Контртеррор

– Ваше императорское величество, предварительный опрос свидетелей показал, что этой ночью на Ходынском поле и рядом с ним собралось огромное количество народа, по предварительным оценкам – больше полумиллиона человек. Сегодня, когда около шести утра на поле прибыли первые повозки с подарками, то среди собравшихся начали раздаваться крики о том, что подарков на всех не хватит, что фабриканты царские деньги себе присвоили. Потом раздались крики, что на повозках буфетчики сейчас будут не завозить, а наоборот, вывозить уже приготовленные для народа подарки, и всё в таком духе. Возбуждённая этими криками толпа рванула к ларькам и павильонам, снеся те небольшие силы полиции, которые только начали занимать свои места, – Зволянский прервался, сделав глубокий вдох.

– Если бы не полковник Болотов, там вообще не известно, чем бы всё закончилось. Возможно, все бы ларьки и павильоны разгромили. Подарки-то ещё не завезли, – с некоторым превосходством над штрафиркой пусть и в звании действительного статского советника произнёс великий князь, воспользовавшись паузой в докладе директора Департамента полиции.

– Поподробнее, Сергей Александрович.

– Когда весь этот бардак начался, как раз подошли два батальона гренадёр из Второго гренадёрского Ростовского полка. Полк был назначен на усиление охраны и поддержания порядка во время гуляний на Ходынском поле. Командир полка полковник Болотов не растерялся и перекрыл проходы гренадёрами, выстроив их как для стрельбы плутонгами. Да ещё и штыки примкнуть приказал. Толпа увидела это и встала.

– Понятно. Спасибо, – Николай опустил голову и молчал целую минуту.

Никто из присутствующих не посмел прервать возникшую тишину. Наконец император поднял голову и вперил взгляд в лицо Залянского.

– Сергей Эрастович, кого-нибудь из крикунов-провокаторов задержали? – голос императора был спокойным и каким-то механическим.

– Пока нет, Ваше императорское величество. Ищем. Подключили все силы Московского охранного отделения, – главный полицейский империи достал платок и нервно вытер пот со лба.

– Ещё один вопрос. А в вашем департаменте что-то было известно о возможности таких провокаций?

– Нет, Ваше императорское величество.

– И ещё один вопрос, Сергей Эрастович. Не хотел его поднимать до конца коронации, но вижу, придётся. Каким образом в покушении на императорский поезд участвовал секретный сотрудник полиции Азеф?! И не просто участвовал, а стрелял в моих конвойцев и пытался взорвать второй заряд, заложенный на путях! Что скажете мне, господин директор Департамента полиции Российской Империи?! Это у вас такие секретные сотрудники, которые стремятся убить своего императора?!

С каждой фразой, произнесённой пусть и с интонациями, но спокойным голосом, серо-зелёные глаза Николая, наливаясь холодом, меняли цвет на серо-оловянный. И это смотрелось жутковато.

– Господин действительный статский советник, я принял решение уволить Вас без прошения. И молите Бога, чтобы ваша вина была только в халатном бездействии, – закончил свою речь Николай, как припечатал.

Ещё два часа назад, после прибытия Бурова и Зарянского, я доложился Ширинкину, хотя мог бы и сразу выйти на Николая. Но как говорится – одна голова хорошо, а две лучше. Тем более Евгений Никифорович куда лучше меня разбирался во всех хитросплетениях высшего света.

После доклада императору встал вопрос, что тому делать? Пришлось толкнуть речь о «идее справедливого и доброго царя», который в общественном сознании большинства русского народа может разрешить все беды и несчастья. Плюс к этому Ширинкин добавил, что необходима жертва и лучше всего на это подходит Зволянский.

Хотя прямых доказательств о его роли в покушениях на цесаревича, а теперь и на императора пока не было, но и за меньшие прегрешения люди головы теряли. Жалко, что Великий князь Владимир Александрович стороной проходит. Он свою роль с войсками гвардии на коронации выполнил безупречно. Но об этом ни я, ни Евгений Никифорович даже и не заикнулись. Семейство Романовых, мать их! Попробуй тронуть. А тронуть хотелось, только и голову при этом надо было как-то сохранить.

