Страница 34 из 57
Его поддержал ярл Ингъялд:
— И пусть страна богатеет под твоей рукой. Теперь надо выставить угощение для дружин. После конунговых щитов обычно устраивают пир для лучших воинов. И выкатывают на площадь бочки эля для всех остальных. С доброй закуской…
— Все будет, — хрипло уронил Ульф.
От людей текли запахи. В основном не слишком добрые, но он пока терпел.
Сквозь толпу пробрался Хальстейн. Проговорил:
— Я хочу похоронить своего брата Торгейра, конунг Ульф. Ты позволишь разобрать внешнюю стену конунгова дома, там, где его опочивальня? Рубить на части ледяную глыбу, в которой спрятано тело Торгейра, я не хочу.
Ульф кивнул. Быстро сказал:
— Похорони брата так, как сочтешь нужным, ярл Хальстейн. Жалую тебе удел Арнстейна. И прошу не лишать морскую стражу твоих драккаров. Содержать их будет казна, а ты получишь награду за каждый поход, в который они сходят…
— Согласен, — отозвался Хальстейн. — Но свои драккары в эти походы поведу я сам. Не хочу заплесневеть, живя на берегу, как когда-то Арнстейн.
Ульф снова кивнул. И перевел взгляд на дядю Берульфа, протолкавшегося сквозь толпу альвиек.
— Проследи за тем, чтобы мою жену отвели в крепость, — пробормотал Ульф. — Пусть Свейту сторожат в опочивальне, пока я не назначу ей охрану, положенную жене конунга.
Теперь ее надо беречь, мельком подумал Ульф. Неизвестно, что еще выкинут альвы. И в крепость на пир придет толпа людей.
— Конунг Ульф, — звучно сказала у него за спиной какая-то женщина.
Он обернулся. Сзади, на краю толпы из альвов и альвиек, стояла Сигвейн. Из-за ее плеча ему улыбнулась Орвид.
— Мы уходим, — безмятежно бросила Сигвейн.
И Ульф от неожиданности нахмурился.
— Ты уже стал конунгом, — продолжала Сигвейн. — К тому же в Нордмарк приплыли оборотни, и альвийские клинки тебе больше не нужны. Нам пора возвращаться в Льесальвхейм. Но помни, что ты обещал нам честную прибыль от наших товаров.
Теперь и об этом придется думать, мелькнуло у Ульфа. Хальстейн приплыл в Нордмарк, бросив торговые суда, которые сопровождал. Неизвестно, сколько из них вернется. И посылать драккары бессмысленно, караван торгашей они вряд ли отыщут. В море нет дорог, и одной колеи для всех не проложено…
— Но напоследок мы сделаем людям подарок, — заявила вдруг Сигвейн. — Помнишь, что показал тебе альв, которого ты встретил в лесу за Нордмарком?
— Дорогу в Льесальвхейм? — проворчал Ульф.
От вида Сигвейн у него сводило челюсти. Тянуло оскалиться и порвать кого-нибудь. Потому что ее слова доказывали — не было никаких чар. Раз альвы так легко решили уйти, значит, Свейта им не нужна. И не было никаких козней ради мастерицы рун.
Его уход подгоняют боги. В древности асы превращали в зверей даже людей, с оборотнями это сделать еще легче. А что касается жажды до женской плоти, то все дело в нем самом. Ему хочется помять напоследок баб. Хлебнуть тех радостей, что останутся другим — полной чашей, всласть. Но Свейта заперла его в клети, угар прошел, и осталась лишь усталость…
— Не только. — Сигвейн одарила Ульфа ласковой улыбкой. — Тот альв еще показал тебе пояс. С большими красивыми бляхами. Помнишь? Альв ведь сказал, что это наш новый товар? В который мы заперли свет, настолько яркий, что он ослепляет и заставляет оцепенеть?
Ульф кивнул.
Хальстейн, стоявший рядом, одобрительно разглядывал Сигвейн. Народ не расходился, слышался гул негромких разговоров. От людей тянуло удивлением, ненавистью, страхом — и угрюмой надеждой. К этому добавлялся сладкий аромат альвийских дев.
— Но тот альв не сказал тебе главного, — обронила Сигвейн. — Свет, который испускают бляхи, действует не на всех. Он ослепляет лишь йотунов. Инеистые и огненные после вспышки этого света замирают. И даже неопытному воину хватит времени, чтобы зарубить застывшего йотуна. Когда ты напал, альв схватился за бляху. Однако для тебя ее свет не опасен. Для людей тоже. Но в спешке альв об этом позабыл.
Сигвейн сделала паузу, спокойно глядя на Ульфа.
