Вызов

Сначала внимание привлекли шаги на лестнице. Было не поздно, и далеко не все еще соседи вернулись с прогулки или с поздней работы, но шаги на этот раз принадлежали тому, кто не поднимался по лестнице, а спускался откуда-то сверху. В этом также не было ничего необычного, хотя вниз соседи ездили, как правило, на лифте, однако Келюс почему-то встревожился. Он сгреб со стола папку, над которой работал, и свои записи, сунул все это в ящик и прислушался. Шаги приблизились и замерли перед дверью. Неизвестный стоял несколько секунд, а затем нажал кнопку звонка.

Первым делом Келюс подумал о браунинге. Оружие лежало наготове в нижнем ящике стола, но на этот раз странный визит не внушал почему-то тревоги. Вернее, опасность чувствовалась, но Лунин был отчего-то уверен, что его жизни это не грозит.

– Мне Лунина, – сказали за дверью. ~ Коля, это ты?

Келюс удивился, и не зря. Колей его давно уже никто не называл, однако странный голос показался знакомым.

– Кто вы?

За дверью воцарилось молчание, а затем голос нерешительно произнес: ~ Я Лунин. Петр Андреевич Лунин. Коля, открой!

На секунду Келюсу стало жарко. Среди здравствующих родственников он не знал никакого Петра Андреевича. Единственный человек, которого так звали, был исчезнувший в конце тридцатых родной брат деда – молодой, улыбчивый, с небольшой острой бородкой. Келюс ясно представил себе лицо, запомнившееся ему на старых фотографиях, подумал о невероятности происходящего и открыл дверь. Человек шагнул через порог, свет лампы упал на лицо, и Николая из жара бросило в холод. Ошибиться невозможно: брат деда, пропавший и давно оплаканный, от которого уцелело только полдюжины фотографий, стоял перед ним. Только вместо кожанки, которую он носил когда-то, на Петре Андреевиче был модный серый костюм.

– Коля… Я… Ты, наверное, удивился, – так же нерешительно произнес Петр Андреевич. – Я сниму туфли… У тебя есть тапочки?

– Не надо снимать, – произнес Келюс. Гость послушно вытер ноги о тряпку. Проходите.

Он провел странного посетителя в гостиную. Петр Андреевич с интересом оглядывал комнату, словно узнавая, в глазах его была та же растерянность и, как показалось Николаю, боль.

– Давайте договоримся сразу, – Лунин-младший решил взять инициативу в свои руки, – на призрака вы не похожи. Если вы самозванец, то это, бином, просто неостроумно. А если нет, то это становится интересным.

– Разве ты меня не узнал, Коля? – совсем растерялся гость. – Мы ведь виделись, помнишь? Тогда у вас был… кажется, тысяча девятьсот семьдесят четвертый год. Я еще с сыном был… с Кимом…

Келюс вспомнил. Тогда ему было десять лет, и его сверстник – очень серьезный и даже немного хмурый мальчик – сделал ему странный подарок. Именно этот подарок лежал сейчас в коробке из-под китайского чая…

– А почему вы не отдали скантр деду? – спросил Келюс. – Ведь я мог его попросту выбросить… Или обменять.

– Скантр? ~ переспросил гость. – Ах да! Это не я. Ким дал тебе свой. Я предлагал Николаю пропуск… скантр… Но он не взял. Ведь он всегда мог воспользоваться…

Но тут гость замолчал, вероятно не желая касаться этого вопроса.

– Ладно, – продолжал Келюс. – Будем считать, я вас вспомнил. Ну а остальное вы не желаете объяснить?

– Я думал, ты уже все знаешь. Ты ведь, кажется, уже был у нас.

– А, – понял Келюс, – в «Кармане». Ну а все-таки?

Гость пожал плечами: – Дед должен был тебе рассказать. Еще в конце двадцатых, когда строился этот дом, было заранее запланировано убежище… «Карман»… Уже тогда кое-кто понимал, что оно скоро понадобится. Мы предусмотрели хорошую защиту…

– И разницу во времени, – подсказал Келюс.

– Да, – кивнул гость. – Хотелось не просто выжить, но и дожить…

– До коммунизма? В «Кармане»?

– Хотя бы до лучших времен. Некоторые вышли еще после Двадцатого съезда. Во всяком случае, стало возможным иногда выходить в гости… А потом начался отъезд… Мы с Кимом уехали как раз в семьдесят четвертом. Тогда мы находили прощаться.

– В Америку, что ли, перебрались? – поинтересовался Келюс, хотя и понимал, что речь идет явно не об Америке.

Гость покачал головой: – Ты узнаешь об этом, Коля. Потом. Сейчас это тебе… ну просто ни к чему. В общем, мы с Кимом были очень далеко отсюда, и я никак не мог успеть на похороны. Я понимаю, ты, наверное, во всем обвиняешь меня…

– В чем? – удивился Николай. – Я ведь вас, признаться, Петр Андреевич, и в живых не числил. Думал, пали жертвой необоснованных репрессий, так сказать. Правда, дед на что-то намекал… И насчет убежища, и о том, что вас не расстреляли. Но мало ли как люди исчезают. Чаю хотите?

Петр Андреевич кивнул, и Келюс отправился на кухню заниматься хозяйством. За чаем разговор стал спокойнее. Гость расспрашивал Келюса о том, где он работает, задавал вопросы о дальних родственниках, о которых Лунин-младший уже и думать забыл, но ни о себе, ни о своих делах не распространялся. Вскоре Николай понял, что гость прекрасно знаком с последними политическими новостями, а после того, как Петр Андреевич поздравил его с орденом, решил, что и о нем странный визитер знает куда больше, чем показывает.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я пришел? – наконец спросил Петр Андреевич, глядя не на Келюса, а куда-то чуть в сторону.

– Повидаться, наверное, – спокойно ответил Николай. – Все-таки родичи…

– Да, повидаться… Коля, отдай мне эти бумаги…

Келюс не стал спрашивать какие. С братом деда не хотелось ломать комедию.

~ Все? – поинтересовался он. – Или, может, половину?

– Все, – не отреагировал на его тон Петр Андреевич. – И сейчас. Пойми, Коля, это в твоих интересах. И в наших общих тоже.

– А какие это у нас общие интересы? Я коммунизм строить не собираюсь.

– Коля, да при чем тут коммунизм! ~ вздохнул гость. – Эти бумаги ищут. И тут, и у нас. Мы… я… нашел их первым. Тебе очень повезло, Коля. И тут, и у нас думали, что Волков переправил их. Волков действительно сумел переправить за кордон один контейнер, но там были ценности. Это мы узнали недавно… Поэтому тебя и оставили в покое. Но ведь еще неделя-другая – и на тебя выйдут. И тогда…