Ап

   - Подумать? Конечно же. Подумаю. - сказал я, вставая и опуская руки в карманы: - вот только что я могу сделать, если они у меня такие несговорчивые? Ты же знаешь, я на твоей стороне, стройка должна идти. Но они... - я покачал головой.

   - Хорошо. Я понимаю. - сказал Стас: - но ты постарайся. Мои клиенты готовы в определенной степени споспешествовать этому. Финансово. Допустим... пятьсот тысяч. Сразу как только твои клиенты подпишут договор о выселении.

   - Конечно. - сказал я: - я попробую. Ничего не обещаю.

   - Ну вот и хорошо. Я знал, что ты разумный человек и мы можем договориться. - Стас просиял своей фирменной улыбкой: - а мне говорят, мол ты упрямый как осел и недоговороспособен.

   - Да ладно тебе, ворон ворону глаз не выклюет. - улыбнулся я в ответ. Расстались мы как закадычные друзья, обнимашки по-брежневски, едва без поцелуев взасос.

   Уже на улице я набрал номер своего клиента.

   - Да? - раздался в трубке взволнованный голос: - Это вы?

   - Да, Николай Ильич, это я. Только что провел переговоры, надо встретиться.

   - Конечно. Я буду у вас немедленно. - Николай Ильич повесил трубку, а я направился в свой офис. То, что я называю офисом. Полуподвальное помещение, в котором зимой холодно, а летом жарко. Старая мебель, единая вентиляционная система, которая гудит как взлетающий самолет, а потому включается не так часто. И конечно, тараканы. Здоровенные твари с коричневыми, маслянистыми спинками, покачивающие своими антеннами так, словно подслушивают твои разговоры и заранее не одобряют их содержание. К тому моменту, как я пришел, Николай Ильич уже сидел на стуле в прихожей, вместе со своей супругой, пухлой женщиной средних лет в вязанной шапке.

   - Здравствуйте. - сказал я: - проходите, садитесь.

   - Здравствуйте. Ну, как прошло? - Николай Ильич нервничал. Он без устали теребил свою зимнюю шапку из искусственного меха и переминался с ноги на ногу: - как там?

   - Минутку. - я снял пуховик и шапку, убрал все в шкаф, сел за стол и положил перед собой ручку с бумагой. Мелочи. Но мне сложно сосредоточиться, если передо мной нет чистого листа бумаги и ручки. Чистый лист бумаги дает какое-то ощущение перспективы, движения вперед, ощущение начала, того, что еще не все закончено и ты можешь начать что-то в очередной раз. Пусть даже это только лист бумаги. При этом в течение совещания или рабочей встречи не обязательно делать там пометки. Говорят, Иосиф Сталин во время встреч рисовал на своих листах волков. Как только он задумывался, его рука сама выводила на бумаге головы и зубы этих хищников. На его рисунках, как правило не было волков целиком - только головы и зубы. Я же, когда задумаюсь, начинаю рисовать стрелки. Вверх, вниз, словно молнии, и так далее. Если сидеть так долго, то стрелки начинают собираться в группы, образовывать какие-то фигуры, захватывать все пространство листа.

   - Значит так. Они готовы платить. Сегодня мне даже взятку предлагали. - сказал я: - а это хороший знак.

   - Взятку? Но... вы же...

   - Не беспокойтесь, я ее не возьму. - сказал я и улыбнулся: - как я и обещал, я буду с вами до самого конца. Все, что у меня есть в этом городе - это моя репутация. И если я предам своего клиента, то я не смогу работать в этой сфере. Поэтому не переживайте.

   - Предыдущих юристов эти соображения не остановили. - сказала супруга Николай Ильича, Светлана: - им либо угрожали, либо подкупали. Мы остались совсем одни, пожалуйста не бросайте нас!

   - Не переживайте, я на вашей стороне. Просто вы как и прежде всех, кто к вам придет - посылайте прямо ко мне. Так и говорите, что мол сами бы и согласились на что угодно, да юрист у вас зверь и не разрешает вам ничего. Да еще и угрожает вам. Вот вы и боитесь.

   - А вы как же?

   - А за меня вы не переживайте, работа такая. - на самом деле я сильно сомневался, что Великий и Ужасный перейдет черту. Им это было невыгодно. Не то, чтобы они чурались такой практики и если считали, что это даст результат - легко переходили к физическим средствам, вплоть до прямого устранения. Но это крайняя мера. В нашем случае легче дать этим людям что они просят, нежели иметь дело с последствиями. Выбор то какой - побить их? Смысла нет, они все валят на меня, а я в этом случае такой вой в СМИ подниму, что прокуратура и следственный комитет вынуждены будут что-то сделать. Побить меня? Еще глупее. Убить меня? Сейчас, когда все знают, что я занимаюсь этим делом - это очень невыгодно. Подкупить меня - это да, это они попробовали. Но обломятся. Значит выход только удовлетворить требования. Ах, да, конечно может быть вариант с "внезапным пожаром", но это я уже предусмотрел. Сказал семье выселиться на время, заселить туда каких-нибудь студентов, или гастрабайтеров - бесплатно. Если будут поджигать - хоть спохватятся вовремя. Ну и если сгорят нахер - тогда точно от уголовного дела никуда не деваться. Так что и поджог не вариант. Так что со стороны, наверное кажется что я безумно смелый, словно дрессировщик, сующий голову в пасть льва. Но это просто работа и хороший дрессировщик всегда знает, когда можно сунуть что-то в пасть, а когда нужно срочно выдернуть и обмотать изолентой во избежание.

   - Спасибо вам большое! Дай Бог вам здоровья и деток здоровых! - тем временем супруга Николая Ильича начала благодарственную речь. Традиция нашего народа такая - речь благодарственную произносить. Оно и правильно - язык не отсохнет, а глядишь, платить не придется, или скидочку оформить. Начинается все всегда со здоровья. Что, тоже верно. Если у тебя здоровья нету, то и порадоваться нечему. Как в том анекдоте - "Доктор, а жить то я буду?! - А смысл, голубчик, а смысл?". После здоровья обычно идут дети, богатство и прочее. Никто никогда не желает самопознания например. А зря, полезная штуковина.

   - Эй, Земля Санникова - чуваку на орбите! Прием! - в дверь кабинета просунулась косматая голова Виталия: - ты чего заморозился? Жрать пойдешь?

   - А? Да, иду. - я поднялся и пошел вслед за Виталием. Виталий работает в соседнем кабинете, нас, таких горемык в полуподвале четверо, плюс большое помещения для тренингов какой-то коуч-компании. Коучи с нами сильно не разговаривают, они слишком просветленные для казуал конверсейшн, а потому говорят только между собой на своем, коучином языке. Про самореализацию и гармонию, манипуляции сознанием и энэлпи.