Страница 77 из 84
Я маниакально выискивала хотя бы несколько фраз, хотя бы строчку о нем, о его семье, о предстоящих выборах. Он все же стал кандидатом в депутаты. Я в этом даже не сомневалась. Все чаще мелькал на всевозможных благотворительных вечерах, съездах и собраниях. Все больше интервью, сюжетов в новостях, красивых правильных слов и сдержанных улыбок… Я жадно пожирала каждый абзац, просматривала десятки раз каждое видео, а потом закрывалась в туалете и рыдала в грязной кабинке, закрывая рот руками. Потому что было невыносимо осознавать, что он настолько чужой. Что живет там своей жизнью, наслаждается ею, заводит себе любовниц, участвует в конференциях, делает фотосессии с дочерью и избирателями… а я… а я умерла на том кладбище, где похоронили кого-то вместо него. Умерла там, стреляя в своего отца, разрушая свою жизнь и жизнь нашего сына. Я ведь никто. Меня нет. Я какая-то неизвестная женщина с чужим паспортом, с ребенком, записанным на чужую фамилию. Если Башира откажется мне помогать, я не смогу и дня прожить на улице. А он там со своими… очередными Настями. Я видела их с ним на глянцевых обложках, в статьях. В кадрах новостей. И ни одного упоминания о покушении. Словно не было его… словно это и правда было мистификацией или каким-то адским кошмаром, в который меня заставили поверить вместе с моим отцом. Про отца я ничего не знала и знать не хотела. Мне было страшно увидеть его лицо даже на фото. Как какое-то чудовище, от одного вида которого начинается паника. Еще большую панику в меня вселяла сама Башира, постоянно напоминая, что меня все еще ищут и что стоит мне засветиться – нас всех убьют здесь.
В одну из таких поездок в соседний город я и зашла в то самое кафе… где теперь пою каждый вечер. Увидела вывеску на заляпанном окне и бордовой велюровой шторкой, что требуется певица с музыкальным образованием.
На работу принимал владелец забегаловки, пожилой пузатый еврей, лысоватый, низенького роста, с говорящей фамилией и таким же говорящим именем – Вениамин Иосифович Фельдман. Просто Беня. Потом я узнаю, что в этом маленьком городке он далеко не последний человек. Везде есть свои царьки. Здесь царьком местного разлива был Беня.
Он отвесил мне кучу липких комплиментов с пошлыми намеками, видимо, сомневаясь в моих способностях к вокалу и предлагая работать официанткой. Сама не знаю, как в первый раз набралась смелости и вышла на своеобразную маленькую сцену с микрофоном и одним единственным красным прожектором, светящим на высокий барный стул, но Беня хлопал громче всех и даже заплатил за первый же вечер.
Я начала уезжать каждый день, оставляя маленького Саву со старшей внучкой Баширы – Айной. Она была очень молчаливой девочкой с огромными черными глазами и смертельно боялась свою строгую бабку, как и я когда-то Зухру. Я привозила ей сладости из кафе и давала денег за то, что нянчится с моим ребенком. Восторженный моими способностями Беня, который в свое время окончил консерваторию, предлагал отвезти меня в столицу и искренне удивлялся, когда я отказывалась. «Такой талант не должен гнить в этом Мухосранске!». Но я думала совсем о другом… о том, что мне придется всю жизнь теперь петь в кафешках, чтобы прокормить себя и Саву, и однажды этого станет недостаточно. На Баширу я не могла рассчитывать всегда. Настанет день, когда нам придется с ней разойтись в разные стороны. Особенно четко я поняла это после того, как она узнала, что я работаю и не разговаривала со мной несколько недель. Она считала, что я подвергаю опасности ее и семью своими поездками в город, что я не думаю о том, что мой отец и мой дядя сделают с ней, когда узнают, что она мне помогла сбежать. Тогда я впервые подумала о том, что мне нужно будет рано или поздно уйти из дома Баширы. Да и всю жизнь пользоваться чьей-то добротой невозможно. Из кафе я не ушла. Это была единственная отдушина для меня… Когда выходила на сцену и начинала петь, весь мир исчезал и растворялся, я переносилась куда-то далеко и снова жила совсем другой жизнью.
Этим утром Башира приехала ненадолго, привезла еду, деньги и сказала, что мы скоро переезжаем в другой город, ближе к югу. Она меняет место работы, и мы все поедем за ней. Именно тогда я решила, что пришло время нам с ней расстаться. Она поедет своей дорогой, а я останусь здесь. Пение в кафе приносило неплохой заработок, у меня даже появились свои поклонники, которые начали приезжать из соседних городов и поселков послушать мои песни. Беня говорил, что я его птичка и что скоро он сделает в «Лагуне» ремонт, достойный такого бриллианта, как я. Старый хитрый льстец. Но довольно безобидный, хоть и жадноватый.
Безобидный лично для меня. Пока. Хотя бы обеспечивает мне безопасность от всяких козлов, которые пытаются каждый вечер приставать ко мне, за что я ему плачу чуть ли не половину своего гонорара.
Когда я красилась в гримерке и готовилась к выходу, забежал Беня, вращая глазами со вздыбленным чубом и дрожащими толстыми пальчиками, унизанными золотыми кольцами.
- Лиля (так меня звали по новым документам, сделанным для меня Баширой), – Лилечка, алмаз ты мой драгоценный, ты даже не представляешь, какие особые гости у нас сегодня. Ты должна… о-о-ох, ты должна выложиться на все двести. Боже… Боже… ко мне такие и не захаживали никогда.
Я бросила на него насмешливый взгляд.
- Я всегда выкладываюсь на все двести.
- Ну спой что-то особенное, новое. Ты не представляешь, но мне предложили спонсорство моего ресторана… давай удивим нашего гостя.
Я пожала плечами, подводя губы красной помадой и расправляя декольте красного платья на плечах, спуская чуть ниже.