Лучник

И хотя хозяйка поклонилась ей, приветствуя дочь владетеля этих мест, Мана почувствовала себя скованно рядом с такой роскошной красавицей. Потягаться с ней могла бы только тетушка Шинджу, но кто знает, что с ней теперь стало…

Амайя Кин – так звали приютившую их женщину. Рядом с хозяйкой неподвижно стоял Ихара. Без доспехов и оружия он сейчас выглядел не так внушительно. Таким его дочь князя Иоири никогда не видела. Темные волосы, теперь не стянутые в косу, а свободно лежавшие на плечах, оказались довольно длинными и к тому же слегка вились. Нижняя часть лица чуть потемнела от проступившей щетины. У японцев растительность на лице была явлением гораздо более редким, чем у европейцев, и вообще считалась признаком варварства. В начале века власть в стране захватил Токугава Иэясу. Теперь, в эпоху Эдо, когда правил его потомок, было принято ходить с выбритыми щеками и подбородком. Ману удивило, как украшает эта странная растительность Ихару, делая его светлые зеленые очи еще ярче.

Поздней ночью Мана открыла глаза и услышала отдаленные звуки флейты-фуэ – одного из излюбленных инструментов гейш, а также нежный женский смех. Заглушила эти звуки наконец прорвавшая небо гроза. Девочка зажмурилась, чувствуя, как глаза отчего-то наполняются слезами обиды. Ее юное сердечко впервые уколола когтями ревность…

 

***

Устрашающего вида человек с мечом наперевес сгреб в охапку Амайю и зажал ей рот. Это было первое, что увидел Ихара, открыв глаза. Его тут же схватили несколько рук и прижали к футону[1], не давая возможности пошевелиться.

– Где младенец и девчонка? – отрывисто спросил незнакомец.

Касэн дернулся, пытаясь вырваться, но это было бессмысленно. Его застали врасплох! Он позволил себе расслабиться, и теперь дети его господина могут погибнуть. Во дворце Иоири было достаточно стражи, были соловьиные полы, по которым невозможно пройти беззвучно, и все равно он не выстоял перед воинами Токугавы. Здесь же и подавно их ничего не спасет.

Когда из-за спин самураев вышел сам сегун собственной персоной, Ихара даже не удивился. Он понимал, что охота на наследника мятежного князя будет серьезная. Но Касэн и подумать не мог, что их найдут здесь.

Двери раздвинулись и послышался какой-то шум. Ихара увидел, как округлились глаза Амайи. Сам самурай из своего положения не видел, что произошло, и мог только догадываться. Как он и думал, стражники привели Ману. Напуганная девушка пыталась плотнее завернуться в кимоно, с ужасом обводя взглядом помещение. Она вскрикнула, когда сюда же втолкнули служанку, державшую на руках ее новорожденного брата.

Токугава подошел к напуганной женщине, грубым движением распеленал младенца и презрительно хмыкнул.

– Все-таки мальчишка… Не хочу, чтобы в будущем он наложил лапы на мои земли. Убить его, – сказал он своим людям.

Мана громко завизжала, выкручиваясь из рук солдат. У нее сердце оборвалось, когда какой-то солдат выхватил у служанки ребенка и тут же разрубил его мечом.

– Будьте вы прокляты! Мой отец прикончит вас! – бросила она с ненавистью.

Сегун жестом остановил одного из своих самураев, собиравшегося зажать девушке рот. Он подошел ближе, взял ее за подбородок и поднял к себе лицо дочери кага-хана.

– Красивая и смелая. Ты не представляешь для меня и моих земель никакой угрозы. А вот такая жена моему сыну была бы как раз кстати.

– Мой отец никогда в жизни не допустит этого!

– Твой отец, как и твоя матушка, ушли в мир иной. Их погребли с почестями. Ты можешь гордиться родителем, он достойно защищал свои владения. Но теперь хозяин здесь я.

Мана оцепенела. Ее мутило, глаза наполнились слезами, которые стали беззвучно скатываться по гладким девичьим щекам. Она уже не сопротивлялась, и, кажется, больше ничего не видела и не слышала, находясь в прострации. Ее жизнь, ее будущее, ее мечты обернулись пеплом…

– Госпожа Кин, – Токугава обратился к изумленной гейше вежливо, несмотря на то, что она также находилась в руках его воина и не имела возможности пошевелиться или сказать хоть слово. – Дочь покойных Айано и Изаму Иоири останется здесь. Ты воспитаешь из нее ту, что будет достойна разделить ложе с моим сыном. Она должна будет знать искусство гейши и ее кротость, но не быть гейшей. Ни один мужчина не прикоснется к ней – за этим я приказываю тебе строго следить. Иначе поплатишься жизнью. Как и она.

Потом он повернулся к Мане. Всего лишь напуганная девчонка! Она сделает все, чего он потребует. Страх и женская покорность возобладают над гордостью и ненавистью. И сын его, Юкайо[2], очень хорош собой. Может быть, все у них сложится, и Мана станет ему хорошей женой.

– Наша вражда с твоим отцом в прошлом. Брак состоится через год. Этого времени тебе хватит, чтобы научиться во всем угождать мужчине. Союз этот поможет мне заткнуть рты недовольным жителям Канадзавы, почитавшим своего князя. Также они любят и тебя. И когда узнают, что я не только сохранил тебе жизнь, но и дал достойное твоего происхождения положение, то смирятся с моей властью над ними.

Мана лишь сверкнула глазами. Ей нечего было сказать. Выбора у нее нет. И хотя она была еще очень юна, но, несмотря на боль от утраты и страх перед сегуном, девушка понимала, какие перспективы перед ней вырисовываются. Как невеста будущего правителя, она будет жить под защитой, в мире и покое. И у нее будет время, чтобы выносить план бегства отсюда и мести тому, кто умертвил ее родителей, лишил ее земель и будущего.

Потом ледяные глаза сегуна устремились на нагого Ихару, распростертого на ложе.

– Теперь ты… Поднимите его.

Самурая поставили на ноги. Он стоял меж двумя солдатами, и молча, исподлобья, с ненавистью глядел на своего врага. На его руках, которые крепко держали воины, напряглись мышцы и сильнее проступили под кожей узловатые вены. Глаза блестели, а на скулах ходили желваки. Мана, впервые увидевшая обнаженного мужчину, смущенно отвела глаза. Заметив это, несколько воинов усмехнулись. Но сам Токугава оставался бесстрастен.