Вызов

Минут через пять дежурный выписал Келюсу пропуск и предложил подождать сопровождающего. Это уже Лунину никак не могло понравиться, но уходить было поздно. Сопровождающий оказался двухметровым верзилой в штатском, державшимся, впрочем, крайне вежливо. Они прошли хорошо знакомыми Келюсу коридорами, поднялись на лифте, и вскоре Николай стоял у высокой двери, возле который вытянулись по стойке смирно двое верзил, как две капли воды похожие на того, что его сопровождал. Келюс перешагнул порог и тут же увидел Генерала.

– А, Лунин! – Генерал мельком взглянул на часы. – Хорошо, что застал. У меня скоро совещание по Украине. Ну, садись.

Честно говоря, Келюс и не надеялся попасть именно к Генералу. Он предпочел, чтобы с его делом разобрался кто-нибудь другой, но выбора не было.

– Что? – продолжал Генерал, не давая Николаю вставить слова. – Никак в покое не оставят? Я ж им сказал!

– Здравствуйте, – перебил его Келюс. – Нет, меня не трогают. Даже следователь больше не вызывает. Спасибо.

– Тогда что? Материально плохо?

– Скажите, – вновь перебил его Лунин. – Я что, враг народа?

Генерал на секунду задумался: – Понял. Не берут на работу. Угадал?

Келюс, насколько мог коротко, поведал ему о пресловутых списках.

– Вот хреновье! – возмутился Генерал. – Интересно, кто их рассылает? Знаешь, Лунин, ты меня, наверное, крепко не любишь, и можешь поверить, я тебя тоже, но списки… Вот падлы!

– Да я верю, – кивнул Келюс. – Только от этого не легче.

Генерал схватил со стола блокнот, черкнул туда несколько размашистых строчек и на секунду задумался.

– Тебе куда лучше? Ты, кажется, преподаватель?

– Да куда угодно, – рассудил Келюс. – Хоть в издательство.

– Ага, – Генерал сделал новую запись. Затем спрятал блокнот и вновь задумался.

– Ладно, – заявил наконец он. – На работу тебя возьмут. Только, Лунин, имей в виду, насолил ты кое-кому крепко. Оружие есть?

Келюс ничего не ответил. Генерал взглянул на него и усмехнулся.

– С собой не носи, но дома держи. Представим тебя и этого сержанта… Соломатина… к ордену… Авось приутихнут… И… вот что, Лунин. Память хорошая?

Келюс кивнул.

– Я назову тебе телефон. Нигде не записывай. По нему ты меня всегда найдешь. Но только – если жизнь или смерть. Ясно?

– Ясно.

– Будешь звонить, меня никак не называй, – продолжал Генерал. – И себя не называй тоже. Выдумай кличку. Ну, псевдоним…

– Келюс, – предложил Лунин. Ничего другого в голову не пришло.

– Ага, «Графиня Монсоро», – сообразил Генерал. – У меня как раз дочь читает. Ладно, но смотри – только если жизнь или смерть.

Он не стал называть номер, а записал его на листке блокнота, показал Келюсу, а затем сжег бумажку в пепельнице, аккуратно высыпав пепел…

Фрол возвращался из больницы. Лида чувствовала себя заметно лучше, и ее уже собирались выписывать, но случившееся было непоправимо: двигаться девушка не могла. Родители достали где-то немецкую инвалидную коляску, и Лида под присмотром Фрола училась ездить на ней по больничному парку.

Вчерашний визит медицинского светила не дал особых результатов.

Светило порекомендовало санаторий, целый список дефицитных лекарств и посоветовало не терять надежды. Правда, в чем состоит надежда, светило не указало, заметив, что иногда сильные стрессы способны вывести больного из паралича, но при этом смотрело на Лиду с таким профессиональным оптимизмом, что девушка все поняла.

Фрол собирался уезжать и мучился, что ничем не сможет помочь Лиде. Впрочем, Келюс и Мик твердо обещали не забывать девушку. Сама Лида держалась бодро, заявляя, что, как только вернется домой, попытается взять вновь в руки кисть.

В общем, настроение у Фрола было не из лучших. Открывая дверь, он услышал какой-то грохот. Ожидая чего угодно, дхар вихрем ворвался в квартиру и замер.

Вся мебель была сдвинута с мест, швабра, которой поручику категорически запретили касаться, торжественно торчала посреди прихожей, а стук, доносившийся из кабинета, свидетельствовал о том, что Виктор, натиравший в данный момент пол, двигает огромный письменный стол.

– Ну даешь, елы! – поразился Фрол. – Че, князья тоже полы натирают?

– Еще как, Фрол! – бодро отозвался Ухтомский. – Особенно в юнкерском училище. Пол у нас в актовом зале был, я вам доложу… Ну, как Дворцовая площадь.

– Ага, – кивнул дхар. – Ну ниче, мы у себя в Забайкальском зубными щетками пол мыли. Ладно, сейчас пособлю.

При мощной поддержке Фрола уборка, несмотря на грандиозные масштабы, была завершена сравнительно быстро и без потерь. Пострадал только один из стульев в гостиной, распавшийся от мощного толчка Фрола. Стул пришлось клеить эпоксидкой, после чего уборка была сочтена законченной, и молодые люди направились на сверкавшую чистотой кухню пить чай.

– Фрол, – обратился к дхару поручик, допивая вторую чашку, – вы не могли бы продиктовать мне эпос о Ранхае?

– По-дхарски? – удивился Фрол. – Ну, начало, вроде, помню…

Он на минуту задумался, затем распевно, не торопясь, прочитал: Вах-у дхэн мариба дхори Цхор бахсат Ранхай-гэгхэну Эйсо энна хон-акуна Вапалари айаримэ Ул Ранхай ю-лах эато Глари басх алтэ а-квуми Арва-атур мгхути-цотэ – Только по-русски не смогу, – пожаловался он. – Тебе хорошо, ты в гимназии учился…

– Да бросьте, Фрол! – решительно заявил Ухтомский. – Сможете! Пойдемте!

Они перешли в кабинет. Князь, усадив Фрола в кресло, достал из бумажных залежей чистую общую тетрадь и приготовил карандаш.

– Слышь, – не выдержал дхар, – а зачем тебе?

– А Рангайка чей предок? – усмехнулся Ухтомский. – Это будет почище родовой байки. Попробую потом стихами перевести. Размер легкий, как у «Калевалы» Ну, давайте.

Фрол облегченно вздохнул, закрыл глаза и нерешительно начал: – Ну… Слушай, племя серых дхаров… Песню о воине… начальнике… – Повелителе, – подсказал Ухтомский.

– Ну повелителе Ранхае, великом сыне солнечного леса… Как там, елы… Могучем повелителе звезды и тучи…

– Красиво, – князь быстро водил карандашом по бумаге.

– Дорога… путь Ранхая вечен, его мир, война и работа…