Кто нас рассудит

— Приговор вынесен? — уточнил у меня элементаль.

— Да, — подтвердил я. — Смягчающих обстоятельств нет.

— Извольте облачиться в парадную мантию, судья, — попросил элементаль, услужливо распахнув дверь, где это одеяние хранилось.

Я бы сказал, что парадные одежды судьи больше подошли бы палачу. Ткань была чёрного цвета. Немного разбавляли этот траурный оттенок золотая вышивка по подолу мантии и здоровенная бляха на золотой цепи, которую положено надевать поверх одежды. Головной убор судье не полагался. Венец предназначался только для просмотра дел. Расспросив элементаля, я так ничего и не придумал, что делать с собственными волосами.

Май имел волосы длиной чуть ниже лопаток. Заплетать я их так и не научился. Хорошо, замок мне не только шампунь с кондиционером воплотил, но и расчёску приличную. Для торжественного оглашения приговора я стянул волосы в высокий хвост, перевязал золотистой лентой и сам подивился собственной внешности. Тёмные волосы и алебастровая белизна кожи создавали немного «готический» образ, но здесь это как раз было в тему, поскольку буду сообщать о смертельном приговоре.

Наконец я увидел тех зверей, которые гоняли заключённых из одного помещения в другое. Чёрная блестящая, словно антрацит, шкура с шипами, такой же шипастый хвост, пасть с острыми зубами и пламя в глазах. В холке звери были мне по пояс и явно могли сбить с ног человека одним своим весом.

Стоя в центре зала, я ожидал, пока преступник подойдёт ближе. Мужчину трясло от страха. Он понимал, что увидеть судью может лишь в момент оглашения приговора и сейчас решается его судьба.

— Виновен! — громко произнёс я.

Элементаль просветил, что от меня требуется сказать всего одно слово. Меру пресечения я уже определил, и она будет исполнена в точности. Маг и звери исчезли, а я продолжал стоять, невольно зажмурившись. Слова элементаля о том, что в случае ошибки я сам умру, не давали покоя. Кто их знает, эти местные законы? Вредная каменюка упорно отказывалась давать на данный счёт пояснения. Мол, суди по уму и справедливости. Здесь я — судья и закон. Повезло, в этот раз я не умер, но как долго будет продолжать подобное везение? Я ведь толком не мог оценить события и преступления. Судейский венец причинял неимоверную боль, и рассмотреть подробно, тем более повтор каких-то фрагментов, я был не в силе. Ладно, с этим преступником всё сразу было понятно, но элементаль утверждал, что и невиновных много в замке.

— Почему ты показываешь мне это всё только через венец? — выспрашивал я элементаля, прикладываясь к бокалу с вином (поминал таким образом почившего мага, попутно отмечая своё везение).

— А как иначе я вам покажу? — недоумевал элементаль.

— У вас нет каких-нибудь предметов наподобие тех же ноутбуков? Как-то по-другому вы передаёте послания?

Оказалось, что другого способа здесь не придумали.

— Видения из венца выводятся в мою голову, почему бы тебе не транслировать их на экране?

— Это как? — не понял элементаль.

— Ты же видел в моей памяти, как у нас смотрят фильмы по телевизору. Их же как раз транслируют из одного источника.

— Покажите, — потребовал замок очередной фрагмент памяти.

Тут я поднапрягся, пытаясь припомнить всё, что когда-то знал или изучал ещё в школе. Попутно про радиоволны, электричество и так далее. В общем, элементаля впечатлил. Он сообщил, что это незнакомый ему вид магии, но постарается разобраться с общим принципом.

Скрипел мозгами (или что там у него вместо них?) элементаль три дня. Я за это время устроил ещё некоторые преобразования. Замку это ничуть не мешало думать. Знакомые вещи и предметы он делал легко, не отвлекаясь от глобального мыслительного процесса. К тому же я попросил устроить оранжерею для прогулок. Захотелось мне травки зелёной да растений. Потом там цветочки разные добавил и ручеёк журчащий. В целом получился отличный уголок для отдыха.

