Возьми меня с собой

— Просто кушать хочется, — рассудительно произнесла Машка.

— Как — кушать? Ты разве не поела? — Лера кинулась в комнату: еда под подушкой стояла нетронутая и холодная.

— Без тебя не хотелось. — Машка вошла следом, с любопытством глядя на мать.

— Ну хорошо, — Лера попыталась улыбнуться, — сейчас я снова все разогрею, вот только хот-дог… прости, я так и не успела купить хлеба.

— Ничего, — Машка махнула рукой, — обойдемся.

Лера с удивлением услышала в ее голосе какие-то новые, непривычные интонации. Тон у Машки был уверенным и спокойным. Взрослым. Когда она успела из глупой, беспомощной малышки превратиться в сдержанного, вполне сознательного человечка? Или то, что свалилось на нее за эти полгода, заставило девочку созреть быстрее, дорасти до того, до чего сверстники доходят позже и с большим трудом?

Лера разогрела еду разложила по тарелкам. Проголодавшаяся Машка мигом смела и картошку, и сосиски, только за ушами трещало.

— Мам, — проговорила она с набитым ртом, подбирая с тарелки последние кусочки, — а Катерина Михайловна обещала меня в угол поставить.

— За что это? — возмутилась Лера. — Она же тебя так расхваливала.

— Если я не перестану драться с Вовкой Звончуком. А я не перестану!

— Не бойся, — тихо сказала Лера, — она тебя не накажет.

— Очень даже накажет, — запальчиво возразила Машка.

— Она не накажет, — повторила Лера и прибавила твердо: — Потому что ты больше не будешь ходить в сад.

Слова вырвались у нее сами собой, прежде чем она осознала, что говорит. И сразу стало легко, будто нашелся единственный выход из запутанного, темного лабиринта. Конечно, так и нужно сделать, только так, и никак иначе!

— Как это — не пойду в сад? — Машка смотрела на Леру изумленно и недоверчиво.

— Так. Мы уезжаем в другой город. Здесь больше не будем жить.

— А твоя работа?

— Я уйду с нее.

— А больные?

— Их будет лечить другой доктор.

— А… — Машка хотела еще что-то спросить, но передумала, только молча, с подозрением глядела на мать.

Лере показалось, что она не очень-то и рада тому, что ее избавили от необходимости посещать садик. Больше вопросов Машка не задавала, отвернулась от Леры, сосредоточившись на каких-то своих мыслях.

«Поздно, — с горечью подумала Лера, представив, как прыгала бы от счастья дочка еще какой-то месяц назад. — Но все равно. Лучше поздно, чем никогда».

Она составила посуду стопкой, отнесла в мойку, сполоснула и убрала в шкаф. Затем отыскала в этажерке разорванный конверт с Ксениным письмом. Там, на последней странице, был написан ее телефон в Мурманске.

У нее, Леры, нет другого выхода. Наталья, будучи у нее в гостях, хоть и преследовала свою цель — убрать Леру из больницы, невольно говорила правду: надо бежать от Андрея. Бежать, спасаться, чтобы и ее любовь к нему не стала разрушительной, уничтожающей! Все равно ничего уже не склеить, не доказать, да и нет у нее сил ничего доказывать.

Ксения будет рада, она так звала их приехать. Никого ближе тетки и ее сыновей у Леры сейчас нет. Мать не в счет, в родной свой город Лера ни за что не вернется. А в Мурманске, пожалуй, можно будет найти работу, снять жилье на первое время, устроить Машку в детский центр, о котором Ксения рассказывала в письме.

Лера полистала телефонный справочник, разыскала нужный код. Восьмерка была занята минут двадцать, но Лера настойчиво крутила и крутила диск, пока линия не освободилась. Тогда она набрала номер, нацарапанный теткиной рукой в конце тетрадной странички. Послышались далекие длинные гудки. Лера терпеливо ждала. Наконец в трубке щелкнуло, и юношеский басок приветливо произнес:

— Але.

— Здравствуйте, — сказала Лера, — могу я поговорить с Ксенией?

— Ее сейчас нету дома, — ответил паренек, — она на работе. Ей что-нибудь передать?

— Передайте… — начала было Лера, но запнулась и замолчала. Голос на том конце терпеливо ждал, тихонько покашливая.

— Это Слава? — спросила Лера в трубку.

— Это Владик. У Славки секция.

