Страница 19 из 24
Роман подступил к своему ребёнку. От удивления он часто заморгал, у него даже престал закрываться рот.
– Но… Настя… Я думал мы встретим новый год вместе, как семья… Разве мы с тобой это не обсуждали?..
– Нет, пап, не обсуждали. – Дочь нагнулась к сапогам. – Наверное это ты сам так решил, а меня не предупредил.
Одевшись, она потянулась к дверной ручке. Рука Романа сама, будто по собственной воле, легла ей на плечо.
– Доча…
Дочь покосилась на его ладонь… и холодно перевела взгляд на его глаза.
– Пап… – Её взгляд стал прямым и словно бы металлическим. – Этой своей новостью о переезде ты и так сделал мне большущую подножку. Спасибо тебе огромное… Не лишай меня хотя бы возможности побыть в праздник с подругами, которых я, возможно, очень долго теперь не увижу.
Роман смотрел на Настю, будто одеревенелый. Пытаясь справиться с собой он постарался руку убрать, однако та не пожелала сдвинуться. Прилагая просто титанические усилия, миллиметр за миллиметром ладонь с дочериного плеча он всё-таки стряхнул… и сразу сдулся, стал худее, сгорбился.
– Хорошо… – Голос его упал и разбился. – Хорошо, доченька… Делай, как полагаешь нужным…
Настя повела плечом, на котором только что лежали отцовские пальцы. Цокая каблуками она распахнула дверь и, не оборачиваясь, ушла. Глядя ей в спину Роман застыл и опомнился лишь, когда цоканье прекратилось, а подъездная дверь там внизу давно уже хлопнула. Медленно, как в тяжком недуге он за дочерью наконец закрыл… и медленно, словно несёт гроб потопал в зал.
Оставшийся вечер Роман провёл тупо уставившись в телевизор, а на кухню заглянул лишь когда до нового года осталось пять минут – за коньяком.
Фиолетовая ленточка с дочкиного подарка слетела под ноги, футляр раскрылся и в ладонь лёг галстук – красивого тёмно-синего цвета, приятный на ощупь. Небрежно завязав узел, Роман сунул, как попало, голову в петлю и свинтил с бутылки крышку.
– С Новым Годом! – закричали из телевизора.
– С новым счастьем… – Роман запрокинул бутылку и жадно глотнул.
***
Новость о переезде в штыки восприняла не только дочь. На службе Романа не поняли и бросились отговаривать ВСЕ. Друзья наперебой приводили доводы, ставили аргументы, один даже выступил с пламенной речью, почему Роман ошибается и переезжать ему нельзя ни в коем случае! Такое стало неожиданным и приятным: неужто любят и ценят?.. Или боятся, что без него придётся совсем туго?..
Только двое отнеслись вроде бы спокойно – Обжигалов и начальник. Обжигалов, как узнал, просто подошёл и спросил:
– Ты чего, Ром – переезжаешь?..
– Ну да.
– Ага, понятно… Ну удачи.
И пожал руку.
Начальник, когда Роман пришёл с заявлением, сдвинул сердито брови, посмотрел это так с претензией, как генерал на солдата, сломавшего метлу, и поинтересовался:
– Ты что?.. Серьёзно?..
– Да, Владимир Дмитриевич. Серьёзно. Я не передумаю.
– А я тебя и не отговариваю… – Преображенов уронил взгляд на листок и громко, слишком громко прочистил горло. – Значит ты уходишь… Совсем со службы собрался?..
– Нет, Владимир Дмитриевич. Я перевестись хочу. Как думаете – найдётся для меня в Тольятти местечко?..
Преображенов будто и не услышал. Глаза его бежали по строчкам сверху вниз, перечитывали… и вдруг поднялись на Романа.
– Намёк понял… – Со стуком он выдвинул ящик и бумажку спрятал. – Ладно, Ром. Решил, так решил. Я с Понятовским знаком, он там по Автозаводскому району назначен. Хотя, конечно, занимаются они почти всем подряд – как и у нас тут. А располагаются вообще в центре… Я с ним созвонюсь и о тебе поговорю.
От радости Роман аж подскочил, ладонь его подлетела к виску.
– Премного благодарен!
Не обращая внимания на такие выкрутасы «старик» достал новые бумажки и стал читать. Не поднимая глаз он буркнул:
– Собирай вещи. Передавай дела… Ступай.
