Страница 20 из 57
Между ним и Светой.
…Вовремя она шлем скинула, решил Ульф, глядя на Сигвейн. У многих мужиков сейчас дыханье сперло.
Он покосился на ярлов. Багровый румянец на лице Арнстейна немного выцвел. Угстейн, Ингьялд и Ульвдан разглядывали альвийку пристально, точно девку на рабьем рынке. Лишь Скаллагрим щурился как-то непонятно — то ли любовался, то ли всматривался с подозрением.
— И половина альвов, что здесь стоят, женщины, — крикнула Сигвейн. — Было ли такое, чтобы в ваши города приходили женщины альвов?
Затем она вскинула руку, подавая знак. За спиной Ульфа тут же раздалось позвякивание кольчуг, слитое с шелковым шелестом.
Альвийки сняли шлемы, сообразил оборотень. Следом ощутил, как дернулся в усмешке угол рта. Этот день здешним запомнится надолго…
— Мы пришли, чтобы посмотреть на поединки оборотня, — объявила Сигвейн. — Мы, как и вы, почитаем норн. И желаем знать, кому они присудят победу. Но скажите мне — ведь теперь на удел конунга Олафа имеет право только Хальстейн?
— Сегодня к нему присоединился волк, — проворчал Ульвдан, разглядывая тех, кто стоял за спиной альвийки. — Раз уж он отомстил за Олафа.
Сигвейн чуть склонила голову, словно благодаря хозяина Хреланда за ответ. Провозгласила:
— Значит, после сегодняшних боев Ульфу придется дождаться Хальстейна. Вместе с ним подождем и мы. А пока пусть выйдут желающие драться. И тот, кто обвиняет оборотня Ульфа во лжи, пусть укажет нам мечом на правду.
Наступило долгое, томительное молчание. Затем раздались смешки. И ярл Арнстейн, снова побагровев до клюквенной красноты, шагнул вперед. Рявкнул:
— Я докажу, что оборотень лжет. Но возьму десять человек… потому что против оборотня меньше выставлять нельзя. Если мы хотим судить их по нашим обычаям, то сначала надо уровнять волчью силу с людской.
Снова послышались смешки — но на этот раз никто не возразил.
Зря я разрешил Арнстейну взять помощников, с досадой подумал Ульф. С другой стороны, этот бой заткнет всем рты…
— Я согласен, — заорал Ульф.
И пошел вперед.
Люди дрались хуже, чем альвы — но все равно слишком хорошо. Несколько ударов в живот и бока Ульф пропустил. А прочие, в руки-ноги, даже не считал.
Но тело оборотня заживляло раны на ходу. Однако сегодня кожа зарастала намного быстрей, чем обычно. Наверно, сказывалась близость звериной шкуры…
Люди падали, а Ульф крутился под мечами, исходя потом и кровью.
Самым последним Ульф зарубил Арнстейна. Сначала свалил его на землю, отмахнувшись от удара и ногой подбив ярла под колено. А потом, когда подступил к Арнстейну, тот вдруг вскинулся и завопил:
— Ярлы Эрхейма. Когда-нибудь он так же убьет вас…
И Ульф, не сдержавшись, разрубил его надвое. Хотя людей ярла он оставил в живых — с ранами, с отрубленными пальцами, но живых.
После удара по Арнстейну от Свейты пахнуло диким ужасом. И выдержка, подаренная прядью альвийки, на пару мгновений испарилась. По щекам Ульфа стрельнула шерсть, уже стоявшая дыбом. Зато от Сигвейн текло спокойствие — растворенное в сладчайшем запахе, пробивавшемся даже сквозь вонь кишок.
Ульф, боясь обернуться, утер кровь, капавшую с губ. Крикнул, глядя на ярлов:
— Кто еще хочет доказать, что я лжец?
Ульвдан смотрел весело, Ингьялд задумчиво. Скаллагрим ответил:
— Пока победа за тобой, ярл Ульф. Норны показали нам, что ты не врешь. Однако Хальстейн может с этим не согласится. Он имеет право на конунговы щиты…
— И я, — хрипло сказал Ульф.
А затем вскинул меч. Клинок, окровавленный вплоть до яблока на конце рукояти, сверкнул тусклым багрянцем.
— Люди Эрхейма. Я признаю, что это дело нельзя решить за спиной Хальстейна. Так сожгите старые щиты — но не ищите новых. Я дождусь Хальстейна, и мы с ним посмотрим, чье право лучше наточено. А до тех пор я буду жить в крепости Нордмарка, и отдавать приказы морской страже. Чтобы до берегов Эрхейма не добрались йотуны, пока мы тут ждем.
