С чистого листа 1 (ЛП)

– Когда доберешься домой, позвони моим родителям. Может, они смогут приехать. Если же нет, то позвони кому-нибудь из списка сиделок на стене рядом с телефоном. Одна из девушек после церкви придет. Они могут посидеть с детьми, а ты можешь приехть сюда.

– Но…

Она погрозила мне пальцем.

– Никаких «но»! Я никуда не денусь ближайшие несколько дней. Тебе нужно так сделать, и ты об этом знаешь. А теперь, тебе пора домой. Ты выглядишь ужасно!

Я просто осел на стул. Я знал, что она права, но я не мог быть в двух местах одновременно. Следующие полчаса мы просто держались за руки, пока не пришла медсестра. Меня выгнали и Мэрилин велела мне ехать домой.

Я спустился в приемную и понял, что я не мог ехать домой. Минивэн Мэрилин был весь разбит и его больше не было. Второй охранник довез меня домой на своей машине.

Дома меня ждал Таскер с детьми; Тесса поехала домой сидеть с мальчиками и спасти соседа. Как только я оказался дома, Таскер также уехал, и я смог угомонить детей и вернуть в обычное русло. Затем мне нужно было сделать несколько звонков. С родителями Мэрилин было тяжело. Мне пришлось им сказать, что мы потеряли ребенка. Они пообещали приехать в воскресенье после полудня. После этого я прошелся по списку сиделок, пока не нашел кого-то, кто согласился прийти в воскресенье после церкви. Наконец после всего этого я отправился в спальню, принял душ и раскопал старую пачку тайленола с кодеином, и запил это все пивом. Если я и мог пережить этот день, то огромная доза аспирина или тайленола бы очень помогла.

Остаток дня я проболтался на автопилоте. Я почитал близняшкам, уложил детей спать и заснул в кресле с Пышкой на коленях. Мы пропустили воскресную школу и церковь на следующее утро, и я дождался, когда Джейни Марокоски приедет с мамой и останется с детьми. Я забрался в свой кадиллак и поехал обратно в больницу. Моя головная боль ослабла до мерного гудения, и я мог его заглушить тайленолом. Я просидел с Мэрилин до вечера, и пообещал вернуться утром. К тому моменту ее выпишут.

Родители Мэрилин прибыли ровно тогда же, как и я вернулся домой. Они сидели с детьми, пока я отвозил Джейни домой и расплачивался с ней. Я добрался домой как раз к ужину, где Хэрриет приготовила что-то теплое и ужасное. Ее кулинарные навыки ничуть не стали лучше. Детям было все равно, да и я просто улыбнулся и съел все. После ужина я рассказал им о происшествии.

Самое главное, что я им сказал, это то, что Чарли и девочки не пострадали, потому что были пристегнуты. На первой жизни, в 1990-м году Марк и Лорен поехали зимой отдыхать во Флориду. Посреди ночи они ехали по гололеду в Пенсильвании, не справились с управлением и перевернулись на обочине. Это было жутко похожей ситуацией. Но было два основных отличия. Во-первых, были пристегнуты только сами Марк и Лорен. Четверо детей, пытавшихся уснуть, были не пристегнуты. Когда минивэн перевернулся, их болтало по всему минивэну, как шарики в пинбольном автомате. У каждого из них были многочисленные переломы, и двоих нужно было переносить на воздухе в травмпункт. Хуже всего было то, что их старшая дочь, Никки, вылетела через стекло боковой двери, и сломала шею, врезавшись в дерево.

Второе отличие было в том, что была уже ночь, и Марк с Лорен поменялись местами. Марк был на пассажирском месте, когда Лорен выехала на лед. Не важно, какие бы предрассудки не водились у нас с Марком, я всегда уважал то, как он справился после происшествия. Было невероятно легко и разрушительно просто обвинить во всем жену, но он ничего ей не сказал.

И так я уговаривал Большого Боба и Хэрриет сообщить всем остальным, чтобы пристегивали детей, несмотря ни на что. Может быть, они могли научиться на нашей трагедии, как я научился на той. Было ли это другое место, или другое время? Я не смог определить причинно-следственную связь. Очень странно.

В воскресенье я позвонил в полицеский участок и выяснил, куда отвезли минивэн. Затем я приехал туда и забрал оттуда все, что смог. Все вещи из бардачка, например, все документы и страховой полис, вместе со всем тем, что можно было забрать, я взял с собой. Кресла я проверять не стал; я просто купил бы новые. Машина была полностью разбита. Даже моя трость, которую я оставил между сидениями, была сломана.

