Страница 20 из 21
Через два часа сумасшедшей гонки яхта «Ирис» на полном ходу и на всех парусах влетела в бухту, расположенную у городских берегов. Проскочив финишные створы в виде буйков, похожих на морковки, они разом сбросили все паруса на палубу, чтобы не наскочить на прибрежные камни. И уже по инерции плавно зашли в маленькую лагуну, где были расположены яхтенные пирсы. Здесь приветливо светило солнце периодически прорываясь сквозь облака, гонимые ветром с моря.
Пришвартовавшись, друзья, наконец, смогли расслабиться и привести себя в порядок. Оглядевшись по сторонам, они увидели рядом на пляже загорающих под жарким солнцем людей, веселящихся на мелководье детей, плавающих в лагуне парней и девушек. Глядя на эту всеобщую беспечность, они не верили, что буквально часа три назад они боролись со стихией и спасали от гибели тонущего человека.
Прохор, выйдя на берег, с трудом нашёл представителя судейской команды и зарегистрировал подход яхты «Ирис», ко всеобщему удивлению встречающих.
– Как вы смогли прийти? Всеобщее штормовое предупреждение же было, – несказанно удивились они. – И всем яхтам предложено было укрыться в бухтах до окончания шторма.
– А мы в этот момент, наверное, тонущего иностранца спасали и не услышали ваши рекомендации по радио, – деланно равнодушно ответил им Прохор и мужественно улыбнулся.
Первые яхты регаты стали появляться на горизонте только к концу дня, часа через четыре после их прихода. Но ребята не стали их дожидаться, а завалились все спать, так как смертельно устали во время борьбы со стихией.
На следующее утро к ним подошёл катер береговой охраны и забрал японца для передачи его на родину. Японец долго стоял на корме отходящего катера, махал ребятам руками и кричал:
– Яиду! Яиду! Банзай! Эйен саёнара! (Прощай навсегда!).
Следующие два этапа гонки прошли без приключений.
Через четыре дня регата закончилась, в ней яхта «Ирис» заняла одно из призовых мест, и друзья, довольные успехом, разошлись по домам.
Прохор, подойдя к своему дому, с удивлением увидел, что входная дверь в его подъезде стоит новая, хотя и прежняя была не старой, он толкнул её рукой, но дверь не поддалась, и тут у него мелькнуло какое-то воспоминание о неправильности открывания двери, и он потянул за ручку, дверь легко открылась и Прохор вошёл в дом. Поднимаясь по лестнице, Прохор продолжал размышлять: «И кому это понадобилось менять хорошую дверь на новую? Плановое, что ли? Странно, и о предстоящей её замене я уже от кого-то слышал».
На площадке своей квартиры он встретил соседа и спросил:
– Послушай, Ильич. А зачем у нас в подъезде дверь поменяли, по разнарядке что ли?
– Да какой там по разнарядке, позавчера молодёжь нашего подъезда на пьяной вечеринке набила морды пацанам из соседнего подъезда, а те обиделись, схватили топоры и погнались за ними. Наши ребята забаррикадировались в подъезде, а те так изрубили дверь топорами, что пришлось её менять целиком с косяком, и теперь она открывается в обратную сторону. С тебя, кстати, причитается двести рублей, всем подъездом пришлось сбрасываться.
– Странно, а я о предстоящей замене двери слышал недавно от кого-то, – сказал ему Прохор, отдавая деньги.
– Как это? – удивлённо вытаращил глаза Ильич, но Прохор, не поясняя, попрощавшись, зашёл в свою квартиру.
В два часа ночи Прохора разбудил знакомый странный крик с улицы, у подъезда:
– Яи-и-ду-у!
И через минуту стонущий крик повторился:
– Яи-и-ду-у!
Этот крик был похож на вой волчицы в зимнюю стужу и, кажется, звал кого-то на помощь.
– Только кого? – с тревогой подумал Прохор, и только после третьего зова до него дошло, что зовут-то его!
Прохор вскочил с дивана, быстро натянул на себя джинсы и футболку, на ходу надел тапочки и выбежал на улицу.
На этот раз ночь была ясная и прохладная, а на чёрном небе сверкали бриллиантами бесчисленные звёзды. На лавочке перед подъездом сидела знакомая ему женщина, вцепившись пальцами в край сиденья и раскачивалась из стороны в сторону, прикрыв глаза и готовясь опять прокричать, втягивая в себя воздух.