— Владик, я Лера. Ты меня, наверное, не помнишь. Я мамина племянница из Москвы.

— Да, я знаю, — спокойно проговорил парень, — мама про вас много рассказывала. Как ваша дочка, Маша?

У вас ведь есть маленькая дочка, Маша?

— Спасибо, хорошо. — Лера почувствовала, как тепло становится на сердце. Значит, о них помнят, их любят и ждут, раз знают Машку по имени. — Влад, — обратилась она к Ксениному сыну, — мама… у нее все в порядке?

— Да, все нормально, — охотно подтвердил юноша, — она надеется, что вы когда-нибудь приедете к нам в гости. Мы все надеемся…

— Мы приедем, Влад, — перебила его Лера. — Очень скоро. Возможно, через пару дней. Скажи, это не будет для вас неудобно?

— Почему неудобно? — оживился Владик — Наоборот, это будет здорово.

Сообщите номер рейса, мы вас встретим. Вы как прилетите, все трое?

— Нет. Только я и Маша. Мы теперь живем вдвоем.

— Ясно. — Парень тактично не стал уточнять причину; по которой распалась Лерина семья. — Берите билет и звоните. Только не передумайте, ладно?

— Ладно. Я обязательно позвоню. Всем привет!

— До свиданья. — В трубке запели гудки.

Из комнаты высунулось серьезное Машкино личико.

— Ты с кем говорила?

— Со своей тетей, твоей троюродной бабушкой. Мы поедем к ней далеко-далеко, в большой город, который находится на Севере. Там у тебя будут два дяди, но они скорее похожи на братьев.

— Я не хочу далеко-далеко, — сказала Машка и опустила голову, — и Катерина Михайловна будет ругаться.

— Да ее просто не будет больше, твоей Катерины Михайловны! — рассердилась Лера. — Тебе не угодишь! Мы уезжаем, и точка. Это не обсуждается! Тем более там, в Мурманске, не будет твоего этого… как его… Вовки! Поняла?

— Поняла. — Машка отчего-то вздохнула и скрылась за дверью.

Лера ушла к себе в комнату и легла, не расстилая дивана. Завтра выходной, она поедет в кассу Аэрофлота и купит билеты. Она готова улететь хоть послезавтра, с минимумом вещей, забыть старую жизнь, точно страницу перевернуть, и начать новую. Надо будет только взять побольше теплых Машкиных шмоток и попросить Анну, чтобы нашла приличных жильцов, которым можно будет сдать их квартиру…

Лера не заметила, как начала дремать. Прошлая ночь была бессонной, а минувший день оказался таким длинным, вместил в себя столько ужасных событий, что ее мозг сам собой отключился. Во сне Лере все казалось, что вот-вот позвонит Максимов.

Она стонала, просыпалась, но лишь на мгновение, чтобы вспомнить, что ей уже ничего не грозит и шеф никогда больше не побеспокоит ее.

Когда Лера окончательно проснулась, часы показывали два ночи. В квартире было тихо, только с кухни доносился звук воды, капающей из плохо завернутого крана. Лера вскочила и кинулась в соседнюю комнату.

Машка крепко спала, свернувшись клубком на своей кровати, прямо в платье, колготах и одной тапочке. Другая тапочка валялся на полу в окружении груды игрушек.

Лера кое-как раздела дочку, подсунула под нее простыню и подушку, укрыла. Потом сгребла игрушки в угол, потушила свет и вышла. Прислушалась к тому, что творилось в глубине души: нет, решение уехать не исчезло, наоборот, стало еще тверже.

Спать больше не хотелось, и весь остаток ночи Лера провела, составляя список вещей, которые необходимо взять с собой, и разбирая еще не оплаченные квитанции за коммунальные услуги.

35

В десять утра позвонила Светлана:

— Я уже дома. Все знаю, только что с Анькой говорила. Это ужас какой-то! Я прямо опомниться не могу. — Голос у нее был взволнованный, в трубку слышался отдаленный рев новорожденной.

Лера хотела рассказать ей о своем решении уехать, но передумала: незачем Светке вникать еще и в ее проблемы, а то, не ровен час, молоко пропадет на нервной почве.

— Правда кошмар, — подтвердила она только для того, чтобы что-то сказать в ответ.

— Достанется вам теперь, — сочувственно произнесла та. — Пока еще кого-то возьмут в отделение, а до тех пор придется вам крутиться. И сестер не осталось!