Власовы дети

Евдокимова Галина

Власовы дети

Поздней осенью, когда стылую землю за ночь прихватило первым морозцем, по городу поползли слухи:

- У Федотовых ребёнок пропал...

Люди шептались про Власов Лог, сырой, затхлый, поросший папоротником овраг на окраине Росстани. Блудное, поганое место. В сумерках не раз сталкивались здесь со всякой чертовщиной. То ли неизвестные науке гибельные флюиды, то ли сила бесовская заманивала человека туда, откуда не было возврата. Окрестные жители обходили эти места десятой дорогой, и старались даже не смотреть в ту сторону.

Ещё поговаривали, если сумеешь миновать Власов Лог да пересечь вересковую пустошь, лежащую за ним, то увидишь серый туман, в котором открывается туннель, ведущий в пещеру, где когда-то в незапамятные времена племя Велесовых детей заложило капище. Капище то никто не видел, но знали, что пещера соединяется потаённым ходом с деревней Волотово, где и поныне живут потомки того древнего народа. И будто бы иными ночами даже в городе можно расслышать их протяжное пение.

Всё это были только слухи, но многие в Росстани в любом лиходействе подозревали странных жителей той деревни. Кому, как не чёртовым сектантам красть детей для своих мрачных обрядов!

Вместе со слухами в Росстань пришёл страх...

Голос петуха влетел в приоткрытую форточку и проник в сон Юла.

Подсознание опрокидывало реальность, доводя знакомые образы до абсурда, и внутри этого хаоса явилось Юлу жуткое существо с мертвенно бледным лицом, с которого внимательно смотрел на него единственный глаз.

Второй крик петуха прозвучал треском ломающегося льда. Существо протягивало к Юлу когтистые пальцы и называло по имени. Он попятился, но вдруг провалился куда-то и долго падал, пока третий крик петуха не разбудил его.

Во рту пересохло. Неужели кричал во сне? Нет, Таня мирно спала, лёжа на животе и засунув руки под подушку.

Юл осторожно встал с кровати и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Поставил чайник. Потом неторопливо одеваясь, наблюдал, как старательно льнёт к оконному стеклу холодный октябрьский воздух.

Он всё ещё находился во власти жуткого сна. Память выискивала в давно минувшем, хранящемся под таким спудом, что и реальной сути-то не имело, нечто такое, о чём в обычном состоянии и не додумаешься.

Заварил чаю покрепче. Обжигая губы, выпил целую кружку. Есть не хотелось, слегка мутило, но на всякий случай сунул в пакет пару бутербродов - в дороге перекусить.

Осторожно прикрыв за собой дверь, вышел в морозное утро.

Сел в машину и, поправляя зеркало заднего вида, встретил собственный угрюмый взгляд. На что он вообще надеется, отправляясь в эту богом забытую деревню?

Все две недели безрезультатных розысков Коли Федотова Росстань лихорадило. Люди вышли на поиски пропавшего ребёнка ещё до того, как в отдел полиции пришла ориентировка на вероятного маньяка-педофила. Знали, есть вещи пострашнее маньяков, поэтому надо искать, пока не поздно, пока ещё есть надежда, пока угрюмые леса и глубокие пещеры не поглотили бедное дитя в свои глубочайшие недра.

Накануне начальник райотдела полиции вызвал Юла к себе.

- Вот уж чёртов этот лог, - сказал он, устало потирая затылок. - Там на моём веку поодиночке столько народу сгинуло, не сосчитаешь. Да и неудивительно, пещер-то полно в районе.

Майор побарабанил пальцами по столу и задумчиво добавил:

- Пару лет назад после исчезновения одного из местных мужики искали в пещерах, - майор замялся. - Короче, сунулись, а там, представляешь, не то звери, не то люди. Чёрт его знает! В общем, я подключил к поискам егерей и волонтёров.

Он вздохнул и с надеждой посмотрел на Юла.

- Слушай, Власов, у тебя ведь отец в Волотово живёт. Поезжай! Расспроси, поговори...

Юл и сам думал поехать, потому что хорошо знал, что в известняках, изъеденных текучими водами, образовалось множество карстовых пещер. И на его памяти там не раз пропадали люди.