После разборок в кабинете Николай вместе супругой направился на Ходынское поле. По пути кавалькада захватила с собой французского посла Гюстава Луи Ланна, маркиза де Монтебелло. После посещения царской четой народного гулянья и обеда в Петровском дворце, вечером должен был состояться бал во французском посольстве, точнее в снятом для этого мероприятия дворце Шереметьевых.

С большим трудом удалось Николая отговорить от посещения бала. Надо было в условиях случившейся трагедии быстренько лепить образ «народного царя». К сожалению, Николай Александрович это плохо воспринимал, так как считал, что раз он Богом избранный царь, то народ его должен автоматически любить, благотворить и соответствовать своему императору.

Он наивно думал, что народ чинно соберётся, будет стоять и ждать в установленном порядке, затем, когда в десять часов откроют ларьки и буфеты, будет к ним проходить спокойно, получать подарки. К двум часам дня, ко времени приезда государя, все будет роздано, и счастливый люд с подарками в руках радостно встретит царя и царицу. По его мнению, в том, что случилось – виноваты сами пострадавшие, раз поддались на провокации и не смогли победить свою алчность и жадность.

В общем, пришлось заняться демагогией, чтобы убедить Николая Александровича в том, что любовь народная может и закончиться, если её не подпитывать наглядной заботой о простых подданных, особенно во время трагедий. Если пустить всё на самотёк и продолжить гулять, как ни в чём не бывало, то можно и кликуху получить, типа «Николай Кровавый», которому так сказать до пояса народное горе. Российские либералы и революционеры такого промаха у императора ну никак не пропустят. Так и хотелось сказать: «Коля, и тебе это надо?»

Поэтому и потащили с собой маркиза де Монтебелло, который очень кстати прибыл в Кремль для уточнения некоторых деталей по балу, чтобы тот проникся случившимся и потом нормально бы отреагировал на отказ императора прийти на бал. Французы, конечно, наши союзники, могут и обидеться, но свой народ ближе. От него зависит устойчивость российского трона.

Захватили с собой и митрополита Антония, который «помазал» Николая на царство. Необходимо было, чтобы люд московский увидел, что царь и первый или второй после Бога в горе и беде находятся с ним.

В отличие от императора митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний Вадковский, как и Елена Филипповна основную мысль программы посещения Ходынского поля царской четой после случившегося несчастья понял сразу и, быстренько собрав свою свиту, на своих же экипажах догнал императорскую колону из карет.

Чем ближе по Петербургскому шоссе подъезжали к окраинам Москвы, тем больше попадалось на встречу различных средств передвижения, на которых везли раненых. Там было всё: брички, тарантасы, коляски, телеги, с которых доносились стоны, выкрики, плач. Шло очень много людей в разорванной одежде, с синяками, кровавыми разводами на лице и одежде. И чем ближе подъезжали к Ходынке, тем этот поток становился плотнее.

Организацию посещения места трагедии взял на себя московский обер-полицмейстер генерал-майор Трепов. Дмитрий Фёдорович быстро понял, что следующим кандидатом на отставку без прошения может стать он, поэтому, выйдя от императора, сразу же умчался на поле, где развил бурную деятельность.

По его распоряжению за счет городского бюджета были наняты извозчики Москвы для перевозки раненых. В ближайших от Ходынки больницах организовывались дополнительные койки. По его просьбе Великий князь Сергей Александрович разрешил принимать пострадавших в военные лазареты, имеющиеся в городе.

Когда царская кавалькада прибыла, основная масса трупов уже была отвезена к Ваганьковскому кладбищу, где должно было пройти опознание погибших, и установлена причина их смерти. Раненых, которых было больше, постепенно развозили по больницам. Первую помощь им оказывали врачи, которые были задействованы на этом гулянье, а также прибывшие военные медики.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.