Страница 12 из 14
– Вероника.
– На природу? – сосед обратил внимание на ветровку и рюкзачок Вероники.
– Да.
– И мы тоже. Ладно, спасибо вам ещё раз, Побежал я: меня друзья уже в машине ждут.
В вестибюле Нику и Виктора тоже ждали Лиля, Наум, Тася, Оля и Дмитрий. Садясь в "ровер" Гершвина, Ника мельком увидела Лёню, лихо запрыгивающего за руль пижонского тюнингованного "Брабуса", из окон которого по очереди выглядывали ещё двое таких же франтоватых парней и три девушки, словно сошедшие со страниц "Космополитена" или "Вог".
– Помните "Трое в одной лодке"? – спросил Наум, тоже обратив на них внимание. – Как две барышни-франтихи отправились с кавалерами на лодочную прогулку и все время боялись за свои новые прогулочные наряды?
– По-моему, парни поступили с ними жестоко, заставив мыть посуду в реке, – заметила Лиля, – они видели, что девушки переживают из-за платьев, и это уже была издёвка.
– А я бы на их месте рассыпала все тарелки и ложки в воду, – хихикнула Оля. – Пусть снимают штаны и сами лезут вылавливать!
– Это наши соседи, – пояснила Ника. – Сегодня заселились напротив нас.
– Знаю, курил раненько с утреца на балконе и видел, как они подъехали, – сказал Наум. – Ну и типчики! Я думал, это манекены из Пассажа сбежали.
– Завидуете, Наум Моисеевич? – поддела его Тася.
***
Живописный уголок на берегу озера привёл Веронику в восторг. Турбаза располагалась неподалёку от села Залесское, отделённая от него лесополосой, и из окон строений открывался потрясающий вид – с одной стороны на бескрайнее синее озеро, с другой – на могучие вековые сосны. Тут же раскинулся зелёный луг, протянувшийся почти до кромки воды и уже цветущий. Постройки турбазы – кафе, ресторан, магазин при гостинице, сама гостиница и служебные помещения – были обшиты резными досками и между ними прихотливо изгибались красно-белые мощёные плиткой аллеи. Во дворе были ухоженные клумбы, беседки и круглая площадка со скамейками и пока ещё не работающим фонтаном.
На радость маленьким посетителям турбазы была оборудована и детская площадка с мягким покрытием. Для любителей подвижного отдыха рядом расположились тренажёры и спортивная площадка. Был на территории турбазы и пляж – чистенький, с кабинками, душевыми, баром, кафе и магазинчиками, но они пока ещё были закрыты. Далеко в воду уходили мостки для любителей попрыгать.
Ника и Лиля, любительницы холодного купания, тут же поспешили переодеваться в купальники.
– Не представляю, как бы я полез в апрельское озеро, – поёжился Дмитрий.
– Бр-бр-бр, – покачала головой Тася. – Я тоже. А им нравится.
Разбежавшись через все мостки, Вероника "ласточкой" нырнула в воду.
"Ой, мамочка!" – ее обожгло холодом, и девушка стремительно вынырнула.
Лиля входила в воду с берега и плавала, стараясь не замочить причёску, но возле буйка оказалась одновременно с Вероникой.
– Ат-тайди, па-аберегись! – гаркнул Наум, топоча босыми ногами по мосткам. Громкий бултых и вопль адвоката разнеслись по всей турбазе.
– А теперь я шагаю вброд, научившись любить с оглядкой, – пропел Морской, неторопливо входя в воду; окунулся. – Ого! Вот это водичка! – он поплыл ритмичными сажёнками. – Но если двигаться, то вполне терпимо.
Тася, Оля и Дмитрий заказали горячий шоколад в кафе и сидели с дымящимися кружками на скамейке у фонтана, когда к турбазе подкатил уже знакомый "Брабус" и оттуда высадилась вся компания "сбежавших манекенов", как Наум окрестил Леонида и его друзей.
– Ой, смотреть холодно, – воскликнула одна девушка, увидев купальщиков в озере.
– Героические люди.
– Безумству храбрых поем мы славу!
– Не славу, а песню, вообще-то!
– Бр-р! Пойдёмте лучше в зал греться!
Навстречу им из кафе вышел ещё один посетитель, и Тася обожгла язык горячим напитком, узнав Ольминского. "Тьфу! Надо же было и ему сюда притащиться! Постараюсь много не пить, а то ещё тормоза сорвёт, накостыляю ему…"
***
– Я же просил не звонить без крайней необходимости.
