Страница 3 из 14
Наташа уже два часа сидела в кабинете над чистой тетрадью и в конце концов не выдержала. Она выскочила в коридор и тут же споткнулась о радиоуправляемую машинку. Поднявшись с пола и потерев саднящее колено, Наташа чертыхнулась и пнула машинку так, что она разбилась о стену.
– Я могу хотя бы вечером спокойно поработать? – спросила она, входя в гостиную. Ее никто не услышал. Мальчик прыгал по дивану, распевая "Мы едем, едем, едем", а рядом метались отец и няня, урезонивая шалопая.
Наташа прибавила громкости:
– В конце концов, мои книги дают 70% семейного дохода, и ради этого можно создать мне нормальные условия для работы? И почему надо всю квартиру превращать в детскую площадку? Если я наткнусь еще на одну игрушку в коридоре, то выброшу все к лешему!
Умом она с ужасом понимала, что говорит жестокие вещи и несправедливо обижает близких, но остановиться не могла. Переписывание текста из испорченной тетради по памяти, ноющая над бровью тупая боль и ставшие тесными брюки наслоились на капризы тоскующего на изоляции Вити-младшего, и гнев захлестывал Наташу.
Она крупным шагом подошла к дивану и схватила мальчика, испуганно притихшего при виде рассерженной мамы. Наташа отнесла его в детскую, уложила в кроватку, подняла створку и сурово сказала:
– Закрывай глаза и спи. И прекрати шуметь, пока я не рассердилась еще больше!
Наташа хлопнула рукой по выключателю и вышла из детской, не обращая внимания на тихое похныкивание за спиной.
– Сделайте что-нибудь, чтобы он ложился вовремя, а не носился полночи по квартире, – велела она пришедшей следом няне. – В этом доме права есть не только у ребенка, но и у нас. И выведите его завтра на площадку. Она всего в десяти метрах от дома, на разрешенной территории. Пусть там разрядит свою гиперактивность, может, тогда вечером не будет на ушах стоять.
Послушав, как няня воркует над питомцем и поет ему колыбельную, Наташа выдохнула и прижалась лбом к косяку. Опять она сорвалась. Мальчик просто хочет внимания, об этом ей говорят и няня, и муж. А вместо этого снова получил отповедь. И опять не она, а няня баюкает мальчика перед сном. "Что я за мать!".
Уланов ждал ее в гостиной.
– Ну как, тебе уже легче? – спросил он. – Ты обращаешься с Младшеньким, как с солдатом. А он все-таки еще не солдат…
– Но и не кисейная барышня, – снова вспылила Наташа. – Много толку от вашего кудахтанья и увещеваний? Он нарочно ходит колесом, чтобы все вокруг него плясали. А он, в конце концов, мальчик, и его надо приучать к дисциплине. Ты хочешь, чтобы твой сын вырос мужчиной или капризной бабой? А я не хочу, чтобы мой сын рос какой-то долбаной Мальвиной! Да, пока он не солдат, но будет. А С твоим воспитанием он и в армии будет падать на плац, колотить ногами и орать, когда ему прикажут бежать марш-бросок или дежурить на кухне.
– Значит, я неправильно воспитываю сына? – тихо спросил Уланов, усаживаясь в кресло. – По-твоему, я не хочу, чтобы он вырос достойным человеком? Наташа, ведь пандемия и карантин – не навсегда, и когда все это закончится, тебе будет стыдно за эти слова. Это ведь раздражение в тебе кричит.
– Иногда мне кажется, что это никогда не кончится, – призналась Наташа. – Приходится мириться с ограничениями, с тем, что все наши планы на весну обрушились, с тем, что книга в четырех стенах еле движется, а редактор требует рукопись в срок. А тут еще и Витя-младший стал совершенно неуправляемым. Нет, – горько покачала головой Навицкая, – моей маме нужно дать орден "За мужество" за то, что она без всяких нянек и модульных детских садов вырастила троих детей. И, если Катя и Оля были потише, то я задавала жару с тех пор, как начала ходить. Как только маме хватало терпения? А я и с одним не могу сладить. Извини, Витя. Просто я как будто снова в тюрьме оказалась с этими запретами и продлениями срока. Не лучшие воспоминания.
