Шестое сомнение

И с минутной периодичностью взывания к какой-то Вале стали методично повторяться, не давая ему уснуть. Прохор лёг на спину и стал ждать, когда же кричащая женщина внизу под домом дозовётся наконец до своей Вали. Но проходили минуты, а зов, «протяжный, жалобный, как стон», напоминающий строку из поэмы Лермонтова «Мцыри», не прекращался. А ожидания следующего крика, как падающей на голову капли воды в древней китайской казни, становились невыносимыми. Наконец минут через десять кто-то не выдержал, окно двумя этажами выше распахнулось, и грубый мужской голос закричал:

– Заткнись, дура! Ты же спать всем мешаешь!

Зовущая Валю обиженно замолчала, пропустив три вызова, но на четвёртой минуте возобновила поиски:

– Ва-а-ля-я!

Мужчина сверху негодующе проревел:

– Да заткнёшься ты, сука, когда-нибудь, или нет? А то я щас спущусь и найду тебе Валю, мало не покажется!

Ищущая Валю замолчала опять на некоторое время, и все, кого она разбудила в этом доме, вздохнули с облегчением, но минут через пять приглушённый голос немного в стороне от дома продолжил поиски:

– Ва-а-ля-я!

Голос зовущей был значительно ослаблен удалённостью от дома, и разбуженные в нём жители, смирившись с этим, стали опять потихоньку засыпать. Но жаждущая увидеть Валю быстро поняла свою ошибку и минут через пятнадцать вновь вернулась на прежнею позицию, радостно объявив всем об этом мощным зовом:

– Ва-а-ля-я!

Окно на верхнем этаже опять распахнулось, и со словами «Получай, сука!» через секунду внизу у подъезда раздался звон разбитой бутылки.

– Надо что-то делать, – пробормотал Прохор, встревоженный стремительностью развития событий, – так они и прибить её могут, чего доброго.

Он встал с дивана, оделся и спустился вниз по коридорной лестнице пешком на первый этаж, так как лифт, по обычаю, не работал. Туман на улице был такой мокрый и липкий, что вся одежда на Прохоре сразу пропиталась влагой и прилипла к телу, вызвав у него желание немедленно вернуться обратно в тёплую постель. Но, пересилив себя, он стал искать глазами нарушительницу спокойствия.

Прямо перед подъездом, в слабом свете лампочки, висящей под карнизом над входной дверью, сквозь медленно оседающий холодный туман Прохор увидел сидящую на лавочке сухощавую женщину средних лет в совершенно мокрой одежде, она низко опустила голову и, держась обеими руками за края сиденья лавки, медленно раскачивалась из стороны в сторону, как еврей на молитве.

– Женщина, как Вам не стыдно. Почему Вы людям спать не даёте своими душераздирающими криками? Почему Вы не позвоните своей Вале по телефону и не сообщите ей о своём местонахождении?

Женщина устало подняла голову, посмотрела на Прохора и медленно ответила, с трудом подбирая слова:

– А, это ты Яиду? У меня телефон сдох. А дверь подъезда закрыта.

– Во-первых, я не Яиду, а Прохор, а во-вторых, дверь подъезда была открыта, надо было только толкнуть её рукой.

– Да? А я на себя дёргала. Вот дура. Это значит через неделю вам эту входную дверь поменяют с открыванием наружу, и звать тебя скоро начнут Яиду, хотя разницы большой нет, что Прохор, что Яиду, всё равно.

– Это как ты определила, что дверь в подъезде у нас поменяют, и моё имя заодно, уважаемая? – заинтересованно спросил её Прохор, улыбнувшись.

– Это долгая история, Проша, и ты не поверишь, а вот через неделю, в это же время, ты сам убедишься в моих словах, – и, подняв правую руку вверх, предупреждающе покачала указательным пальцем.

Затем встала со скамейки и тихо пошла по тротуару в противоположную сторону от дома.

– Эй, уважаемая, – негромко позвал её Прохор, – Вы в дом-то зайдите к своей Вале. Вам обсушиться надо и согреться.

– А я сама – Валя, – донёсся приглушённый туманом голос уходящей женщины.

