METPO

- Слышь, Артём! Как у Сухого дела-то? – спросил Андрей, прихлёбывая чай маленькими осторожными глотками и усердно дуя на него.

- У дяди Саши? Всё хорошо у него. Вот, вернулся недавно из похода по линии с нашими. С экспедицией. Да вы знаете, наверное.

Андрей был на добрых пятнадцать лет старше Артёма. Он был, вообще-то, разведчиком, и редко когда стоял в дозоре ближе пятисотого метра, да и то – командиром кордона. Вот поставили его на трёхсот пятидесятый метр, в прикрытие, а тянуло всё-таки его куда вглубь, и первым же предлогом, первой ложной тревогой воспользовался, чтобы поближе подобраться к темноте, поближе к тайне. Любил он туннель и знал его хорошо, все ответвления - до полуторатысячного метра, и куда они ведут, наизусть знал. А на станции, среди фермеров, среди работяг, коммерсантов и администрации, чувствовал он себя неуютно, ненужным что ли. Не мог он заставить себя рыхлить землицу для грибов, или, ещё хуже, пичкать этими грибами жирных свиней, стоя по колено в навозе на станционных фермах. И торговать он не мог, сроду терпеть не мог торгашей, а был он всегда солдатом, был воином, и всей душой верил, что это – единственное достойное мужчины занятие, и горд был тем, что он, Андрей, всю свою жизнь только и делал, что защищал всех этих немощных, и провонявших фермеров, и суетливых челноков, и деловых до невозможности администраторов, и детей, и женщин. Женщины тянулись к его пренебрежительной, насмешливой силе, к его полной, стопроцентной уверенности в себе, к его спокойствию за себя и за тех, кто был с ним, потому что он всегда мог защитить того, кто находился рядом. Женщины обещали ему любовь, они обещали ему уют, но он начинал чувствовать себя уютно лишь после пятидесятого метра, когда за поворотом скрывались огни станции. А они туда за ним не шли. Почему?

И вот, разгорячившись от чая, сняв свой старый чёрный берет и вытирая рукавом мокрые от пара усы, он принялся жадно допрашивать Артёма о новостях и сплетнях, принесённых из последней экспедиции на юг Артёмовым отчимом, тем самым человеком, который девятнадцать лет назад вырвал Артёма у крыс на Тимирязевской, да так и не мог бросить мальчишку, и воспитал его.

- Я-то, может быть, и слышал кое-что, но ты всё равно расскажи, Артём, жалко тебе, что ли? – настаивал Андрей, зная, что парень хочет рассказать, ему и самому интересно вспомнить ещё раз и пересказать все отчимовы истории, ведь все слушать будут с открытым ртом.

- Ну, куда они ходили, вы, наверное, знаете, - начал Артём.

- Знаю, что на юг куда-то… Они же там шибко засекреченные, ходоки ваши! – усмехнулся Андрей. – Специальные задания администрации, сам понимаешь! – подмигнул он одному из своих людей.

- Да ничего секретного в этом не было, - отмахнулся Артём. – Так, цель экспедиции у них была – разведка обстановки, сбор информации… Достоверной информации, потому что чужим челнокам, которые у нас на станции языком треплют, верить нельзя – они, может, челноки, а может, и провокаторы, дезинформацию распространяют.

- Челнокам вообще верить нельзя, - буркнул Андрей. – Корыстные они люди. Откуда ты его знаешь, - вот сегодня он твой чай продаёт Ганзе, а завтра и тебя самого со всеми потрохами кому-нибудь продаст. Они, может, тоже тут у нас информацию собирают. И нашим-то, честно говоря, я тоже не особо доверяю.

- Ну, на наших – это вы зря, Андрей Аркадьич. Наши все нормальные. Я сам почти всех знаю. Люди, как люди. Деньги только любят. Жить хотят лучше, чем другие. Стремятся к чему-то, - попытался вступиться за местных челноков Артём.

- Вот-вот. И я тебе о том же. Деньги они любят. Жить хотят лучше всех. А кто их знает, чего они там делают, когда они за станцию выходят? Можешь ты мне с уверенностью сказать, что на первой же станции их агенты чьи-нибудь не завербуют? Можешь или нет?

- Чьи агенты? Ну чьим агентам наши челноки сдались?

- Вот что, Артём! Молодой ты ещё и многого не знаешь. Слушал бы старших больше. Глядишь, дольше проживёшь.

- Ну должен же кто-то эту работу выполнять! Не было бы челноков – и куковали мы бы тут без боеприпасов, с берданками, шмаляли бы солью в чёрных, и чаёк свой попивали бы, - не отступал Артём, не смотря на Андрееву попытку осадить его.

- Ладно, ладно, экономист нашёлся… Ты поостынь. Рассказывай лучше, чего там Сухой видел. – У соседей чего? На Алексеевской? На Рижской?

- На Алексеевской? Ничего нового. Выращивают грибы свои. Да что Алексеевская? Так, хутор ведь… Говорят, - понизил Артём голос в виду секретности информации, - говорят, присоединяться к нам хотят. И Рижская, вроде, тоже не против. Там у них давление с юга растёт. Настроения пасмурные, все шепчутся о какой-то угрозе, все чего-то боятся, а чего боятся – никто не знает. То ли с той стороны линии империя какая-то растёт, то ли Ганзы опасаются, что захочет она расшириться, то ли ещё чего-то. И все эти хутора к нам жаться начинают. И Рижская, и Алексеевская.

- А чего конкретно хотят? Чего предлагают? – интересовался Андрей.

- Просят у нас объединиться в федерацию, с общей оборонной системой, границы с обеих сторон укрепить, в межстанционных туннелях – постоянное освещение, милицию, боковые туннели и коридоры завалить, дрезины пустить транспортные, телефонный кабель проложить, свободное место – под грибы… Хозяйство чтобы общее, работать помогали, если надо будет.

- А раньше где они были? Где они были раньше, когда с Ботанического Сада, с Медведково вся эта дрянь лезла? Когда чёрные нас штурмовали, где они были? – ворчал Андрей.

- Ты, Андрей, не сглазь, смотри! – вмешался Пётр Андреич. – Нет чёрных пока что – и хорошо. Только радоваться рано. Не мы их победили. Что-то у них там своё, внутреннее, вон и они и затихли. Они, может, силы пока что копят. Так что нам союз не помешает. Тем более – объединиться с соседями. И им на пользу, и нам хорошо.

- И будет у нас и свобода, и равенство, и братство! – иронизировал Андрей, загибая пальцы.

- Вам не интересно слушать, да? – обиженно спросил Артём.

- Нет, ты продолжай, Артём, продолжай. Мы с Петром это позже доспорим. Это у нас с ним вечная тема.

- Ну вот. И говорят, что главный наш, вроде, соглашается. Не имеет принципиальных возражений. Детали только надо обсудить. Скоро съезд будет. А потом – референдум.