Наконец элементаль закончил свои размышления и приступил к экспериментам. Мелочиться он не стал и вместо ноутбука воплотил на стене огромный экран. Для начала элементаль пытался показать на нём мою собственную память. Выглядело это примерно так: я разглядывал какое-то время оранжерею, и затем элементаль выводил на экран изображение именно с того ракурса, откуда я смотрел.

Сложнее всего элементалю оказалось понять принцип работы наушников, колонок и прочей техники воспроизводства звука. По какой-то причине он пытался сделать именно подобие магнитофонной записи. Чистоту эксперимента нарушало то, что у элементаля с судьёй имеется устойчивая связь. Он же изначально общался со мной не вслух, а напрямую, мысленно.

— Давай мы несколько человек выпустим погулять в оранжерею, — предложил я. — Ты запишешь изображение и звук, и мы проверим, как это работает.

Легко сказать, выпустим заключённых погулять. Народ в замке-тюрьме настолько привык, что ничего хорошего за пределами камеры не ждёт, что выманить их вне распорядка приёма пищи из камер оказалось достаточно сложно. В результате пришлось загонять подопытных теми же псами.

В какой-то степени это было смешно. Одна женщина, попав в оранжерею, заскулила и поползла на корточках, что-то причитая. Другой парень начал рыдать, а шедшая за ним девушка пронеслась как метеор по центральной дорожке и выскочила в привычном для неё месте. Там псы помогли ей до камеры дорогу найти. Но даже таких коротких экспериментов вполне хватило.

— Записал, сейчас проверим, — не обратил внимания на поведение людей элементаль и вывел изображение на экран.

Смотрелось это совсем не так, как с моего места. Элементаль транслировал изображение глазами заключённого.

— Хорошо получилось, какой я молодец, — нахваливал себя элементаль. — И звук чёткий, даже гравий на дорожке шуршит, пока эта магичка по нему ползёт.

— Выглядит восхитительно. Ты действительно уникальная сущность, — не поскупился я на комплименты. На самом деле почему бы не превознести успехи элементаля? Если он меня таким образом избавит от венца, то обязанности судьи и по совместительству следователя упростятся.

Элементаль своим достижением гордился. Заодно просветил меня, что за те несколько тысяч лет, что он здесь служит, редко получалось узнать от судьи что-то необычное и уникальное. В этом плане элементалю сильно повезло, что я выходец из другого мира. И поскольку у нас завязалась дружеская беседа, замок просветил, что по поводу людских законов он действительно не может мне ничего подсказать.

В те далёкие времена, когда молодого элементаля отловили в соседнем мире и внедрили в сущность замка-тюрьмы, была другая система наказаний, да и правители иначе относились к магам-нарушителям. Как и что менялось во внешнем мире, он узнавал из сознания преступников. Судьи не делились с элементалем информацией. Отчего было так, я не сразу понял, поскольку считал, что мой мозг для элементаля открытая книга. Запоздало сообразил, что зря так спокойно позволил ковыряться у себя в голове. На самом деле увидеть что-то в памяти судьи можно, испросив разрешения. Одно дело питание для заключённых и совсем другое — личные воспоминания. По поводу еды тоже было не всё понятно. Оказывается, кроме меня, никто заключённых разносолами не кормил. Насколько я понял, предыдущие судьи предпочитали давать заключённым сухой хлеб и воду, мотивируя тем, что любом случае это чистая магическая энергия, и неважно, что мозг подаёт сигналы о другом.

Следующим откровением стало то, что элементаль готов отвечать на мои любые вопросы ровно до того времени, пока я не открою дело преступника. С этого момента элементаль подсказывать не может, иначе любое вмешательство с его стороны убьёт судью. Зато после вынесения приговора мы можем сколько угодно обсуждать «ход расследования».

Элементаль повинился, заметив, что вообще-то я мог умереть, если бы не один нюанс в предыдущем деле. Магу разрешено убивать и всячески наказывать своих крестьян. Это осуждается, но не является основанием для смертного приговора. Меня спасло то, что среди преступлений Кмоля Тэюттина было изнасилование дочери соседа-мага. Подсказать или поправить моё решение элементаль не мог, но настоял на том, чтобы я просмотрел эти фрагменты в памяти преступника.