Страница 11 из 19
– Еще как балует, бабушка!
– Вот я ему задам при встрече!
Девочки засмеялись.
– Это там Юленька рядом с тобой смеется? – спросила бабушка. – Дай-ка мне с ней поговорить. Сколько уж лет я ее голосок не слышала!
Юлька ахнула и запрыгала на месте, протягивая обе руки к телефону. Сестра, улыбаясь, передала ей трубку.
– Бабушка, здравствуйте!
– Здравствуй, Юленька!
– Ой, бабушка, я ужасно рада, что у меня теперь есть и Аня, и вы! Это так здоровско!
– Мне это очень приятно слышать, детка.
– Бабушка, а вы меня помните?
– Конечно, помню. Только ты не кричи, дорогая, я ведь совсем не глухая и даже еще не очень дряхлая. И говори мне, пожалуйста, «ты».
– И на «ты» можно?!
– Нужно, Юленька! Ведь это ты меня не помнишь, ты совсем маленькая была, когда папа увез тебя в Ленинград, а я-то тебя, проказницу, очень даже хорошо помню.
– А какая я была маленькая?
– Ты была такая юла, что все смеялись: «Ну и имечко подобрали!».
– Ой! А еще что-нибудь про мое счастливое детство?
– У нас тогда был пес Дозор, и ты очень любила спать у него в конуре.
– Класс! Бабушка, а может быть, это была Аня, а не я?
– Ты, ты! Я-то вас никогда не путала. У тебя, между прочим, есть отличительный знак.
– Какой, бабушка?
– На левой лопатке маленькое родимое пятнышко.
– Ань, срочно подними мне сзади майку – есть там что-нибудь?
– Есть, есть! Маленькое пятнышко как раз посредине лопатки.
– Левой?
– Левой!
– Ура! Бабушка меня помнит!
– Конечно, Юленька, я тебя помню и люблю. Я за тебя молюсь каждый день, а молитвенная память у людей самая крепкая.
– Ясное дело: если каждый день твердить Богу про какого-нибудь человека, так и не захочешь, а запомнишь его… Бабушка! А вот если вы… если ты взаправду меня любишь, то обещай не сердиться за один мой страшный-страшный грех.
– Какой еще такой «страшный-страшный грех»? Что ты там выдумываешь?
– Бабушка, я Аньке косу отрезала!
Аннушка сделала страшные глаза и отчаянно замотала головой.
– Юленька, нехорошо сестру Анькой звать… Погоди, как это косу отрезала? Это еще зачем? Кто разрешил?
– Так уж получилось. Понимаешь, бабушка, у меня-то волосы короткие, а тут приезжает моя сестра с длиннющей косой! Представляешь, какой ужас?
– Не понимаю, какой ужас! Такая прекрасная была коса…
– Ну как же ты не понимаешь, бабушка? Мы ведь оказались неодинаковые: лицо одно, а прически разные. А тут еще папа пообещал меня выдрать как егорову козу.
– Сидорову, наверно?
– Точно, Сидорову!
– А почему это папа собирался тебя выдрать? За дело поди?
– За дело, бабушка, за дело, – успокоила ее Юлька. – Вот тогда мы и решили стать совсем одинаковыми, чтобы папа не мог угадать, кого драть надо. Он запутался и на всякий случай простил обеих. Прости и ты, бабушка, а то ведь я завтра в первый раз на исповедь иду, так пусть у меня хоть на один грех будет меньше, ладно?
– Ладно, проказница, придется тебя простить. Но епитимью наложу на обеих: теперь вы обе забываете, где там у вас ножницы лежат, и обе отращиваете косы. Договорились?
– Договорились, бабушка! – дуэтом закричали девочки.
– Юленька, так ты завтра причащаешься?
– Да, только не завтра, а послезавтра. Так отец Георгий решил.
– Правильно решил, ведь у тебя послезавтра именины.
– Ой, бабушка, ты даже мои именины помнишь!
– Конечно, помню. Ну все, девочки, хватит нам тратить свое время и папины деньги.
– Бабушка, я тебя очень, очень люблю!
– Я тоже очень люблю тебя, Юленька. Нет, ты все-таки ни капельки не изменилась! А теперь дай-ка мне на минутку Аннушку.
– Подожди, подожди, бабушка! Я тебе еще покаяться хочу.
– Ну, покайся.
– Знаешь, бабушка, Аннушка меня все время воспитывает, воспитывает – прямо святую из меня хочет сделать!
– Ну, это у нее определенно не получится, не беспокойся. Это и есть твое покаяние?
– Да! А теперь даю тебе Аннушку! Аннушка взяла трубку.
– Бабушка, это я.
– Аннушка, ты там не переусердствуй, воспитывая Юлю в христианском духе. Не жми на нее очень-то: душа человеческая – дело тонкое.
– Ой, класс! – пискнула Юлька в полном упоении.
– Да нет, бабушка, Юля у нас умная и очень хорошая. Она сама все понимает, когда успевает подумать, – сказала Аннушка, улыбаясь сестре.
– Как же мне на нее хоть одним глазком глянуть хочется… Может быть, когда папа повезет тебя обратно в Псков, он захватит с собой и Юленьку?
Юлька завизжала от восторга.
– Хорошо, бабушка, мы попросим папу взять Юлю в Псков. Слышишь, как она радуется?
– Слышу, слышу. Ну, храни вас Бог, внученьки мои дорогие. Папе поклон от меня передайте.
– Передадим. Храни тебя Господь, бабушка! – сказала Аннушка.
– И твой Ангел Хранитель! – крикнула Юлька в трубку сбоку.
Когда зазвучали короткие сигналы и трубка была положена на место, сестры, не сговариваясь, взлетели на кровать и, взявшись за руки, принялись прыгать, распевая:
– Мы поедем вместе в Псков! Мы поедем вместе в Псков!
Ангелы радовались, глядя на них.
И никто из них не подозревал, что подлый Прыгун, сидя на своем обычном месте на карнизе, весь их разговор с бабушкой подслушал, запомнил и помчался докладывать Михрютке. Ну, а тот, выслушав Прыгуна, тут же побежал с доносом к Жанне и Жану.
– Юльку в Псков пускать нельзя, ее там окончательно испортят, в церковницу превратят, – решила Жанна. – После Пскова она еще и в Келпи не захочет ехать.
– Не пустим Юльку в Псков, – согласился Жан. – А вот от Анны надо бы поскорей избавиться – слишком уж от нее светло в Доме. У тебя на этот счет нет никаких идей, хозяюшка?
– Нет. Нам остается только терпение и смирение…
– Жанна, что ты несешь!
– Успокойся – ПОКАЗНЫЕ терпение и смирение. Скоро отец повезет ее в Псков, а Юльку я отвезу в Ирландию пораньше. И тогда…
– И тогда Мишин окажется целиком в твоих нежных и цепких коготках.
– Ясное дело! А домового надо бы наградить. Эй, Михрютка, ты где там прячешься? Хочешь со мной на дискотеку поехать?
Счастливый Михрютка свалился с потолка и заплясал перед хозяйкой.
– Еще бы не хотеть! В дискотеке музыка грохочет, люди скачут, и все на бесов похожи! Повертишься там – ну будто на исторической родине, в аду побывал!