Страница 23 из 57
И Ульф засмеялся, ослабив хватку. Отголоски его смеха дробным эхом отразились от построек по соседству.
— Пошли, — сказал он наконец. Добавил грубовато: — Я не железный, нет вода. Но горячо на ночь будет.
Следом он ее поцеловал. Губы Ульфа сейчас были человеческими, однако поцелуй вышел болезненным.
ГЛАВА 5
На зеленом шелковом покрывале тело Свейты казалось еще белее. Рыжие пряди горели ярче, отливая полированной медью.
Ульф, глядя на жену, потянулся к ее ладони, обессилено лежавшей на шелке.
Тонкие полусогнутые пальцы слабо дрогнули под его когтями. Но потом застыли неподвижно. Даже не шевельнулись, когда Ульф кончиками когтей пощекотал кожу вокруг соска Свейты. Спело-розовую кожу, заласканную его губами до припухлости…
Свейта спала. Плыла в своем зыбком сне далеко от него. Эта ночь, четвертая после их прихода в Нордмарк, измучила ее до вязкого забытья.
И Ульф, надсадно выдохнув, отвел руку. Подумал — может, запретить ей бегать по крепости днем? Свейта уж больно рьяно взялась за прокладку труб от провалов. Глядишь, отлежится до вечера, и силы на ночь останутся. Она не будет так быстро засыпать…
Нет, будет, тут же эхом пролетело в сознании Ульфа.
Слишком сильно грызло его желание — словно свою похоть подпитывала волчья. Зверь брал плату, мстя за то, что его держат в узде. Вот и сейчас тело ниже пояса ныло от давящей тяжести. А если сдерживаться…
Он оскалился, слушая, как похрустывают челюсти, удлиняясь. И противно поскрипывает ткань наволочки, прихваченной клыками.
Альвийскую прядь Ульф теперь носил, не снимая — но она помогала все хуже. Прошлым днем шерсть обметала лицо, едва он унюхал запах стражников у ворот. Пришлось уйти, чтобы люди не встревожились.
Еще немного, зло подумал Ульф. Драккар морской стражи, который он послал, уже прибыл в Ульфхольм. Еще немного, и те из волков, что захотят ему помочь, приплывут в Нордмарк.
Потом вернется Хальстейн. И будет хольмганг, на котором все решится — но до тех пор надо потерпеть. И надо как-то избавиться от желания, сводившего его с ума. Иначе запах Свейтиной боли, жегший ему ноздри по ночам, обернется запахом ее ненависти. Или его безумием.
Ульф помедлил еще немного. Затем встал и тенью выскользнул из опочивальни.
Из женского дома он выбрался бесшумно. Но за порогом замер, решая, куда пойти.
Может, попробовать договориться с одной из рабынь, посулив ей пару гривен?
Однако баба, взяв деньги, все равно будет бояться. И волк еще отчаянней рванется наружу. Чем все кончится, неизвестно. Это люди могут завалить любую…
В холодном воздухе, уже пахшем осенью, вдруг зазвучали тихие, далекие звуки. Похожие на кошачье мурлыканье, весеннюю капель — и плеск рыбы в заводи. В доме волчьего хирда альвы пели свои странные песни. Переливчатые и мягкие.
Ульф шагнул, жухлая трава сухо шелестнула под ногой.
Свете снился страшный сон, неясный и топкий, как болото. Она дергалась и задыхалась, пытаясь выбраться из омута этого кошмара. Потом ее тряхнули за плечо, и кто-то крикнул:
— Вставай, жена волка.
Света с трудом разлепила веки. Возле кровати стояла Сигвейн. В углу опочивальни мерцал альвов огонь…
А Ульфа не было.
— Вставай, жена волка, — глухо повторила Сигвейн. — Случилась беда. Пошли. Может, хоть ты его отгонишь?
Света рывком села на кровати, прижимая к себе покрывало. Пробормотала, глядя Сигвейн в глаза:
— С Ульф беда?
— Нет, с той, кого он выбрал, — быстро ответила Сигвейн. Затем бросила: — Пошли.
Света тут же вскочила, разом забыв про свою наготу. Схватила платье, брошенное на сундук у изголовья, торопливо сунула ноги в сапожки…
И побежала вслед за Сигвейн, на ходу натягивая платье. Даже саднящая боль меж бедер сейчас отступила. Забылась. Все Светины мысли были об Ульфе.
Слова Сигвейн — с той, кого он выбрал — отдавались у нее в уме бесконечным эхом.
