Страница 4 из 11
Сначала Юлиан Юрьевич хотел сделать все дорого-богато, а потом передумал. Советская кондовость стала казаться ему спартанской аскетичностью, выражать сосредоточенность на главном направлении, которую усиливали развешанные по стенам портреты вождей и основоположников. Главные клиенты были плотью и мозгом из Союза, поэтому цитатки типа «ум, честь и совесть», «экономная экономика», парафразы «от каждого – по возможностям, каждому – по его вкладу», «мы рождены, чтоб бабки сделать былью», «пролетарии всех стран, извините» и прочие побасенки Сокольского в стенах его кабинета казались и кажутся вип-вкладчикам уместными и остроумными, вселяют доверие и покой.
Полуянов про себя ставит плюс за чистоту стиля, а Сокольский тем временем резюмирует: у нас, как видите, все просто, только клиенты не простые. Ох, не простые, такие люди, такие люди!.. Да вы скоро с ними познакомитесь, аккурат через неделю представится случай.
И Юлиан Юрьевич вручает Алексею Авдеевичу приглашение на прием по случаю своего пятидесятилетия. Посидим тепло, по-домашнему, без пафоса.
И встык – грохот оркестра в переполненном зале наимоднейшего столичного ресторана. Звучит попурри из песен Пахмутовой. Гостям уже показали десятиминутное кино о богатой событиями жизни юбиляра. С развеселым дикторским текстом и вкраплениями кадров из советских комедий («Мама такая хорошая, про паровоз поет» и «Не виноватая я, он сам пришел!»). Завершал фильм каскад фотографий, где виновника торжества дружески обнимают актуальные деятели политики, шоу-бизнеса, спорта и теневого мира, а также поочередно Ленин, Сталин и Брежнев, – фотошоп вызвал особый восторг гостей.
Музыка смолкает, на сцене возникает поэт-юморист, звезда ветхозаветной телепередачи «Вокруг смеха». Звучит панегирик, написанный онегинской строфой.
Хохот, овация.
Последние строчки: «Ты наш кумир, ты наш гарант, ты экономный наш гигант!» Публика в восторге.
Юбиляру рукоплещут многочисленные гости, над рассадкой которых он лично пыхтел не меньше месяца. Дело это чрезвычайно тонкое и ответственное. Надо выдержать иерархию, кого-то сблизить, кого-то развести, учесть массу нюансов. Расставлять на столах таблички – дурной тон. Свободная рассадка – демократично, но неосмотрительно. Обязательно нужно самому, не ленясь, хорошенько изучить зал, подвигать с официантами столики, понять, откуда какой обзор, наконец, многократно разложить гостевой пасьянс, пока не откроется оптимальная комбинация. И, в идеале, отвести каждого гостя на его место или после дружеских объятий отдать на попечение Миладиновой, которая знает всех и вся и никогда ничего не напутает.
Перемещаясь с бокалом вдоль столиков, уставленных съестными и алкогольными деликатесами, Сокольский досадует, что на корм ухнули бешеные деньги, и одновременно испытывает благостное удовлетворение от удачной рассадки, которая через новые вклады и новых клиентов должна возместить юбилейные расходы.
Кстати, новый клиент, – он выглядит довольным. Юлиан Юрьевич скользит глазом по Полуянову, продуманно усаженному рядом с двумя патриархами банка: Георгием Назаровичем Куницыным, сенатором от морозного региона, и Сергеем Елисеевичем Лимановым, генералом, до недавнего времени руководителем силового ведомства. Эта парочка бодрых семидесятилетних випов не может не расположить новичка, а тут еще и Людмила подыгрывает. Выглядит, зараза, потрясающе.
Купающийся в любви и благодарности Юлиан Юрьевич совершает ритуальный обход, обнимаясь с гостями и не особо вслушиваясь, что они кричат ему на ухо. Каждый из этих людей искренне предан Сокольскому, и он тоже любит их всех, таких несхожих меж собой государственных управленцев, народных избранников, губернатора (хоть и дальнего), олигарха (хоть и «лайт»), префекта, ректора, военачальника, хирурга, живописца, космонавта, ритейлера, телеведущего, посла, олимпийского чемпиона, оперную диву, а также владельца трактира «Семеныч», в котором юбиляр устраивает как приватные деловые встречи, так и веселые пьянки-гулянки для своей вип-паствы (и который еще станет местом действия для некоторых важных эпизодов нашей истории). Очень разные люди, но до крайности милые, когда объединяются одним-единственным – зато каким! – словом. Это магическое для каждого банкира слово – вкладчик.
