КГБ

Москве понадобилось несколько лет для того, чтобы определить свое отношение к полковнику Муамару Каддафи, который после военного переворота 1969 года взял власть в Ливии. Центру было довольно сложно оценить путаную смесь ислама, социализма и эгомании Каддафи. Пугали и его попытки купить в Китае атомную бомбу, которые Каддафи предпринял сразу же после переворота. Хотя КГБ и заметил у Каддафи некоторые признаки психической неустойчивости, на них смотрели, как на смесь политической наивности, личного коварства и детского тщеславия. Каддафи отличался весьма экстравагантной манерой одеваться. Так, в один день он мог появиться сперва в военно-морской форме, украшенной золотыми аксельбантами и орденами, затем в арабском балахоне с экзотической бедуинской головной повязкой, а затем в золотой накидке поверх красной шелковой рубашки. Положительными чертами Каддафи считались его параноидальная боязнь сионистского заговора и хитроумное ведение переговоров с западными нефтяными компаниями, которые так отличались от его примитивного понимания международных проблем.

На Москву произвела большое впечатление и готовность Каддафи заплатить за советское оружие огромным количеством нефти. Прорыв в советско-ливийских отношениях наступил в 1974 году, когда в Москву прибыл майор Абдул Салам Джаллуд, его правая рука. В Москве он тогда показался более уравновешенным и прагматичным, чем Каддафи. Такое отношение сохраняется к нему до сих пор. Совместное заявление, подписанное в конце визита, подчеркивало «идентичность или близость позиции Советского Союза и Ливийской Арабской Республики по большинству важнейших международных проблем». За визитом последовало заключение ряда крупных военных сделок, которые на протяжении последующего десятилетия принесли Советскому Союзу 20 миллиардов долларов. В своей недавней биографии Каддафи пришел к следующему выводу: «Мы коллекционировали оружие, как мальчишки собирают марки, пока военные расходы не легли тяжким бременем даже на нефтяную экономику Ливии.» Новейшие танки пылились на складах Триполи; советские истребители так и оставались под брезентом. У Ливии все равно не было ни пилотов, ни необходимой техники.

В 1979 году или около того было подписано секретное советско-ливийское соглашение о разведке и мерах безопасности, которое и открыло офицерам 20 отдела двери советского посольства в Ливии. Ливийские разведчики проходили подготовку в андроповском институте КГБ, получали консультации по методам ведения наблюдения и мерам безопасности в самой Ливии, а также материалы по деятельности Соединенных Штатов в Восточном Средиземноморье. В свою очередь, Ливия поставляла КГБ разведданные по Египту, Израилю и Северной Африке, а также помогала проводить операции против западных дипломатов в Триполи. В начале 80-х годов советско-ливийское сотрудничество несколько сократилось, да и сам Каддафи дискредитировал себя. Первый визит Каддафи в Москву в 1981 году оставил после себя много недовольных. В Центре он получил прозвище «хлыщ», поскольку его экстравагантные манеры и одеяния были специально направлены на то, чтобы подчеркнуть собственную молодцеватость и медленное угасание Брежнева.

К концу брежневского правления у советского влияния на Ближнем Востоке не было ни одной надежной точки опоры. Саддам Хусейн и Арафат потеряли доверие, а подозрения в отношении Асада возросли в 1983 году настолько, что Олег Гриневский, начальник ближневосточного управления МИДа, серьезно воспринял не подтвержденные разведданные о секретной сделке между Сирией и Израилем по Ливану. Кремль серьезно беспокоили разведсводки о роли Каддафи как «крестного отца» международного терроризма. Хотя Кремль и избегал открытого разрыва в отношениях, он стал постепенно отходить от ливийского руководителя. В 1984 году на закрытом брифинге для советских дипломатов и офицеров КГБ Александр Бовин, главный политический комментатор «Известий», осудил Каддафи, назвав его «преступником и фашистом». Связи КГБ были, пожалуй, самыми прочными из всех, установленных Советским Союзом в арабском мире. Несмотря на общее ухудшение отношений, сотрудники 20 отдела ПГУ по-прежнему осуществляли свою деятельность и в Сирии, и в Ираке, и в Ливии, и в НДРЙ.

В 70-е годы главным приоритетом советской политики на Дальнем Востоке было сдерживание Китайской Народной Республики. Помимо того, что военным приказали укрепить северную границу с Китаем и расширить тихоокеанский флот, Кремль стремился окружить Китай с юга цепью просоветских государств. Именно поэтому в 70-х годах Центр с тревогой следил за растущим сближением между Пекином и неосталинским режимом Ким Ир Сена в Северной Корее. В 1973 году Советский Союз прекратил поставки вооружений Северной Корее, и КНР впервые стала главным поставщиком оружия этому государству. По сообщениям ГРУ, советская маркировка на вооружениях заменялась северокорейской.

В КГБ смотрели на все более нелепые претензии Ким Ир Сена со смесью негодования и презрения. Там читали его постулаты философии Чучхе, т.е. самообеспечения, как юморески. Со смешками и ухмылками просматривали мифы «о непобедимом, неустрашимом и непревзойденном командире товарище Ким Ир Сене», которые в Корее так тщательно культивировались. В соответствии с официальными биографиями Ким Ир Сена, которые по своей нелепой лести превосходили даже историографию сталинской России, он создал план освобождения Кореи уже в возрасте 13 лет, основал «первую революционную коммунистическую организацию Кореи» в 14 лет, и к 20 годам стал «легендарным молодым генералом», ведущим партизанскую войну с японскими оккупантами в довоенной Манчжурии. Наконец, он нанес сокрушительное поражение японцам в блестящей военной кампании августа 1945 года.

«Скажите, метели в манчжурских степях,Скажите, вы, тропы и чащи лесные,Кто славы достоин великой, былинной,Из славных, любимых страной партизан?Исполнено сердце любовью одной:Вождь Ким Ир Сен — наш бессмертный герой».