За тридевять земель

– Успокойся, дочка! – строго сказал отец и, переведя взгляд на Мирославу, проговорил: – А с тобой мы позже поговорим. И так перед старцем Никодимом, – Иван положил на сердце руку, – стыдно.

– Нечего стыдиться, – мягко ответил Никодим, видя, что Мирослава тоже готова расплакаться. – Сила Звёзд порой и не на такие безумства толкает. Потому и учатся обращаться с даром Велеса в Свагоборах, потому волхвы и обручаются с Вечностью.

– Дар Велеса! – дерзко воскликнула Забава. – Сила Звёзд!

– Дочь, успокойся! – Иван тоже встал со своего места.

Забава вытерла слёзы и гневно посмотрела на сестру.

– Тьфу! – плюнула она в пол и, несмотря на негодование отца, который хотел, чтобы Забава села на место, покинула горницу, громко хлопнув ведущей в сени дверью. Мирослава закрыла лицо руками и, не выдержав, заплакала.

– Я не делала того, о чём говорит сестра, – тихонько сказала она, не отрывая от лица рук. – Я не могла так поступить!

– Я думаю, твоя сестра говорит правду, – мягко ответил Никодим, и Мирослава, опустив руки, заплаканными глазами посмотрела на волхва. – Но в том, что она говорит, нет ничего дурного. Забаве нравится Вель, но ему, видимо, по нраву ты.

– Но я даже не помню его, – прошептала Мирослава.

– Ничего, вспомнишь, когда твоя слабость пройдёт и силы вернутся, – заверил Мирославу Никодим. – А твоя сестра ещё встретит своё счастье.

– Я не хочу его вспоминать, – отрицательно покачала головой Мирослава. – Если бы я его любила, то уж точно не забыла. – Мирослава посмотрела на родителей. Отец вновь сидел рядом с матерью на лавке у окна. – Я хочу уйти в Свагобор.

– Дочка, одумайся! – Добромира сложила руки у груди. – Ну, поцеловалась ты с Велем в праздник, мы тоже в юности с отцом тайно встречались, пока родители не узнали. – Добромира посмотрела на мужа, ища поддержки. Иван кивнул и продолжил:

– Нас тоже побранили, а потом на брак благословили. А с Забавой я сам поговорю.

Мирослава отрицательно покачала головой:

– Я хочу в Свагобор, папа. Я сегодня видела комнату сквозь закрытые веки. Видела обиду Забавы – чёрное облако вокруг её головы! Видела себя со стороны! Мне никогда не забыть такого! – Мирослава умоляюще глядела на родителей. – Я хочу учиться ворожбе!

Добромира обхватила голову руками.

– Не хочу благословлять тебя на уход из мира. – Она умоляюще глядела на Мирославу. – Хочешь, хоть завтра тебе свадьбу с Велем сыграем!

– Не в Веле, матушка, дело, и не в Забаве. – Мирослава посмотрела на мать и перевела взгляд на отца. – Я сама хочу учиться ворожбе!

– Её желание искренне и чисто, – поддержал Мирославу Никодим, и Добромира с Иваном обратили взоры на старца. – Причина же вашего желания не в заботе о дочери сокрыта, а в нежелании её отпускать. Вы так не хотите того, чтобы Мирослава вас покидала, что готовы просватать её за незнакомого вам человека! – Никодим укоризненно покачал головой, и Иван нахмурился. – Но даже если она выйдет замуж – она уйдёт от вас. У неё будет свой дом, своя жизнь. Когда приходит время, детей надо отпускать. И её время пришло.

– Да, я не хочу дочку отпускать, – призналась старцу Добромира. – Если Мирослава будет с Велем жить, она тут, рядышком будет, – тихонько добавила она.

– Матушка, почему ты меня не слушаешь? – удивилась Мирослава. – Не люблю я Веля вашего, я даже не помню его!

– А вдруг ты с этой Силой Велеса не только праздник, но и любовь забыла? – предположила Добромира.

– Тогда, матушка, та любовь была ненастоящая и меня от неё Боги уберегли!

– Думаю, дочка, тебе надо встретиться с Велем, – не оставлял попыток отец. – Вдруг вспомнишь его? Он вчера несколько раз приходил, о тебе спрашивал. Даже сегодня с утра захаживал, до того, как я к волхвам отправился.

– Я не хочу с ним встречаться, отец! – возмутилась Мирослава. – Почему вы с матушкой не только меня, но и старца Никодима не слушаете?