— Сказано разумно, — заявил Скаллагрим. — Пусть ярл Ульф стережет удел конунга, раз уж заявил на него права. Потом вернется Хальстейн Олафсон, и мы поговорим еще раз.
Остальные ярлы согласно закивали, разглядывая альвийских дев.
А Ульф наконец обернулся.
К ней, к Свейте.
Мой мир для нее не годится, стрельнуло у него. Ноги вдруг приросли к земле, раскисшей от крови. И Ульф все не решался сделать шаг. Свейта смотрела, губы ее побелели, веснушки выцвели…
В запахе плескался ужас. Теперь она боялась его.
…Мне надо взять себя в руки, подумала Света.
Мысль проплыла — и пропала. По лицу Ульфа багровыми косыми полосами протянулись следы ладони, которой он утер кровь.
Здесь это так, мелькнуло у Светы. Здешней жене положено радоваться, когда муж разрубает врага.
Она вскинула голову повыше — чтобы не видеть обрубки на земле. И чтобы не вывернуло при всех. Потом поймала взгляд альвийки, стоявшей рядом с Ульфом. Та смотрела озабоченно и понимающе.
Дальше так стоять нельзя, вдруг осознала Света. Слишком много глаз на них смотрит.
— Идти, — прошептала она, едва шевеля губами.
Ульф все равно услышит, мелькнуло у нее.
…Это пройдет, подумал Ульф со злостью, которая еще не выветрилась после боя. Главное, она с ним заговорила.
— До встречи, — бросил он, развернувшись к ярлам Эрхейма.
А следом отыскал взглядом одного из морских ярлов, командовавших драккарами стражи. Велел:
— Вечером загляни ко мне в крепость, Хакон. Сегодня же. И Эйнара прихвати. Я хочу знать, что сейчас творится в море. Сколько драккаров на боевой страже, сколько ушли отдыхать. Что там с оружием. Темных альвов в крепости нет, придется как-то выкручиваться…
— Я приду, — пообещал Хакон.
И снова уставился на альвиек. А Ульф зашагал к Свейте, на ходу обтирая меч о рукав рубахи, теперь покрытой окровавленными прорехами.
Он чуял по запаху — ей сейчас хотелось развернуться и убежать. Но стояла Свейта, не шевелясь. И в лицо ему смотрела, не отворачиваясь. Хотя взгляд ее был потерянным. А пахла она так, что Ульф снова порадовался альвийской пряди на своем запястье. Сейчас волка держали в узде только волосы Сигвейн.
— Пойдешь передо мной, — тихо приказал Ульф, встав в шаге от Свейты. — Чтобы я тебя видел.
И прикрывал собой от людей, подумала Света. Затем посмотрела на Сигвейн, стоявшую за Ульфом. Краем глаза заметила ярлов, уже шагавших сюда. За ними, у причалов, дымно разгорался костер — там сжигали щиты.
В следующий миг Ульф развернулся к подходившим мужчинам.
— Мы проводим тебя до крепости, ярл Ульф, — заявил Скаллагрим, встретившись с Ульфом взглядом. — Расскажем страже у ворот о случившемся. Чтобы они знали, кого теперь слушаться. Скот и рабов конунга я велел разобрать по дворам. Но к закату все они вернутся в крепость.
— Благодарю тебя за верные приказы, ярл Скаллагрим, — ответил Ульф.
И снова повернулся к Свете. Хмуро глянул из-под окровавленных бровей.
Она тут же зашагала по площади. Дивные красавицы, стоявшие в начале альвийской колонны, расступались, давая ей дорогу.
— Иди к улице справа, — проворчал сзади Ульф.
Света кивнула, глядя на полоску крепостной стены, поднимавшуюся над городскими крышами. И на дымы, встающие над ней. Перед глазами снова мелькнуло видение — то, как Арнстейн распался надвое. Она чуть не споткнулась…
Ярл Скаллагрим сзади громко сказал:
— Сигтрюг до сих пор сидит в темнице. Он единственный, кого мы оставили в крепости. Торгейр не казнил его, и я все думал, почему… но твой рассказ многое объясняет. Однако Сигтрюг нынче не разговаривает. Онемел, хотя язык у него на месте. Только руками машет и мычит.
Хильдегард постаралась, подумала Света, проходя между альвийками и альвами. Использовала Наудр, руну Подчинения и Рабской покорности?
— Решить судьбу Сигтрюга должен новый конунг Эрхейма, — продолжал Скаллагрим. — Надеюсь, ты с этим согласен, ярл Ульф. Возможно, Сигтрюг Хегнисон, племянник конунга Олафа, невиновен в его смерти. Раз уж ты доказал, что Хильдегард впутала Сигтрюга в это дело, да еще пустила в ход колдовство…