За десяток лет хитроумный и общительный Сокольский, выражаясь его любимым советским слогом, сформировал бригаду вкладчиков капиталистического труда. Эти люди, которых жизнь сделала глубокими индивидуалистами, сами себе удивляясь, действительно стали подобием коллектива: звали друг друга на дни рождения, ходили на презентации и выставки, на матчи и премьеры, хлопотали о лечении, помогали детям с трудоустройством, а внукам – с детсадами и гимназиями.
Оказалось, что деньги, лежащие в одной кубышке, сплачивают их владельцев, создают, можно сказать, чувство родства. Размеры накоплений, разумеется, никто не обсуждал, это было бы неприлично, но бывалая публика определяла объем вклада по косвенным признакам. С минимальными, заметим, погрешностями.
Присутствие рядом с тобой привилегированных персон, помимо того, что поднимало тебя в собственных глазах, еще и снимало сомнения относительно надежности Сокольского и всего его заведения. Вкладчики приводили новых клиентов, тоже, как правило, людей непростых. Соответственно множились связи банкира, – он называл их «вязки». А вязки создавали ощущение защищенности; случись что – всегда можно позвать подмогу.
Постойте, мы с вами еще не собрали зримый образ Юлиана Юрьевича, а он в этой истории человек далеко не последний. Так что остановим сюжет и мысленно полистаем фотографии звезд советского кино.
Что же мы у них возьмем? Вальяжность Басилашвили, импозантность Лазарева-старшего, ум Юрского, гипнотизм Гафта, лоск Ширвиндта, хитрый глаз Табакова, западную стильность Будрайтиса, ироничную легкость Яковлева. Но вы снова скажете: куда, однако, метнул! Бери кого-то одного.
Тогда – Михаил Козаков. Тоже царство ему небесное. Не из «Человека-амфибии», а из «Обыкновенной истории» и «Безымянной звезды».
Сафонова – Филатов – Козаков. Слушайте, первоклассный получается ансамбль. Жаль, что несбыточный. Но пофантазировать никто же не запрещает.
А теперь вновь проследуем на бал. Держа весь зал в поле зрения, Сокольский наблюдает, как Полуянов танцует с Людмилой. Ладно, пусть пообжимаются, до романа дело не дойдет, люди умные, понимают, что производственные отношения важнее неустойчивых романтических связей, которые рано или поздно заканчиваются, разрушая заодно и деловые контакты. А это никому из нас не нужно. И Юлиан Юрьевич взлетает на сцену, берет микрофон и в наступившей тишине проникновенно произносит:
– Мечта каждого банкира – жить как можно дольше и умереть в один день с клиентом!
Зал отвечает овацией.
На этом автор закончил бы первую серию, если бы она была.
Вторая серия
Вкладчики
Загородный дом Миладиновой. Просторная, элегантно обставленная гостиная. Особые приметы: несколько напольных амфор, расписанных сюжетами из древней мифологии, по стенам гравюры с изображением греческих богов – Зевса, Афины, Аполлона, Артемиды… Откуда эти античные аллюзии? Подождите, всему свое время. Пока же на очереди вполне земные заботы.
Маникюрша Нонна трудится над ногтями Людмилы, давней своей клиентки, почти приятельницы. Хозяйка поторапливает ее, скоро выдвигаться в аэропорт. У выхода уже томятся в ожидании два темно-коричневых чемодана с известным вензелем. Несколько лет назад, вы должны помнить, фирма-производитель установила макет такого чемодана на Красной площади. По емкости он был многократно вместительнее багажа банкирши, но и в кожаных емкостях Людмилы поместился гардероб, которого экономной даме хватило бы на год. Миладинова же уезжает на неделю, но кто знает, какая там, на Кипре, погода, какая публика и какое у нее будет настроение.