– А если таковая возникла?
– Что у тебя?
– Появились осложнения.
– Излагай.
– Оказывается, мы перебегаем дорогу другим стартаперам, которые готовятся развернуть здесь своё дело.
– Что за дело?
– Бизнес под красным фонарём. И они наоборот заинтересованы в потоке туристов.
– Это их забота. Ты знаешь, какие ставки в нашем деле. Что-либо менять невозможно. Пусть ищут другое место.
– Видимо, больше им негде приткнуться.
– Я же сказал: это не наше дело.
– Все дело в том, что они борзые и могут нам все испортить, путаясь под ногами и качая права. Один из них забил мне сегодня стрелку и уже ждёт.
– Блин! Чёртовы бордельтерьеры! Не знают, на кого голос повышают. Значит так, до часа Х – 8 дней. Решай проблему с этими торговцами как знаешь. Даю тебе полную свободу действий, но чтобы никаких осложнений не возникло. Ясно?
– Более чем.
– Удачи. До связи.
***
Пока готовилось второе, Гершвин вышел покурить. И сразу увидел Ольминского, вольготно развалившегося у фонтана.
– Да, аванс вам перевёл, – говорил парень, закинув ноги на бортик фонтана и почти лёжа на спинке скамейки. – С понедельника запускайте ремонт. В самом деле? Значит, подрядите атеистов, которые не смущаются, работая в Страстную неделю. Мне нужно здание, готовое к эксплуатации, к 1 июня. Я оплачиваю у вас срочную работу не затем, чтобы вы сначала эту неделю байду гоняли и на майские праздники десять дней прохлаждались. Или первого июня вы покажете мне приведённое в полный порядок здание, или неустойку вычту по полной. Я сказал, вы услышали и поняли!
– Однако! – громко сказал Гершвин, выпустив клуб дыма и сел на соседнюю скамейку. – Неплохо же зарабатывают офисные клерки – и особняки покупают, и за срочный ремонт прорабу платят!
– Не имею чести быть с вами знакомым, – огрызнулся Ольминский, – и мои дела вас не касаются, – он встал, но Наум загородил ему дорогу:
– Короткая же у вас память. Не далее как в марте мы очень часто виделись в зале Центрального городского суда в Питере на процессе по делу вашего начальника, Стефана Вильского. Заставил же я вас попотеть на свидетельском месте, особенно на перекрёстном допросе. Разве вы забыли?
– Послушайте, уважаемый, – повысил голос Ольминский и беспокойно зарыскал глазами по сторонам, – даже если вы выпили лишку за обедом, надо же держать себя в руках. Что вы себе позволяете?! А ещё приличный человек!
– Я ещё себе ничего не позволил, утырок, – процедил Гершвин, пряча могучие кулаки в карманы куртки, – и не позволю потому, что прекрасно понял, почему ты сейчас орёшь на все озеро. Со мной этот номер не пройдёт, я тебе не Вильский и на провокации не ведусь. Но ты ещё за ложь под присягой ответишь. Встретимся в суде! И попадёшь ты не в свой отремонтированный дом, а в барак где-нибудь в Лабытнанга. Уж я тебе устрою тута путевочку за госсчет!
У площадки остановились две официантки; из кафе выглянул привлечённый громкими голосами бармен. Две пожилые дамы, не спеша гуляющие в розарии, укоризненно покосились на мужчин, поджали губы и удалились.
– Ещё встретимся, п…р, – пригрозил Наум. – Мало тебе не покажется!
– Весеннее обострение началось, или белочку поймал! – сообщил зрителям Ольминский, торопливо удаляясь от фонтана. И на аллее, ведущей к ресторану, чуть не сбил с ног Виктора Морского, вышедшего из беседки с телефоном в руках.
– Смотрите, куда идёте! – бизнесмен едва не выронил телефон. И остановился, присмотревшись.
– Вот так встреча! Ну что, по-прежнему не узнаешь меня?
– Во-первых, уважаемый, почему на "ты"? – Ольминский быстро справился с испугом. Боковым зрением он увидел, что из кафе вышли с сигаретами Леонид с товарищами и две девушки со штативами для селфи. Бывший вербовщик слегка расслабился. Может, при свидетелях эти двое – адвокат и Морской – разборку затевать не будут. – Почему я должен вас помнить?