Воображение рисовало картины одна страшней другой, сны стали настоящими кошмарами. А прошлой ночью Таню напугал. Вернулся домой поздно, и пока она хлопотала на кухне, сел на табуретку, прислонился спиной к стене и заснул.

Во сне он двигался куда-то: городские окраины, просёлочная дорога, вересковая пустошь, бескрайние пастбища... Он как будто знал, куда идти. И стало ему страшно, тоскливо, к горлу подкатило что-то, и он завыл. Очнулся, стоя посреди комнаты с застрявшим в глотке криком, лунатик лунатиком.

А Таня застыла, стоя в дверях, вот-вот заплачет.

Он шагнул, было, к ней.

- Танечка...

А она вздрогнула, побледнела так страшно.

- Не надо, Юл. Пожалуйста. Иди спать.

Он вздохнул, включил фары и выехал со двора.

Вдоль дороги тянулась теплотрасса - зигзагообразная, в две нити, укрытая серебристой изоляцией. По трубам шёл кипяток, продукт городской котельной. Росстань - когда-то большое село - не так давно превратилась в маленький городок: небольшой деревообрабатывающий комбинат, центральная улица, раздолбанная тяжёлыми грузовиками, ни единого многоэтажного дома, кроме двухэтажной райбольницы и здания администрации в три этажа.

Когда Юл проехал перечёркнутый знак со светоотражающей надписью "Росстань", на часах было полвосьмого, и он подумал, что спокойно успевает обернуться туда-обратно и к ужину прибыть домой. Выезжая на шоссе, ведущее вдоль Власова Лога в областной центр, он в который раз поймал себя на ощущении, будто перемещается из одного измерения в другое. То ли геопатогенная зона, то ли иная аномалия, но Юл чувствовал, что именно здесь находится тот самый перекрёсток двух миров, явного и скрытого, давший название городу - Росстань.

Ехал по трассе между заиндевелыми полями, ни разу не взглянув на телефон, хотя был уверен, что Таня проснулась и названивает ему.

Он не знал, что ей сказать. Поехал в деревню к сектантам? Испугается. Повидаться с роднёй? Вряд ли поверит. После похорон матери они с отцом почти не разговаривали, а с тех пор, как тот женился на Анне, и вовсе не виделись.

Лёгкий подъём на дороге плавно перешёл в косогор. Над покрытым белёсой дымкой холмами медленно кружила чёрная птица. В зеркале бокового обзора Юл заметил ещё одну. Птица стремительно нагоняла машину. Чёрная, размером с ворона, только клюв красноватый, будто кровавую пищу клевала. Юл подумал, что такие в здешних местах не водятся. В другое время он остановился бы, вышел и постарался её рассмотреть, но сейчас стремился вперёд, выжимая из машины всё, на что она способна. А птица, летящая рядом, казалось, без усилий, играючи, могла оставить машину позади, но держалась вровень, и казалось, о чём-то хотела предупредить. Юл, хоть и решил не обращать внимания на попутчицу, всё же невольно боковым зрением видел рядом чёрное пятно.

У перекрёстка Юл съехал с шоссе и свернул на проселочную дорогу. Неровная, вся в рытвинах, она ползла между редкими деревьями и огромными валунами. Машина подпрыгивала на ухабах, под колёсами чавкала подмёрзшая грязь. Лобовое стекло стало запотевать от его горячего дыхания. Он открыл боковое окно и закурил.

Возле узкого моста через речку, омывающую гранитные камни на берегах, дорога внезапно оборвалась. Юл остановил машину. Вышел и всей грудью вдохнул ледяной воздух. Дальше пошёл пешком по тропе вдоль речки.

Как же он любил эти места!

Древние ледники основательно потрудились - полируя, царапая, выскабливая, выламывая громадные глыбы, они высекли пейзаж неземной красоты. Пахотные земли в этих местах редкость, селения жмутся к крутым берегам рек и озёр да карабкаются повыше, на вершины холмов, убегая от мшистых болот и топей. У этой северной земли нечего было взять, кроме холодной красоты. Но он знал, только здесь можно прикоснуться к священному "темени" Русской равнины, выступающему наружу гранитными и базальтовыми мегалитами, и редкие свои поездки сюда Юл считал едва ли не ритуальными. Среди холмов, каменных развалов и озёр особенно остро чувствовалась власть природы, её мощь, воля. Прекрасные и опасные места.