Страница 47 из 58
— Смотри на спектакль, как на исполнение одной из своих песен, — говорю Деззи, борясь со страхом того необратимого ущерба, который я нанес своей карьере за последний час. Я настолько злой, что мог бы бить Келлена снова и снова, до тех пор, пока на его лице не появится кровь. — Смотри на это, как на песню в «Толпе», где ты владеешь микрофоном, а зрители очарованы тобой. У тебя есть история, которую нужно рассказать, так сделай это.
Где-то на последнем предложении мой телефон вибрирует в кармане. Когда я вытаскиваю его и читаю сообщение, чувствую болезненный спазм.
Док Твейт: Мне нужно увидеть тебя как можно скорее. Можешь зайти ко мне в офис в течение часа?
Ну, я должен был догадаться, что это произойдет. Не могу сказать точно, то ли я так промок от дождя, то ли под моими подмышками мгновенно образовалась лужа пота. Я чувствую, как по спине пробегает холодок, но не знаю из-за чего он: от страха или от злости. Прямо сейчас я мог бы разорвать этого ублюдка пополам.
Деззи хлопает меня по бедру, потом показывает:
— Ты в порядке?
Меньше всего я хочу втягивать ее в свои проблемы.
— Мне нужно вернуться в театр, — говорю я и показываю одновременно. — Может, встретимся у меня после репетиции? Я могу… я могу быть занят…
— Освещением, — заканчивает Деззи за меня, понимающе кивая. — Мне нужно немного порепетировать в одиночестве, прежде чем Сэм вернется с занятий, — говорит она и вместо жеста «репетировать» показывает «ресторан».
И, действительно, я бы предпочел быть в ресторане, отдыхая с Деззи, чем возвращаться в театр, куда, я совершенно уверен, мне не позволят больше ступить.
Почувствовав нужду в Деззи, я с силой прижимаюсь к ее губам своими. Мы целуемся, как будто изголодались друг по другу. Деззи инстинктивно сжимает мою руку, пока я жадно сжимаю ее бедро.
Я мог бы сделать для нее гораздо больше прямо сейчас. Я хочу просунуть эту руку между ее ног и заставить стонать.
Затем я чувствую ее стон.
Упс.
Моя рука зажата между ее ног с большей силой, чем планировал. Начинаю целовать ее шею, покусывая. Чувствую, как дрожит Деззи и пальцами впивается в мою руку.
Когда достигаю ее груди, я внезапно останавливаюсь. Весь воздух покидает мои легкие, и я чувствую, как меня вновь охватывает гнев.
Я даже не могу наслаждаться этим.
Чувствую вибрацию от ее слов. Прижимаюсь лицом к ее щеке и рычу от разочарования. Я не знаю, ударить мне кого-нибудь, что-нибудь сломать или закричать и завыть.
Вместо этого я спокойно поднимаю голову.
— Мне надо идти.
Деззи неуверенно изучает меня, ее губы приоткрываются.
Я делаю глубокий вдох.
— Доктор Твейт. Он написал, хочет видеть меня… в своем кабинете.
Глаза Деззи округляются.
— Доктор Твейт? — спрашивает Деззи. — Он действительно пишет тебе? Ты получаешь сообщения от самого декана театрального факультета?
Я прерываю ее поцелуем, заставляя проглотить последнее слово или два.
— Быть глухим и быть главным осветителем имеет свои преимущества, — бормочу я.
Главный осветитель — это ненадолго.
Я встаю с кровати. Прежде чем выйти из комнаты, оглядываюсь на Деззи и напоминаю:
— Сегодня вечером? У меня дома после репетиции?
Она просто кивает.
Деззи, ты знаешь, как разбить мое сердце и собрать его обратно одним кивком.
Я тихо закрываю за собой дверь.
Что было когда-то мелким дождем, превратилось в ливень. Я чувствую вибрацию грома под ногами, пока пробираюсь через лужи. Туннель под факультетом искусств дает небольшую передышку, но затем я выхожу обратно под неумолимый дождь во внутренний двор между музыкальным и театральным зданием. Проходя возле окон под навесами, я неторопливо двигаюсь к стеклянным дверям.