А «передать дела», что на простом языке попросту значит избавиться от них, оказалось сложнее, чем поначалу представлялось. Свои же собственные ребята, которые вместе с тобой работают, в тесном кругу все сплетни с тобой обсуждают, через плечо к тебе заглядывают… затеребили по мелочам! Вот это вот объясни. А вот что здесь у тебя? Где подшивка к этому делу?.. Когда, говоришь, была явка?.. Романа терзали, но с дьявольским терпением он перенёс всё, никого не послал и даже не посоветовал идти и закончить хотя бы школу без двоек. С чистой как у пионера совестью он в последний раз перешагнул порог родного управления. Оглянулся, посмотрел на заснеженное здание… опустил взгляд, выдохнул пар и убрался восвояси.
Интереснее было с Понятовским: тот аж сам позвонил, чем одновременно и удивил и встревожил!
– Алло?.. Это Роман Птачек?..
Звонок застал Романа в пробке, вечером во время жуткой вьюги на улице Советской Армии.
– Да. Чем могу?..
– С вами говорит полковник Понятовский Григорий Евгеньевич, начальник следственного отдела по Автозаводскому… Тольятти. Мне насчёт вас Преображенов звонил… Я так понимаю вы хотите к нам переводиться?..
Сигналя так громко, будто начался конец света, мимо пронеслась чёрная классическая иномарка с мигалкой, а за ней и ещё одна.
– Вам сейчас удобно разговаривать?..
– Да-да, конечно. – Роман прикрыл телефон. – Просто я тут в пробке… Да, Владимир Дмитриевич правильно вам сообщил. Я собираюсь переезжать и хотел бы перевестись без увольнения. Такое возможно?..
– Ну, в принципе да. Почему нет?.. – И резко и даже грубо, словно с претензией: – Когда вы приедете?
Роман чуть трубку не выронил. У них что там – недокомплект?..
– Д-а-а-а… в ближайшее время, думаю. Наверное недели через две уже буду…
– Хорошо! Буду вас ждать. Насчёт перевода мы с Преображеновым всё уладим. Сохраните мой номер и, как только прибудете, тут же отзвонитесь. Желаю лёгкого переезда. Буду ждать звонка!
И отключился.
С глазами, как два арбуза, Роман изучил номер, хмыкнул… и спрятал телефон в карман. Потом об этом подумает…
…Труднейшее ждало в конце: собрать все вещи, аккуратно упаковать и нанять проверенных ребят, которые всё куда надо перевезут и ничего по дороге не сломают. Телевизор, холодильник, пылесос, стиральная машинка, микроволновка… лампы, кастрюли, тарелки… Куча, огромная куча белья! И целая тонна мелочей.
Настя, как заморозилась, так и не оттаяла. Отца она избегала, на вопросы отвечала односложно, сама о чём-то спрашивала редко… хотя и делала всё, что Роман говорил. Но с таким лицом…
Ко всей этой непростой в общем-то суете к счастью добавился и один всё-таки приятный момент: соседи, Гришины, как узнали о переезде Птачеков, сразу предложили их квартиру снять. Их дочь вышла замуж, но молодые всё ещё живут с родителями. Для важности Роман сказал, что подумает. Думал он ровно пять минут – сколько запросить за аренду? Потом плюнул, нашёл объявления по району, сравнил и назначил цену чуть ниже средней. На том и порешили.
Всё. Все коробки собрали, тюки упаковали. Машину с грузчиками наняли. Вперёд! Жди, Тольятти!
***
Жёлто-кирпичный дом по Советской семьдесят четыре возвышается над серыми хрущёвками, как каменный утёс над земляными горками. Снега по подоконники, все окна в инее. Бегущая во двор дорожка так глубоко под наледью, что и лом вонзи – до асфальта не доберёшься!
Роман свернул с главной и, стараясь не задеть остановившуюся посреди дороги старушку, ушёл в поворот. Дом – вот он, далеко петлять не надо. Но какие-же сугробы! «Форд» пробуксовал мимо соседней хрущобы, ушёл налево и встал у первого подъезда. Хоть и рулил, краем глаза Роман наблюдал за дочерью: когда повернули к хрущёвкам она аж замерла, глаза её округлились, а рот предательски открылся… но зато, когда остановились у явно более новой семиэтажки, дочь тихо-тихо выдохнула и опустила ресницы.
– Вот и приехали… – Роман заглушил двигатель; как бы знаменую конец пути его ладони легли на руль немного по-иному. Постучав по нему, как по барабану, он повернул голову и добавил: – Ну что?.. Выходим?..