В понедельния после полудня врачи выписали Мэрилин, и ей нужно было отдыхать уже дома. Несмотря на то, что родители Мэрилин были у нас, я поехал за ней сам. Большой Боб абсолютно бесполезен в домашних делах, как например, сидеть с детьми, так что Хэрриет осталась дома, а он никогда никуда не ездил без нее, даже в магазин. Так что они остались дома с близняшками, и после того, как я посадил Чарли на школьный автобус, я отправился в больницу.

Мы могли уехать сразу после обеда. Мэрилин была обмотана бинтами в области живота, и вокруг этой области было много отеков. Она ходила медленно и осторожно, но смогла дойти от коляски до машины, когда я ее подогнал. Я медленно повез ее домой.

Большому Бобу пришлось держать Пышку, когда мы приехали домой. Я посадил жену в откидное кресло, и накрыл ее пледом. Пышка начинала сходить с ума, и мне пришлось дважды ее шлепнуть, чтобы успокоить. Потом я уже позволил ей забраться на кресло к Мэрилин, отчего она окончательно успокоилась. Мэрилин морщилась, пока животное топталось, вылизывая ее лицо прежде, чем улечься у ее ног. Затем я осторожно отпустил к ней дочерей. Это была бы милая маленькая сцена, если бы не факт, что она чуть не была к чертям убита моим вождением. Спустя какое-то время девочкам надоело и он ушли, но на кресло к ней забрался Чарли, вернувшись со школы.

Родители Мэрилин остались до среды, потом они уехали. Я взял неделю выходных, пока Мэрилин восстанавливалась. Также звонили и приезжали несколько друзей Мэрилин с работы и из церкви. Пару раз Тесса привозила мальчиков после школы.

Ситуация стала напряженнее в среду. Тем вечером, после того, как детей уложили спать, Мэрилин попросила помочь сменить ей бинты. До этого этим обычно занималась либо ее мать, либо Тесса. Отеки начали уже проходить, но жуткие красные шрамы на ее животе было не скрыть. Они были больше, и не так аккуратно зашиты, как ныне почти невидимый шрам от кесарева, когда она рожала девочек. Как указано в инструкции, я намазал ее антибиотической мазью, прежде чем приложить новую марлю и бинт.

Когда я поднял глаза, я увидел, что Мэрилин плакала.

– Что случилось? Я сделал больно?

Мэрилин молча отвернулась и начала плакать в подушку. Я подобрался ближе по кровати, и попытался подтянуть ее к себе, но она сопротивлялась.

– Мэрилин, что не так? – она же просто рыдала.

Я ничего не мог сделать, только пытаться держать ее, но это было, как будто она не хотела, чтобы я ее трогал. Я просто сидел там. Я не мог понять, что я сделал не так, но потом я осознал, что она на меня злится. Из-за меня случилось происшествие, из-за меня она потеряла ребенка, из-за меня она пострадала. Конечно, она на меня злилась! Я отпустил ее и откатился от нее. Ни за что она теперь не захочет, чтобы я ее трогал!

– Завтра я вызову медсестру. Прости меня. Я не буду тебя трогать.

Это только сделало хуже! Она села и дала мне жесткую пощечину, и попыталась сделать это еще раз. Я только поймал ее руки и держал, чтобы она не сделала себе хуже.

– Мэрилин! Что не так? Я же сказал, что я вызову медсестру! Так тебе не придется меня терпеть! Чего ты хочешь?

– Ты не хочешь меня! Я теперь испорченный товар! Ты не хочешь меня трогать! – ревела она на меня, и пыталась освободить руки.

– Мэрилин, это бред! Конечно же я хочу тебя! Это ты сейчас от меня отстранилась! Я просто думал… ну, я думал… Я хочу сказать, это из-за меня все это случилось. Я думал, ты не хочешь, чтобы я тебя трогал!

Она продолжала реветь, и ухитрилась дать мне еще одну пощечину.

– Это не про тебя вообще! Терпеть не могу перед тобой такой показываться! Чувствую себя противной! – взвыла она.

О, Господи Иисусе! Никогда о таком не слыхал! Кто бы мог быть настолько бессердечным, чтобы так думать? Я только обхватил ее руками и держал так, укачивая, как ребенка.