Страница 17 из 19
– Нет… Я хочу поехать туда. Я должен похоронить их.
– Взрыв произошел в океане. Хоронить нечего и некого, Джером. Тебе лучше остаться здесь. Лететь туда опасно и бессмысленно.
– Я должен. И я поеду, – хрипло произношу я, закрывая глаза и борясь с обжигающей головной болью.
Их больше нет. Никого. Эта мысль сверлит воспаленный мозг, отказывающийся принять, поверить. «Я плачу», написала мне Эби еще вчера. Я оставил ее в слезах. Умирать.
– Хорошо. Завтра. Завтра я все организую, – настойчиво тянет меня в беспощадную реальность уверенный голос Моро.
– Я сам. Сегодня. Не нужно, чтобы кто-то знал, куда я лечу, – сбивчиво бормочу я.
– Хорошо. Я понимаю. Я даю тебе неделю на траур. Возьми несколько дней. Тебе нельзя сейчас работать.
– Мне необходимо сейчас работать.
– Твое право. До связи. Я сообщу, как только у меня появятся данные по расследованию.
В трубке раздаются короткие гудки, но я продолжаю держать ненавистный гаджет напротив уха, не в силах пошевелиться. А потом сползаю по стене, на которую опирался. Вытягиваю вперед ноги, натыкаясь на ножку прикроватной тумбочки. В спальне по-прежнему темно. Плотные жалюзи не пропускают сияние рассвета, и мне кажется, что я бы умер или ослеп, если бы увидел сейчас, как на горизонте невозмутимо светит солнце. Дождь или снег. Темнота. Завывания ветра, промозглый холод. Больше ничего не нужно.
Опускаю телефон и смотрю на экран, пытаясь выбраться из микрокосмоса ужаса и отчаянной боли, пульсирующей в венах. Мне нужно сконцентрироваться, собраться, выстроить в голове план действий. Первым я звоню Тиму Брекстону.
– Зачисти все, – произношу я, не узнав собственный голос. – Сейчас. Я буду на связи, пока ты это делаешь.
– Ты уверен?
– Да.
– Хорошо. Сейчас сделаю.
– Я жду.
В трубке воцаряется тишина, нарушаемая фоновыми офисными звуками. Телефонные звонки. Приглушенные разговоры сотрудников, чей-то смех, методичные удары по кнопкам клавиатуры.
– Джером? Ты здесь?
– Да.
– Последнее сообщение. Оно не прочитано.
– Исходящее?
– Нет. Письмо от Филли Бойл, – произносит Тим, и мое сердце останавливается на какое-то время, волна холодного озноба накрывает все тело.
– Когда? – хрипло спрашиваю я.
– Двадцать три минуты назад.
Я резко втягиваю воздух, ощущая, как жизнь медленно возвращается в измученный организм.
– Что в нем? – голос звучит спокойно, но внутри буря. Резкий прилив энергии заставляет меня вскочить на ноги.
– Цифры. Не уверен, но мне кажется, что это координаты. Удалять?
– Перешли мне цифры кодированным письмом и продолжи. Ни одного следа не должно остаться.
– Будет сделано, Джером. Ты можешь на меня положиться.
– Я знаю, Тим. Спасибо.
Глава 4
Канарские острова, о. Тенерифе.
Кажется, она задремала или провалилась в беспамятство, вызванное мощным нервным потрясением. Не хотела ни думать, ни осознавать. Скользнув воспалённым взглядом по расплывающимся очертаниям комнаты, она издала надрывный вопль, словно раненое животное, и уткнулась лицом в ледяные колени, понимая, что кошмар, свидетелем и участником которого стала, ей не приснился.
Из груди вырывались сухие рыдания, сотрясающие тело и душу, раздаваясь в звенящей тишине небольшой комнаты. Слез не осталось, только горечь, ощущающаяся во рту и жгущая веки. Ни один луч света и ни один звук не проникал в замкнутое пространство, защищенное пуленепробиваемыми стенами. Рев океана, удары волн, разбивающихся о скалы, шум ветра, крики птиц – все это было там, снаружи, а здесь кромешная тьма и абсолютная тишина, в которой биение собственного сердца звучало, как звон колокола, а прерывистое дыхание, как рокот песчаной бури в пустыне.