– Да, понимаю, – Уланов отлично помнил, как они с Ефимом и Игорем защищали Наташу от ложного обвинения в особо тяжком преступлении и полтора года не могли убедить суд в очевидном: Навицкую подставили. Только чудо помогло им вывести на чистую воду настоящего преступника, бывшего возлюбленного Наташи, который готов был пожертвовать ею ради своей карьеры в большом бизнесе… В этом им помогла Белла, эксцентричная кронштадтская учительница по прозвищу "Авадакедавра". После того, как изобличенный преступник отправился на скамью подсудимых, а с Наташи сняли все обвинения, Ефим предложил Белле перейти на службу в его адвокатскую контору "КУН". Два года назад Измайлова получила второе высшее образование, юридическое, и уже выиграла несколько процессов. А в ноябре у него и Наташи будет первый юбилей свадьбы, пять лет. Вот только с чем они подойдут к этой дате? Уланов знал, что не все супружеские пары выдерживают испытание изоляцией в полном отрыве от прежней жизни. И не хотел, чтобы и они с Натой пополнили эту статистику. И Наташа тоже этого не хочет. Но как спасти отношения?
Зазвонил Наташин телефон.
– Наташ, ты не могла бы позвонить Макаровым? – забыв поздороваться, затарахтела Белла. – Там у них я не понимаю, что. Звоню Инге – телефон отключен. Набираю Антона – отвечает какой-то незнакомый голос и говорит, что Тошка не может подойти. Потом какие-то помехи пошли, сигнал пропал. Что за дурацкая связь! Сидим по домам, как зэки, да еще и со связью траблы!
– А на домашний телефон ты позвонить не можешь?
– Неееееа, – протянула Белла. – У меня в мобильном нет номера их стационарки, а наш аппарат… Мммммм… Он не работает. Разбился, – решила быть честной Измайлова.
– Опять в Ефима запустила? – догадалась Наташа.
– Да ну, – буркнула подруга, – уткнулся с утра в телик, смотрит какие-то шоу про бракоразводные суды и установление отцовства. Я его пять раз просила выйти в магазин за овощами для минестроне, а он – ноль внимания.
– Перешла на супы? – Наташа вспомнила Витин рассказ о том, как Белла увлеклась итальянской кулинарией.
– Ага, а то на выпечке к концу карантина так разожремся, что из квартиры выйти не сможем, в двери застрянем! Фима заодно бы и размялся. Как кашалот уже! А он меня игнорит, а потом говорит: сама сходи! Я и говорю: а есть суп я тоже сама буду? Сам же первым обедать прибежишь. А надо так: кто работает, тот и ест. А он: отстань! Прикинь, нормально? Ну я в него трубкой и засветила, – рассмеялась Белла.
– Попала? – тоже развеселилась Наташа.
– Попала в стену. Как Фима подскочит! Мамма мия! Как будто я ему кипятка в штаны плеснула. Как завопит: с ума сошла, у меня там такие телефоны были в памяти забиты! А я: надо было в книжку продублировать! И когда я прошу, подняться и сходить в магазин! – Белла фыркнула. – Один плюс: пока мы друг на друга орали, время обеда прошло. А потом разошлись по комнатам, бойкотировали друг друга – и пропустили время ужина! И даже не вспомнили – так завелись, что на адреналине и есть не хотелось.
Коган владел такой же огромной квартирой с эркером, как у Наташи и Уланова. Там было достаточно места, чтобы разойтись по разным углам и переживать обиду после очередной семейной бури.
– Может, новую диету запатентуем, – хихикала Белла, – завтракаем, потом орем друг на друга, потом дуемся. Глядишь, и не разжиреем за карантикулы! О! Может, послать в газету рецептик – "Как вернуться в форму после самоизоляции"?
Ссоры Беллы и Ефима были для них чем-то вроде фитнесса, и через 2-3 часа Измайлова и Коган сами над собой смеялись и мирились. И Наташа завидовала им.
По домашнему телефону Макаровых ей ответил слегка раздраженный мужской голос:
– Капитан Гарин, Н отделение! Слушаю!
– Я, наверное, ошиблась номером? – спросила Наташа.
– А кому вы звоните?
– Макаровым. Антону или Инге, – в душу Наташи уже закралась тревога.
– Назовитесь, – потребовал капитан. – Кем приходитесь хозяевам квартиры?
– Что-то случилось?
– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
В трубке доносились голоса и возня. Кто-то сказал: "Посмотрите, что это там?". Ему ответили: "Осторожно, не сдвигай!". Откуда-то издалека доносились всхлипывания.