Блеск тела

Чипиздрики моментально просканировали комнату своими прищуренными глазками. Разумеется, они тут же догадались, где прячутся жулики. «Он» подошел ближе к шкафу и направил на них пистолет. «Она» протянула руку к Дуремару. Мол, «давай сюда». В ответ Дуремар необдуманно показал ей средний палец. Не нужно было быть сурдопереводчиком, чтобы понять настолько прозрачный ответ. «Она» поняла и в доказательство огрела Дуремара битой. Удар пришёлся в левое плечо. Дуремар взвыл от боли. Его рука повисла, как дохлая змея.

Манчестер понял, что разговора с этой нерусью не получается. Пора было уходить. По-английски, не прощаясь. Однако, мешало одно громадное «но». У жуликов не было пресловутого плана «Б» на случай неудачи. Про чипиздриков их никто не предупредил. Приходилось импровизировать на ходу. Манчестер собрался срочно что-нибудь придумать, но не успел. Здоровой рукой Дуремар вытащил из кармана маленький блестящий пистолет-зажигалку и направил его на чипиздрика мужского пола. Конечно, это была ошибка, но трудно сохранить равновесие духа, когда ты до смерти напуган.

Впрочем, зажигалка сыграла свою пламенную роль. Чипиздрик-«он» гортанно вскрикнул и нырнул под письменный стол. Чипиздрик-«она» среагировала одновременно с сородичем. «Она» отчаянно отпрыгнула назад, но биту не бросила.

– Атас, Манчестер! – крикнул Дуремар другу. Он подбежал к окну, распахнул его, но тут «он» начал стрелять из-под стола. У чипиздрика в руках оказался не муляж оружия, а самый настоящий пистолет. Первая пуля попала Дуремару в спину. Кусочек свинца перебил ему позвоночный столб. Ноги перестали слушаться старого жулика, подломились, и он тяжело упал возле окна, выронив свою дурацкую зажигалку. Вторая пуля угодила Дуремару в левый бок. Она вошла в сердце и мгновенно убила его.

Все эти события произошли так быстро, что Манчестер успел сделать всего лишь один шаг к двери, а Дуремар уже лежал мёртвым. Густая тёмно-красная кровь жирным потоком вытекала из него на пол. Манчестер замер на месте, не в силах пошевелиться. «Он» наставил на него дуло своего кошмарного пистолета, такое же тёмное и равнодушное, как лицо убийцы. Чипиздрик-«она» подошла ближе к Манчестеру; всё так же протянула руку: «давай сюда». Манчестер понял, что сейчас умрёт. Теперь он знал, как выглядит его смерть. Всей душой, всеми силами ещё живого тела Манчестер воспротивился своей участи. Он повернулся к убийце и в ярости закричал, что было сил, глупые, случайные слова, первыми пришедшие на ум:

– Грёбаные гастарбайтеры! Слава России!

Манчестер почувствовал, как грудь его прожигает раскалённое сверло. Один раз, второй… От нестерпимой боли всё вокруг расплылось и потемнело. Вдруг он обнаружил, что лежит на диване. Кореш Дуремар смотрит на него с пола стеклянными глазами. В меркнущем мозгу Манчестера ещё успела появиться дурацкая фраза, невесть как застрявшая в его памяти: «Русские своих не бросают!» Он непроизвольно вздрогнул несколько раз и умер. Его неполучившаяся жизнь закончилась.

Чипиздрики принялись искать…

7. На следующее утро

Несмотря на вечернюю трагедию, равнодушный вторник всё равно наступил ровно в полночь. Утро тоже не подвело – прохладное питерское солнце осветило небосвод в урочное время. В общем, жизнь шла своим чередом. Два мёртвых терпигорца зябли на холодных железных столах в морге и ждали своих вивисекторов. Майор Траулько сидела в управлении полиции за столом с печеньем, конфетами и чаем и красила слипающиеся от недосыпа глаза.

Точно в шесть часов мобильник Траулько задёргался в припадке трудолюбия. Совсем не вовремя. Видимо руководство тоже провело бессонную ночь и ему не терпелось. Траулько сдержанно доложила, что её подручные облажались.

– Ну, найди новых, – равнодушно предложило руководство.

– Проблема в том, что никто не знает, где теперь бриллиант, – нервно сказала Траулько, обрезая маникюрными ножничками заусенцы на пальцах.

– Может быть, камень забрали убийцы? – предположило руководство.

– Скорее всего, так. Наши ребята нашли под шкафом пустую коробочку из-под «Сверкающего Могадишо». Мне Манчестер успел сказать, что камешек у него.

