуя обонянием сумасшедше пленительный аромат его тела. Разозлилась от того, как мгновенно голова наполнилась туманом и обездвижилось тело.

— У тебя великолепный слух, — произнёс он, глянув на клавиши, — красивая мелодия. Чья она?

Признаться, что сочинила её сама, было дико стыдно.

— Я уже не помню.

— Не ври, — посмотрел твёрдо, разоблачая.

— Это неважно, — сглотнула Фабиана, раздражаясь на собственную глупость и упрямство.

Да, она, конечно, не Игнес которая наверняка нашла бы что ответить, преподнеся себя с достоинством. Фабиана не могла ни того, ни другого.

Сжав кулаки, поднялась со стула — кажется, ей пора уходить.

— Уже скоро завтрак, — бессвязно проговорила, ища взглядом вещи, стараясь не смотреть на Хэварта, — мне нужно привести себя в порядок и…

Мужские руки перехватили и задержали, не позволив сделать и шага к креслу, где и обнаружила своё платье.

— В чём дело, Фабиана? — чуть сердито пророкотал голос над ухом. — Скажи.

Фабиана упершись ладонями о его горячую грудь, застыла, чувствуя удары. Всевидящие, и что же с ней такое? Куда она и в самом деле рвётся?

— Прости, просто подумала, что Игнес…

Хэварт утробно зарычал, подводя взгляд к потолку.

— Будь уверена, она сегодня же покинет Ристол.

— Нет, я не об этом, — замотала головой.

— Тогда что?

Что? Хотела бы она знать... Просто самый завидный мужчина в Вальшторе сейчас обнимает её, говорит всякие волнующие сердце слова, нежно ласкает, смотрит так, будто дегустирует самый изысканный торт. А её вдруг раздирают сомнение по поводу его выбора, и это после того, когда уже всё случилось!

— Наверное, я не слишком… — Фабиана закусила губы, но, кажется, пора учиться развязывать язык и говорить открыто ему о своих сомнениях и страхах — это так странно, — ...я не так опытна для… тебя.

Кажется, она опять сказала какую-то несусветную чепуху.

Хмурость сошла с лица Ламмерта, сменяясь любопытством и интересом.

— Может быть, перестанешь говорить глупости и решать за меня? — Его руки вдруг скользнули по спине, ухватились за край простыни и решительно потянули. — Хочешь, расскажу тебе одну тайну? — с лукавством спросил, меняя тон на терпеливый и интригующий, не отводя от Фабианы взгляда, продолжая разматывать плотную ткань так завораживающе, что она не могла сопротивляться этому. — Мне это и нравится в тебе, твоя непосредственность, что так изысканно сочетается с целомудрием. Нравится, — ещё один разворот простыни, — смелость и любопытство, казалось бы, несовместимая с застенчивостью и робостью, которые пленят и, — последний разворот, — обезоруживают. Тебе, — жадно скользнул по телу горящим взглядом, возвращая на лицо, утягивая в чёрную пропасть, — Игнес и в подмётки не годится, и перестань себя сравнивать с ней. Я тебе запрещаю.

Фабиана решительно задержала скользнувшую с её тела простыню. Глаза Ламмерта темно вспыхнули, в то время как губы сжались в напряжении. Что-то всё же мешало открыться и безоговорочно толкало на то, чтобы одеться и немедленно уйти.

Фабиана уже хотела было закутаться обратно, но неожиданно внутри что-то треснуло и осыпалось пылью, обнажая её настоящие чувства, впуская тягучий взгляд Ламмерта. Разве этого она хочет? Уйти? Фабиана теперь его не только формально, с ним она испытала самые невероятные чувства. Зачем ей куда-то убегать и прятаться, когда она и себе-то не принадлежит.

Сжав шёлк в пальцах, не отводя взгляда от мужчины, потянула с себя простынь, откидывая её назад, представая перед взором Ламмерта полностью обнажённой.

— Просто я… боюсь тебя потерять, — прошептала тихо Фабиана, и казалось, что стены рухнут от ее признания.

Она боялась этого с самого начала, с того момента как Ламмерт привёз её в Ристол в качестве служанки, боялась и до сегодняшнего дня заталкивала страх подальше, запирая на замок, игнорируя, не желая допускать его и тем самым так тщательно отгораживалась от хозяина Ристола, чтобы не привыкать… Чтобы потом не было больно...

Ламмерт ещё долго смотрел в глаза, будто пытался что-то осмыслить и понять, а следом его губы тронула едва заметная горькая улыбка, скорее, вызывающая тревогу, а затем пальцы Хэварта взяли её за плечи и чуть сжали.

— Это всё? — спросил вдруг он. — Всё, что тебя беспокоит?

Фабиана кивнула, облизав пересохшие губы.

— Ты не потеряешь, если сама не решишь... уйти, — вдруг сказал он, пронизывая взглядом, притягивая к себе ближе так, что их тела соприкоснулись. Больше не желая ничего слушать, Ламмерт подхватил её под бёдра, что Фабиана только и успела охнуть и обхватить его за шею, чтобы удержаться. — Но сейчас я тебя никуда и не отпущу, что бы ты ни решила, — проговорил в губы, сделав вместе с ней шаг в сторону, опустил на холодную деревянную поверхность инструмента, посадив перед собой.

— Ты обещал рассказать! — возмутилась, когда поняла, что милорд собирается делать.

— Обещал, — он сжал её бёдра и свободно подтянул к себе ближе, — ты задала целых три вопроса, на одну мою просьбу кто-то недавно говорил о справедливости, разве нет? — сверкнул провокационно-мстительным взглядом. — Ко всему считай, что это компенсация за это, — чуть повернул голову, указывая пальцем на след на шее.

— Здесь? — в ошеломлении спросила, осматриваясь, понимая — место для этого не то чтобы неподходящее, а жутко неподобающее.