Вот и открылась загадка бляхи с тремя птицами, пролетело у него в уме. Хотя кое-что опять не сходится…
— Народ Эрхейма ждут трудные дни, — продолжала Сигвейн. — Темные альвы отсюда ушли, и вам негде пополнить запасы "водной пряди". А без нее ваши корабли-скидбладниры не смогут плавать так быстро, как сейчас. Завесы от стрел инеистых и огненных тоже требуют "водной пряди". Значит, скоро хирдам морской стражи придется сражаться без прикрытия. Погибнут многие. Но наши бляхи вам помогут. Мы, светлые, считаем, что в такие времена надо поддержать людей…
Взгляд Сигвейн скользнул в сторону — к его родичам, подошедшим сзади.
— У нас есть запас этих блях, — бросила альвийка. — И мы отдадим их без всякой платы. Пусть морская стража Эрхейма испробует наши бляхи на йотунах. Хегунд.
Толпа альвов колыхнулась. Через пару мгновений рядом с Сигвейн выставили три небольших мешка.
— Это дар светлых альвов людям, — крикнула Сигвейн. — Ваш конунг раздаст их морской страже, чтобы защитить людей от йотунов.
Толпа на площади притихла.
— Вот и все, — неожиданно спокойно сказала альвийка. — Бляхи срабатывают, если придавить пальцем клык змея, который немного торчит. Главное, чтобы клык вошел в кожу. А нам пора уходить. Справьте добрый арваль по старому конунгу Олафу. Он любил свой народ.
Хальстейн напряженно пообещал:
— Мы помянем его достойно. Однако я прошу тебя остаться на арваль, дева из альвов. Твоих сородичей я тоже приглашаю. Конунг Ульф, я собираюсь завтра накрыть столы на площади. Обычай требует, чтобы на прощальном пиру был и тот, кто наследует погибшему. Ты почтишь меня, если…
— Мы справим арваль в крепости, — перебил его Ульф. — Сегодня же. Для меня будет честью…
Он споткнулся, ощутив, как остро пахнуло ненавистью от одного из ярлов. Кажется, Грюдди. На мгновенье сознание Ульфа помутилось, и глаз сам зацепился за Хальстейна — верней, за кадык под его подбородком.
Там хрящ, подумал Ульф с радостной злостью. Громко ли хрустнет кадык под волчьими клыками?
В следующий миг он тряхнул головой, отгоняя недобрые мысли. Проговорил:
— Для меня будет честью, если на моем первом пиру…
Ульф снова сбился. В уме пролетело — зачем все это? Люди, их разговоры. В море лучше, там можно хоть подраться с йотунами.
— Для меня будет честью, если на моем первом пиру мы помянем конунга Олафа, — рыкнул Ульф, выдавливая из себя нужные слова. — Сигульф, проследи, чтобы дары альвов отнесли в кладовую. Завтра я ими займусь.
Ульвдан, стоявший за Хальстейном, вдруг заявил:
— Конунг Ульф, пара моих скидбладниров вот-вот останется без "водной пряди". Если ты позволишь, я хотел бы взять на Хреланд часть даров аль…
— Завтра, — глухо отрезал Ульф. — Поговорим об этом завтра. А сейчас зовите своих лучших воинов в крепость. Время справить арваль.
Он полоснул тяжелым взглядом по Сигвейн. В уме мелькнуло — волк снова высунул морду. Альвийка все-таки замешана в этом? Или виной всему запахи людей? Да еще сорвалась драка с Хальстейном…
Ульф, сцепив клыки, молча развернулся. И торопливо шагнул. Ярлы расступились, давая ему дорогу. Хальстейн за спиной Ульфа спросил у Сигвейн:
— Вы останетесь на арваль?
— Да, — пообещала она. — Мы поднимем чаши в память о твоем отце, Хальстейн Олафсон. Но на рассвете уйдем. Конунг светлых альвов ждет вестей из Нордмарка. Он должен услышать, что люди Эрхейма уже выбрали себе нового конунга.
— Конечно, — согласился Хальстейн. — А ты позволишь узнать твое имя, прекрасная дева? И то, как часто ты покидаешь свой Льесальвхейм?
Лучше спроси, по какому поводу она это делает, холодно подумал Ульф, идя по проходу между людьми.
Ярл Грюдди, бывший подручный Торгейра, улыбнулся ему. Но ненавистью от него пахнуло еще сильней. И Ульфу снова захотелось пригнуться. Челюсти хрустнули, вытягиваясь.
Он тут же ускорил шаг. Сигульф за спиной шумно дыхнул.