– Мирослава, не горячись. – Волхв мягко посмотрел на Мирославу, а потом и на её родителей: – Давайте так решим. Я отвезу Мирославу в Половец, в Сестринский Свагобор, вольной послушницей. Пусть месяцок-другой поживёт с волхвами и решит, по нраву ли ей бытие ворожеи. Может, за это время и Веля вспомнит. Если затоскует её сердце – вернётся к вам, и свадьбу сыграете. А коли остаться решит – послушницей станет.

Иван и Добромира долго молчали, им не нравились слова волхва, не хотелось отпускать дочку так далеко – в столицу княжества, что находилась на другом берегу Половодского озера. Да и было страшно обоим за неё – ни Иван, ни Добромира не ведали о жизни волхвов, отчего та им виделась тяжёлой, полной ограничений, неясных сил и тоски. А если дочь так и не научится обращаться с ворожбой, что тогда будет? Лучше бы она дома осталась и забыла о волхвовании так же, как она забыла о празднике. Заверения старца Никодима о том, что не нужно бояться за дочку, родителей Мирославы не утешили. И только к вечеру Никодим уговорил обоих отпустить Мирославу в Сестринский Свагобор.

– Я приду за Мирославой завтра, на рассвете, – сказал Никодим, поднимаясь. От угощения старец отказался.

– Как завтра?! – ахнула Добромира. – Так быстро…

– Дорога нам предстоит долгая, через озеро плыть будем, – отвечал Никодим. – Скоро лето, а Мирославе бы до времени летнего с Силой-то своей познакомиться.

– Всё равно нам её отпускать, – вздохнул Иван и хмуро посмотрел на Никодима: – Завтра, так завтра.

Весь вечер родители Мирославы ждали Веля, но молодой человек так и не пришёл. Добромире это показалось странным, ведь вчера он справлялся о Мирославе не один раз. Вдруг, говорила Добромира мужу, это всё – волхвование Никодима? Но Иван отрицательно качал головой: старец-волхв, деревенский врачеватель, добра всем желает, всем всегда помогает – он не стал бы зачаровывать юношу. Никодим и Мирославе добра желает, говорил Иван. И даже нам. Волхв прав – рано или поздно, но дочь придётся отпустить. В отличие от Добромиры Иван покорился пряже Макоши и не отпустил жену, которая хотела отправиться за Велем сама.

Забава ни с кем не говорила, и даже речь отца о том, что она ещё встретит своего суженого, не успокоила девушку. Молчала и Мирослава: неясное предчувствие холодило душу. Тело вновь обрело крепость, голова перестала кружиться, но воспоминания так и не открылись Мирославе. Она по-прежнему хотела уйти в Свагобор – Мирослава давно мечтала стать волхвой, но, зная отношение родителей к ворожбе, никогда им об этом не говорила. Но Мирослава прежде не покидала отчий дом и родную деревню, и оттого предстоящая дорога и бытие в чужих землях страшили её.

Матушка помогла Мирославе собрать короб с вещами, а отец благословил дочь. Но после благословения говорил Мирославе, что надеется, что Мирослава передумает становиться волхвой, вспомнит Веля и вернётся в родные края.

Старец Никодим пришёл в дом Мирославы перед рассветом, когда на улице ещё стояли сизые сумерки и в предутреннем тумане звенела сонная тишина. В доме будущей волхвы уже не спали, только Забава не встала провожать сестру. Иван был хмур, Добромира плакала, помогая собираться дочери; Мирослава же сдерживала слёзы – она боялась, что если матушка увидит её печаль, то не отпустит в Свагобор.

– Не плачь напрасно, – говорил Никодим Добромире. – Нынче нет повода для слёз. – Волхв положил на сердце руку и тихо, чтобы никто не слышал, прошептал: – Пока нет.

Родители благословили Мирославу словом и проводили Никодима и Мирославу до калитки, подле которой ждала запряжённая телега с лошадью, данная Никодиму волхвами Лесной деревни. В телеге лежали дары, которые волхвы Лесной отправляли в Свагобор Половца, и стояла со Сварожичем огнивица. Отец положил короб Мирославы в телегу и помог сесть дочери, Никодим занял место возчика. Добромира на прощание ещё раз поцеловала Мирославу, и Никодим подстегнул лошадь. Добромира и Иван смотрели вслед уезжающей Мирославе, которая, развернувшись, смотрела на них, пока телега не скрылась за поворотом.