Страница 49 из 84
- Какое красноречие, - взяв себя в руки и словно встряхнувшись, промолвила Фаина. – Точно весь в отца…
Когда дверь за собой закрыла, я в кресло уселся и глаза сильно зажмурил – казалось, голова взорвется сейчас. От болезненной пульсации и чувства, что в моих мозгах кто-то ложкой ковыряется. Виноватым себя чувствовал. Перед всеми. Все в этом здании провоняло болью моих родных, и я жадно впитывал ее в себя. А еще сильнее болело от мыслей о Лексе… Пока в больницу ехал, думал, рехнусь.. «Почему она не приехала? Не верю, что предала. Что сделали с ней?» Сердце на две части разрывалось. Как поступить? В отель этот гребаный возвращаться и камня на камне не оставить, или к Максу мчать. И опять мысли атакуют, каждая больнее предыдущей. «Что с Дариной? Где Макс? Бл****дь, что происходит, вашу мать? Захлебнусь скоро в дерьме этом…» Сдохнуть хотелось. От гребаного бессилия сделать хоть что-то и чувства, что ничего от тебя не зависит. Что какой бы выбор сейчас ни сделал, куда бы ни уехал - а все равно потеряю что-то. Хотелось раздвоиться, как в дурацкой голливудской фантастике, и успеть везде. Девочку свою забрать, и время обратно перемотать, чтобы взорвать, нахрен, каждую суку, которая в сторону Дарины пулю выпустила. Только жизнь - это не долбаный блокбастер, а я не чертов супермен, который по щелчку пальцев всех порвет, защитит и выпустит кишки главному злодею. В такие моменты настолько остро осознаешь свою ничтожность, что хочется выть раненым зверем. Потому что ты просто человек. Слабый, беззащитный в своем страхе за тех, кто тебе дорог, готовый на все, только чтобы им не причинили вреда. Потому что вся твоя власть и влияние оказываются гребаной иллюзией. Потому что, мать твою, беззащитный и тебя трясет от одной мысли о том, что происходит с теми, кого любишь. Что тебе приходится чуть ли не молиться на чужого человека в белом халате, который, словно судья, может вынести тебе приговор. Когда гипнотизируешь взглядом каждый долбаный датчик, чтобы в какую-то секунду он вдруг не начал пищать как-то по другому… Когда видишь, как родные тебе люди чернеют от горя. Как плачет украдкой дочь, пока еще сдерживая ненависть и упреки в мой адрес. Как мутится рассудок от версий, где сейчас Лекса и что вообще с ней происходит. Потому что будто сквозь землю провалилась. Когда каждый взгляд на брата словно удар под дых, потому что видишь, как он осунулся. Тот самый Зверь, внушающий ужас любому, кто его знал. Я ждал от него обвинений, ярости, злости, что по челюсти заедет, не сдерживаясь, и скажет, что я охреневший урод, который семью под удар подставил. А он… Мне каждое слово до сих пор эхом в голове звучит…
«…он рассчитывает, что это нас отшвырнет друг от друга, а поодиночке Вороновых будет очень легко перебить. Но у него кишка тонка нас расшвырять в разные стороны. Мы заживо похороним тварь вместе…»
Только от этого лишь хуже. Потому что лучше бы ударил. Сильно и с ненавистью. Человек - эгоистичная тварь, он готов понести наказание хотя бы для того, чтобы хоть немного сбросить груз своей же вины. А когда не получает его, она становится вдвое тяжелее.
Я знал, что Макс не уедет никуда. Понимал, что надо его как-то увезти, потому что вот это вот напряженное ожидание… от него не становится легче, а наоборот, человек потихоньку начинает сходить с ума. Вздрагивает от каждого шороха и боится отойти хотя бы на шаг – так, словно пока ты здесь, все под контролем. Наивная уверенность, граничащая с одержимостью. Но больше всего здесь страха… что случится непоправимое, а тебя не будет рядом… вот что точило больше всего. Самая изощренная пытка – ждать и не знать, сколько еще продлится это испытание. Час… день… месяц, или оно затянется на годы. Не знать, сколько еще нужно продержаться, не свихнувшись от паники и волнения, которые по куску сжирают тебя изнутри, гадко чавкая и скалясь в довольных и окровавленных улыбках.
Я уехал тогда без него, нужно было привезти хоть какие-то вещи, да и жизнь за стенами больницы, как бы это ни было больно, продолжалась, а шакалы, ожидающие, что мы станем слабее, с предвкушением чистили затворы своих винтовок и точили лезвия клинков. Закон джунглей никто не отменял. И как бы ни хотелось послать все это дерьмо нахрен, нужно было собраться и, стиснув зубы, идти дальше.
Иногда кажется, что все потеряло свое значение, что это какая-то конечная точка на пути, а на самом деле – это только начало. Новый виток кровавой спирали, на которую тебя забрасывает против воли, и у тебя остается единственный выбор – карабкаться, увертываться, хитрить, убивать, устранять… или сдаться.
Домой приехал, и каждое движение на автомате. Душ, кофе, автоответчик, звонок в офис, кратки разговоры с партнерами. Тошно на душе, во рту горчит от этого долбаного слова «надо», только это единственное, что позволяет держаться. У нас начали гореть сделки, и с этим нужно было что-то делать. МЫ не могли себе позволить горевать слишком долго. И даже Максу, который хоть миллион раз пошлет меня нахрен, придется выбраться и делать то, что он должен.
Пока перебирал корреспонденцию, половина из которой сразу же отправлялась в мусор, обрати внимание на приглашение. Благотворительный вечер. Ничего интересного, только нам пора было приучать людей к себе. Нашим лицам. Тем более организатором выступал Алексей Савицкий. Слишком большая шишка в нужных нам кругах, чтобы проигнорировать. Тем более, что мы уже начали присматриваться, какое место под политическим солнцем собираемся занять. Через Русого пробил список приглашенных, и когда имя Нармузинова услышал, первым порывом было выбросить, нахрен, это приглашение… только остановился. Вот оно… вот то, что нам нужно. Телефон схватил и Макса сразу же набрал.