Прохор постоял ещё немного, размышляя о странном разговоре с ночной незнакомкой, недоумевающе пожал плечами и наконец, сообразив, что он весь промок и продрог, быстро побежал обратно вверх по лестнице в свою квартирку досыпать, интуитивно убеждённый, что возмутительница спокойствия больше не вернётся…

Прохор пошёл работать на завод с шестнадцати лет, сразу после окончания школы, так как других способов добывания денег для пропитания он не знал, а кормить его на период учёбы в университете было некому. У отца с матерью были такие мизерные пенсии, что их едва хватало на оплату услуг ЖКХ и лекарства. Учиться приходилось по вечерам, и времени катастрофически на всё не хватало, поэтому он приучил себя к строгой дисциплине на работе и в учёбе. Прохор никогда не опаздывал на работу, всегда всё вовремя делал и с хорошим качеством.

За три года работы токарем он досконально изучил все премудрости своей профессии – пределы определения шероховатости у обрабатываемой на токарном или фрезерном станке поверхности детали, её точность, чистоту и линейность, научился изготавливать детали повышенной сложности и конфигурации качественно и в срок, и поэтому был уважаем среди работников токарного цеха.

Но окружающая жизнь быстро менялась, количество заказов сократилось, зарплату стали платить нерегулярно и в меньшем объёме, хотя и раньше она была небольшой, и многие профессиональные токари, фрезеровщики, слесари по увольнялись в поисках лучшего заработка. Прохор тоже уволился и пошёл работать в коммерческую фирму по ремонту иностранных автомобилей, здесь подход к труду был более либеральный: «Есть работа – надо срочно сделать, нет работы – иди гуляй». И времени свободного стало больше, и зарплата стала значительно выше, в сравнении с заводом.

У Прохора помимо учёбы в университете стали появляться другие интересы и развлечения. Он с товарищами по работе записался в яхтенный клуб, по вечерам стал ходить играть в боулинг, а по выходным, как вся современная молодёжь, развлекаться в ночных клубах, и воспоминания о работе на заводе «от звонка до звонка» были у Прохора как дурной пример.

Но казалась бы процветающая фирма вскоре развалилась под мощным давлением налоговых органов и прессингом силовиков, и её руководителям пришлось закрыть компанию. Ребята перешли работать в другую подобную фирму, рабочие руки везде нужны, но через год и она закрылась по той же причине. Так друзья переходили с одного места работы на другое, работы становилось всё меньше, а зарплата, как это ни странно, была всё больше, так как большинства квалифицированных специалистов не стало, многие уехали за границу в поисках лучшей жизни, многие ушли на пенсию или умерли, а подрастающую молодёжь на такие «грязные» профессии не заманишь ни калачом, ни «Дошираком». Наконец друзья решили открыть собственную фирму под своим руководством.

И Прохор с недавнего времени стал работать директором частного предприятия по изготовлению деревянных конструкций и малых архитектурных форм, выполняя заказы мэрии для украшения парков города, детских придомовых площадок и заказы для частников, изготовляя бочки, ящики, дельные вещи, вёсельные лодочки, и даже иногда яхты для богатых инвесторов.

Прохор с компаньонами взяли в аренду цех в большом предприятии, на кредиты в банке накупили туда необходимого для обработки дерева оборудования и с энтузиазмом принялись за работу. С каждым месяцем становилось всё больше разных заказов, требующих не только хороших профессиональных навыков, но и технологических, конструкторских решений, с которыми ежедневно приходилось сталкиваться их маленькому коллективу. Но если решение вопроса о методе изготовления очередного конструктивного элемента заказа не приходил в голову работникам, то они звонили своему директору Прохору с просьбой о помощи, и он всегда отвечал им:

– Сейчас. Я иду, – и обязательно спускался в цех и помогал своим работникам в решении возникшей проблемы.

Основной коллектив компании Прохора состоял из пятнадцати человек, профессиональных столяров и плотников и трёх руководителей в том числе. В случае большого количества заказов Прохор увеличивал численность своего предприятия вдвое, благо производственных площадей хватало и необходимого оборудования тоже.