– А что он ещё тебе сказал? – поинтересовалось руководство.

– Да, в общем-то, больше ничего. Нет, вспомнила! Манчестер сказал: «Главное, по дороге со страху не обосраться». Что-то типа того.

– Это ключевая фраза! Тонкий намёк! – оживилось руководство. – Теперь всё ясно. Что же ты сразу-то не сказала?

– И что в ней ключ? Какое слово?

– Сама подумай, майор! Почему он боялся, извини за мой бурятский, обосраться?

– Манчестер мог бояться от страха. Он вообще был не герой. Или съел что-нибудь не то? – неуверенно предположила Траулько.

– Именно! Съел! Он спрятал «Сверкающий Могадишо» в желудке! Проглотил, как нигерийский наркокурьер. Знаем мы такие трюки!

– И что мне теперь делать? – растерялась Траулько. – Когда начнут проводить вскрытие, то бриллиант обязательно найдут.

Руководство на минуту задумалось.

– В общем, так. Если хочешь получить повышение, остальные сорок тысяч и мою крепкую мужскую дружбу, отправь тело с бриллиантом мне в Москву. Я думаю, это будет самым надёжным вариантом. Незачем заранее доставать из уголовного брюха мой «Сверкающий Могадишо». Пусть труп послужит сейфом, ха-ха! Короче, майор, жду бриллиант не позднее понедельника.

– Будет сделано, – пообещала Траулько. Она уже собиралась закончить разговор, но руководство вдруг спросило с подозрением:

– Надеюсь, Фрутков, этот жадный урод, зачатый пьяным свекловодом, ни о чём не догадывается?

– Я думаю, нет, – покривила душой Траулько.

– Ну, хорошо. Тогда действуй, майор!

Отдав цэу2, руководство занялось своими руководящими заботами, а Траулько своими мелкими.

На утренней оперативке подполковник Пучегоров, грозно окаменев лицом, попросил Траулько поработать до вечера – коллега, который должен был её заменить на дежурстве, приболел. Или ушёл в очередной запой, что тоже было вполне вероятно. Как известно, просьба начальника – это вежливый приказ, поэтому Траулько, с показным энтузиазмом, согласилась, ехидно гаркнув про себя: «Яволь, мой фюрер!»

– Я понимаю, Ольга Владимировна, что вы устали, что у вас семья, что вы женщина, но настоящих женщин в полиции нет. Есть сотрудники. Добросовестные и… остальные. Полиция – это ежедневный тяжёлый труд! Не стоит забывать, товарищи офицеры, что именно труд из обезьяны сделал человека, хотя из коня – транспорт. Но тут уж кому как повезло, – веско произнёс Пучегоров, глубокомысленно оглядывая своих подчиненных. На лице подполковника глубокомыслие было написано постоянно, но только на лице. Внутрь оно не проникало. Заместитель Пучегорова, похожий на отвлечённую идею, прилежно пошелестел служебными документами. Остальные не реагировали никак.

Если честно, Траулько и сама не собиралась домой. Она только разрешила себе поспать часик на узком диванчике в кабинете, а потом снова окунулась в рискованные будни борцов с преступностью. Разумеется, первым делом она достала свою косметичку и начала приводить себя в порядок, тихонько напевая: «Наша служба и опасна, и трудна…» Всего через час Траулько выглядела вполне прилично. Она улыбнулась себе в зеркальце своей самой очаровательной улыбкой. «Красавица – это образ жизни!» Теперь можно было заняться поручением руководства. Траулько ни в коем случае не могла упустить обещанные деньги. Она не хотела, чтобы все дети ели сладкую вату, а её – обычную. Траулько достала из сумочки незаработанную пачку долларов, положила перед собой и, глядя на купюры, горячо попросила Господа, если он есть, встать на её сторону баррикады.

И Господь не подвёл. Едва Траулько успела спрятать деньги в сейф, как кагтавый сержант Соскин с гитлеровскими усиками, привёл молодого человека – невысокого, приятной полноты. Широкое розовощёкое лицо парня исторгало гуманизм. В руках он держал потрёпанные картонки со странными лозунгами: «Я вас люблю!», «Добро пожаловать в наш город!», «Мы вам рады!», «Да здравствует лето!» и прочей ахинеей. Траулько узнала парня. Его уже задерживали пару раз возле вокзалов по жалобам цыган и бомжей, которым он там мешал побираться. Она даже вспомнила прозвище, под которым парень был известен среди привокзального бомонда: «Доброе Утро».

2

Цэу – ценные указания (сокр., бюрократ.)