Элизабет Флойд прижалась спиной к окну, надежно защищенному бронированными рольставнями, откидывая голову назад и крепче обхватывая руками колени, продолжая трястись в ознобе. Она замёрзла. В середине осени ночи на острове становятся прохладнее, стены не пропускают тепло, и внутри температура поддерживается системой кондиционирования, которую девушка забыла включить. Элизабет пошевелилась снова, ощущая резкую боль в мышцах. Тело затекло от долгих часов, проведенных в одной позе на полу своего убежища. Дышать стало тяжело. Нащупав на полу пульт, нажала пару кнопок. Раздалось механическое жужжание, и ставни медленно поползли вверх, запуская в окна розоватое свечение первых лучей рассвета.
Зажмурившись, девушка взглянула на алеющий на горизонте океан, сливающийся вдали с бескрайним, освещенным золотыми и красными вспышками небом. Сколько раз она видела этот пейзаж, испытывая совершенно другие чувства?
Сглотнув подступившую к горлу желчь, Элизабет запустила в спутанные волосы дрожащие пальцы и отчаянно всхлипнула. Ее взгляд опустился к основанию каменной лестницы, выбитой прямо в скале, ведущей к небольшой пристани. Именно там она вчера утопила гидроцикл и насквозь мокрая поднялась в дом между скал, построенный несколько лет назад отцом в качестве убежища на экстренный случай. И он настал, черт побери. Они должны были оказаться здесь все вместе…
Элизабет отвернулась, спрятав лицо в ладонях. «Это не со мной» – твердила она, но самовнушение не работало. Закрывая глаза, Элизабет не оказывалась в безопасности, не могла укрыться от случившегося. Жестокая реальность не отступала, она проникала даже сквозь сомкнутые веки, не давая забыться, выдохнуть хоть на мгновение.
Они должны были оказаться здесь все вместе… Или остаться там… все вместе. Одна и та же мысль на протяжении долгих часов безжалостно пульсировала в голове, причиняя боль. Так не бывает. Так не может быть, думала она.
Несправедливо.
Почему мы. Почему опять мы.
Еще вчера ничего не предвещало беды. Рассвет, солнце. Штиль. Яхта… Первая совместная прогулка за много месяцев. Отцу с таким трудом удалось уговорить лечащего врача отпустить Гектора на два дня домой. Элизабет так радовалась возможности увидеть брата и побыть всем вместе вдали от рутинных проблем и рабочих будней. Гектор остался ночевать на яхте, чтобы подготовить ее к отплытию. Элизабет хотела остаться с ним, но Гек сказал, что ему нужно побыть одному, подумать, и она ушла, хотя сильно волновалась, что брат сорвется, отправится в город искать дозу или выпьет алкоголь. Утром вместе с отцом они застали Гектора в отличном настроении и без каких-либо подозрительных симптомов.
Вспоминая безмятежное начало утра, Лиз пыталась понять, не было ли каких-то знаков или сигналов вселенной, которые она пропустила? Малейшей подсказки, указывающей на вероятность скорой трагедии? Предчувствия, тревога, сны?
Нет. У всех было прекрасное настроение, светило солнце, дул попутный ветер, океан мирно покачивал яхту на волнах, а вслед за белым судном, разрезающим прозрачную толщу воды, летели чайки. Прошло не более получаса, может даже меньше, когда отец заметил, что забыл лекарство от астмы. Аэрозольный баллончик, без которого не обойтись во время приступа, а они случались довольно часто. Рисковать было нельзя. На яхте находился гидроцикл, и Элизабет вызвалась быстренько прокатиться до берега за лекарством туда-обратно. Все произошло в какие-то минуты.
Вот Гек помогает Лиз спустить на воду гидроцикл, отпуская шутливые замечания, и она смеется в ответ. Вот она заводит мотор и машет рукой стоящим на палубе отцу и брату, а потом разворачивается в сторону берега и несется по волнам. Волосы бьют по плечам, брызги и ветер в лицо.
Она отплыла не больше чем на двести метров, когда раздался грохот, от которого заложило уши, ударная волна жаром опалила спину, скинув в океан. После случая в бассейне в раннем детстве, она научилась плавать, иначе все закончилось бы так, как и должно было быть.
Выплыв на поверхность воды, Элизабет развернулась и, задыхаясь от запаха гари и охватившего тело и разум ужаса, увидела черный пепел и дым, поднимающийся в небо, и объятую огнем яхту, точнее то, что от нее осталось после взрыва. Вокруг медленно уходили под воду оторванные запчасти корпуса, обшивка, предметы мебели, пластиковая посуда, личные вещи. Она закричала, едва не теряя сознание, ушла под воду, захлебываясь вынырнула снова, продолжая кричать, звать на помощь.