Моя мокрая рука соскальзывает по ручке двери, прежде чем эта чертова штука пускает меня внутрь. Как только ступаю на плитку вестибюля, я почти поскальзываюсь, еле успевая схватиться за ствол искусственного растения рядом с дверью. Я не оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто этого не видел, просто мчусь вперед, проталкиваясь сквозь толпу первокурсников, которые выглядят так, будто ждут наступления шторма, прежде чем отправиться на свое следующее занятие.
Я быстро иду в туалет и использую бумажные полотенца, чтобы высушить волосы и рубашку, насколько это возможно. Неважно, как я предстану перед деканом. Знаю, что исход нашей встречи точно не зависит от того, в какую сторону уложены мои волосы.
Я борюсь с желанием ударить отражение в зеркале. На сегодня достаточно крови на костяшках.
Офис устрашающе пуст. Я вижу, что дверь доктора Твейта открыта, поэтому сразу вхожу. Он сидит за своим столом, рядом с ним сидит пожилая женщина и смеется. Когда они оба видят меня, смех прекращается.
Я готов.
Доктор Твейт указывает на свободный стул напротив его стола. Я сажусь и смотрю на него. Когда он начинает говорить, женщина рядом с ним начинает двигать руками. О, она переводчик.
И вот я будто снова в старшей школе, встречаюсь с директором из-за другого ребенка, которого избил. Рядом с ним переводчик, сидящий за столом, и мои раздраженные родители, сидящие напротив.
Но здесь нет родителей. Только я, декан и какая-то женщина-переводчик, которую я никогда не встречал, и которая не будет трахаться в кладовке после окончания встречи.
Женщина переводит слова:
— Спасибо, что пришел так быстро. У Келлена возникла чрезвычайная ситуация. Он дал мне знать в письме, что немедленно возвращается в Нью-Йорк.
Я с трудом сглатываю, ястребиным взглядом скольжу по морщинистым рукам женщины.
Она продолжает:
— Я знаю, что работа над освещением в основном закончена, но есть некоторые детали, которые нужно разрешить перед премьерой. Ты теснее всех работал с Келленом. Сможешь ли ты закончить дизайн самостоятельно из-за его несвоевременного и внезапного ухода?
Я чувствую пот на лбу. Мое дыхание настолько тяжелое, что каждая попытка наполнить легкие истощает. Комната вращается. Он меня разыгрывает? Келлен шутит со мной?
Женщина снова переводит:
— Клейтон? Ты можешь сделать это? Если там слишком много работы, Дик может сделать все самостоятельно. Я просто хотел предоставить тебе такую возможность.
— Да, — наконец-то говорю я, совладав с дыханием. — Да. Спасибо за этот шанс, — говорю я женщине, не глядя в глаза доктору Твейту. Понимаю, если он посмотрит в них сейчас, то узнает правду.
Женщина улыбается.
— Хорошо, — показывает она.
Спустя двадцать минут я, шатаясь, выхожу из кабинета, после того как декан рассказывает все детали. Моя работа в театре на этой неделе дополнительно увеличится на шесть-восемь часов. И я более чем готов сделать это, учитывая, что после инцидента с Келленом я думал, что проведу там ноль часов.
Мне нужно время, чтобы успокоиться. Я стою возле боковой двери, где местные курильщики живут в постоянном облаке дыма вокруг парня по имени Арни, который, кажется, всегда находится здесь. Именно на скамейке за этой боковой дверью я смотрю на свои руки и пытаюсь понять, что произошло.
Неужели Келлен просто собрал свои вещи и уехал?
Неужели я так сильно его напугал, что он решил удрать домой, вместо того чтобы встретиться со мной снова?
Неужели его вина за то, что он сделал с Деззи, перевешивает высокомерие, которое он мне выказал?
Может быть, так оно и есть. А может быть, он не хотел рисковать потерей репутации в глазах отца Деззи и/или Твейта после того, как они бы узнали о том, что он сделал с Деззи.
Но это же не совсем верно. Келлен мог сыграть в игру «ее слово против моего». Я уже раньше был знаком с такими парнями, которые давят на всех своим авторитетом, которые носят свое семейное имя, как броню. Они считают себя непобедимыми.
Хотя его лицо и дизайнерские очки не оказались такими уж непобедимыми для моего кулака.