– Женщина! Ну что Вам опять не спится, зачем Вы опять кричите у нас под окнами? – как можно строже спросил её Прохор.
– А, ты уже пришёл, Яиду, – усталым голосом сказала она, открыв глаза. – Понимаешь, Проша, я попала в какую-то временную петлю и никак выйти из неё не могу. Некоторые события моей жизни порой повторяются по два, а то и по три раза, в мельчайших подробностях, и я ничего поделать с этим не могу. И что я только не делала, чтобы это остановить, ничего не помогает.
– Ну, а наш дом-то тут при чём? – заинтересованно спросил её Прохор.
– Да вот из-за этой треклятой двери, – ответила женщина и ткнула пальцем в сторону входной двери дома. – Вчера я случайно шла мимо вашего дома и увидела, как рабочие опять меняют вашу дверь. А месяц назад её уже меняли, я это видела. И подумала, что это опять меня заело на одном месте, как иголку на пластинке патефона. Три дня назад я специально пришла посмотреть ночью – дверь была старая. А вот вчера, видишь, всё равно поменяли, кто-то специально грандиозную драку устроил, чтобы всю дверь изрубить, и поменяли. А с тобой разве никогда такого не бывало, когда нелепые события жизни упорно повторяются зачем-то несколько раз?
– Да вроде бы нет, никогда.
И вдруг вспомнил, как давным-давно, много лет назад, когда он был совсем ещё маленьким, он в первый раз столкнулся с таким явлением…
Четырёхлетний Проша с утра не выходил из дому, и мать сказала ему:
– Проша, ну что ты всё время возле меня крутишься, видишь, я стираю, и ты мне мешаешь. Лучше пойди с ребятами поиграй в классики на той стороне дороги.
Они тогда жили в частном доме у дороги, а другой стороне, на детской площадке, дети всегда играли в разные игры.
– Нет, не пойду! – ответил Проша и насупился.
– Почему? –удивилась мать. – Ты раньше всегда бегал туда играть со своими друзьями.
– Там сейчас самосвал вон ту белую курицу задавит, – и показал в окно матери на курицу, что греблась под забором стоящего у обочины дороги с противоположной стороны.
– Ну какой самосвал, Проша, на улице никакой машины нет, вечно ты выдумываешь, фантазёр, – возразила ему мать, выглядывая в окно.
В это время из-за поворота выехал самосвал, грохоча железным кузовом. Белая курица, которая искала червячков в кучке навоза под забором, подняла голову и тревожно посмотрела одним глазом на приближающийся грузовик, оценивая, хватит ли ей времени перебежать дорогу, или нет. И затем, когда самосвал уже почти поравнялся с ней, не выдержала и бросилась перебегать, водитель резко затормозил, но было уже поздно, курица всё же успела попасть под колесо.
– Господи! Как же это получилось! – воскликнула мать, всплеснув руками, – откуда ты это знал, Проша? – И на всякий случай потрогала его лоб ладонью.
– А самосвал два раза уже её давил, я видел, – заявил довольный произведённым эффектом Проша испуганной матери.
– Ладно, сегодня ты никуда не пойдёшь, побудешь со мной, – сказала ему мать и закрыла окно на улицу.
Через неделю, выйдя за ограду, Проша опять увидел глупую белую курицу, гребущуюся под забором на том же месте у дороги, и решил её спасти. Он взял длинный прутик и стал её прогонять, но курица никак не хотела уходить с разрытого места с червячками и бегала от его прутика туда-сюда вдоль забора, пока не нашла щель под ним и с трудом протиснулась на другую сторону, в чей-то двор. Проша, довольный тем, что спас наконец курицу от самосвала, вернулся к себе и стал сквозь ограду наблюдать.
Злой самосвал не заставил себя долго ждать, он появился в начале улицы минут через пять и стал быстро приближаться.
«Ага, а курицы-то нет», – радостно подумал Проша, – «кого на этот раз ты давить будешь?»
Но в это время за забором, на чужом дворе, куда прошмыгнула его курица, загремела собачья цепь и залаяла дворняга, погнавшись за наглой курицей, появившейся на её территории. Белая курица, кудахча, взлетела на поленницу дров у забора, убегая от собаки, но кобелина встал на задние лапы, пытаясь схватить её, и курица, отчаянно захлопав крыльями, перелетела через забор на дорогу, прямо под колёса подоспевшего самосвала.