У выхода из женского дома их поджидал один из альвов. Как только дверь распахнулась, он сунул Свете в руки мелкий шарик альвова огня. И она его приняла, в спешке забыв о предупреждении Ульфа — на альвов не смотреть, ничего у них не брать.
Затем альв побежал туда, где стояли рабьи дома. А Света кинулась следом.
Кустики травы, примятые холодом этой ночи, выскакивали из темноты неожиданно. Прыгали ей под ноги, и Света оступалась. Но шага не сбавляла. Тяжелая ткань подола на бегу задиралась, сбиваясь в ком меж коленей. Волосы полоскались на ветру…
А потом шарик в ее руке осветил каменную стену. И огромного волка, стоявшего перед ней.
Ульф скалил клыки, глядя на подбежавшего альва. Меж его лапами, под волчьим брюхом, поросшим молочной шерстью, белело тело. Тонкое, обнаженное, женское. Стоявшее на четвереньках. Голову женщина опустила, и светло-золотистые волосы рассыпались по траве. Концы прядей запутались в стеблях. Скрюченные пальцы цеплялись за землю возле волчьих лап…
Позади ахнула Сигвейн:
— Сестра.
Света судорожно вздохнула. Мир рушился, осколки его были из тьмы и молочно-серой шкуры. В липкой паутине золотистых альвийских прядей…
— Позови своего мужа, — надломлено выкрикнула Сигвейн. — Разве не видишь, Орвид не может пошевелиться. Она испугана. Оттащи волка, или мы его убьем.
И вот это последнее — убьем, — выдрало Свету из трясины ревнивой ненависти. Она сделала шаг вперед, сипло уронила:
— Ульф, ко мне.
Я зову его как собаку, мелькнуло у нее. Но и Ульф сейчас не человек.
Волк зарычал. Однако через мгновенье он сбился на скулеж — и все-таки прыгнул к Свете.
Женщина, зажатая меж его лап, тут же упала. То ли сил у нее не осталось, то ли волк наподдал ей задними лапами, но она растянулась ничком по земле. Оборотень тем временем встал перед Светой. В глазах его жарко, радостно плавился янтарь.
Она, стиснув кулаки, подавила острое желанье попятиться. И потянулась к голове волка. Пальцы подрагивали, на ладони от напряжения заныл свежий шрам.
Но шерсть на ощупь оказалась теплой — а волк игриво вывалил язык возле ее предплечья. Света, осмелев, сразу ухватилась за волчью холку. С силой потянула зверя в сторону, прочь от обнаженного тела. Ульф после заминки подчинился.
Альв, как только волк отошел, ринулся к женщине в траве. Вскинул ее на руки, свирепо глянул на Свету — а потом исчез в темноте. Но Сигвейн почему-то осталась.
А Света, сама не зная зачем, продолжала тянуть волка в сторону. Тот переступал, поблескивая клыками…
— Надо заставить его обернуться человеком, — напряженно сказала Сигвейн. — Орвид не будет жаловаться на случившееся. Хотя у оборотня было человеческое тело, когда она согласилась с ним выйти. Но как Ульф освободился от моей пряди? Орвид развязать ее не могла, она не сумасшедшая.
Света глянула на Сигвейн зло и затравлено. Спросила с хрипотцой:
— Откуда ты знать, что Орвид согласиться? Рядом стоять? Слушать?
Да что я спрашиваю, тут же пролетело в уме у Светы. Альвы знали, где искать Ульфа. Знали, что случилась. Выходит, кто-то из них следил за парочкой.
Она снова посмотрела на волка, стоявшего рядом. Хотела разозлиться, но не смогла. Ульф смотрел слишком преданно, слишком радостно…
Слишком по-собачьи.
— Да, я все слышала, — спокойно ответила Сигвейн. — Для нас в этом нет ничего дурного. Все знали, что Ульф на грани, и любая из нас… ты знаешь, что он не человек. А звери не могут совладать со своей похотью. Ульфа это тоже настигло. И для тебя это тяжело, мы это видим. Не всякой женщине по силам выдержать любовный напор оборотня, когда он не владеет собой.
Света резко выдохнула. Ядовито бросила:
— Так вы помогать?
— А что в этом дурного? — просто сказала Сигвейн. — Или ты не встаешь по утрам, морщась от боли? Но если тебе это не по нраву… верни оборотню человеческий облик и держи его на своем ложе. Пусть он втискивает всю похоть в твое тело. Терпи, не вставая с постели, жена волка.