Страница 18 из 57
Только здесь, в этом тепле, Света перестала вспоминать о поединках. О крови Ульфа, о ранах его, уже затянутых розовой кожицей.
Руки Ульфа скользили по ее телу вслед за струями. Ласкали уверенно, бесстыже. Света, прогибаясь под его ладонями, даже забыла про альвийку. Хотя прядь ее волос лежала неподалеку, свернутая и увязанная в лоскуток…
Потом, когда все кончилось, Ульф застыл, пригвоздив Свету к краю купальни. А она, отдышавшись, бездумно зачерпнула воду. Плеснула на плечи Ульфа и погладила их.
Хотелось просто касаться его. Не думая о том, что будет завтра.
— Сегодня ты ревновала, — проворчал вдруг Ульф.
И приподнялся, держась за край купальни. Руки Светы прошлись по его лопаткам. По жгутам мышц на спине.
— Да, — согласилась она. Врать не было смысла, он чуял все по запаху.
Ульф приглушенно фыркнул.
— Меня еще не ревновали…
Так наслаждайся, как-то расслабленно подумала Света. А потом вспомнила, как альвийка пригибалась к руке Ульфа — и царапнула ему спину ногтями. Благо ладони под альвийскими повязками уже не болели.
Ульф тут же опустился пониже. Прошелся шершавым языком по Светиной груди, сметая пузырьки воздуха, прилипшие к коже. Затем вскинул голову над водой и пробормотал:
— У волков всегда одна подруга. Только одна, Свейта. Моя — рыжая. Так что тебе незачем ревновать. Да и не к кому.
В следующий миг Ульф скрылся под водой. И горячие, жадные губы продолжили свой путь — к животу Светы, к мягкой плоти между ее ног. Поцелуи там тянуще жалили, язык ласкал давяще. Требовательно…
Ульф пару раз вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, и щека его всякий раз проходилась по Светиному животу. Остренько покалывая ей кожу щетиной.
И она вздрагивала от мучительного наслаждения — почти невыносимого сейчас, после недавних ласк.
Но отталкивать Ульфа Света не хотела. В уме стучало — будут ли они живы завтра? Будет ли все так, как сегодня? Он и она, вместе?
А на краю сознанья ядовитым угольком тлело воспоминанье о потерянном рунном даре.
ГЛАВА 4
Разговаривать с ярлами Ульф собрался на рыночной площади Нордмарка. В людном месте, перед всеми, при большом стечении народа.
Колонну светлых Ульф завел в город с севера, пройдясь мимо дома убитой колдуньи. Шел нарочито неспешно, чтобы весть о его появлении успела разлететься по Нордмарку. Перед городской окраиной, огороженной торцами длинных домов, он даже постоял для верности. Сказав альвам, что телу нужен роздых перед поединками.
И цели своей Ульф добился. Когда они добрались до прибрежной площади, дружины ярлов уже выстроились перед причалами. Разноцветный ряд их щитов прерывали клинья морской стражи в темных доспехах.
Они прикрывают пути к драккарам, подумал Ульф. К отступлению. Сразу видно — нет у ярлов конунга…
Он остановился возле крайнего прилавка, от которого было рукой подать до человеческих дружин. Переступил с ноги на ногу, загораживая Свейту, вставшую чуть сбоку. Рявкнул:
— Я Ульф из Ульфхольма. И пришел, чтобы рассказать вам правду о смерти конунга Олафа. Слышите, люди Эрхейма? Я открою вам, кто подстроил убийство Олафа, и чем это грозит народу Эрхейма.
— Лучше расскажи, куда ты дел убитого Торгейра, волк, — прилетело со стороны щитов.
И Ульф сразу узнал кричавшего — Арнстейн, отец Хильдегард.
— Я не отрицаю, что убил Торгейра, — объявил Ульф. — Скажу тебе даже больше, ярл Арнстейн. Я хочу на поединке доказать, что это я прикончил Торгейра. И сделал это, чтобы отомстить за убийство конунга Олафа.
— Ложь, — сбиваясь на фальцет, завопил отец Хильдегард. — Все знают, что Олафа придушил Сигтрюг Хегнисон. На пару с Гудбрандом, младшим сынком Олафа.
Остальные ярлы молчали. Ульф со своего места видел их лица — над щитами, в первых рядах дружин. Скаллагрим, Ингьялд, Угстейн и Грюдди, бывший подручный Торгейра. Ульвдан, хозяин Хреланда, тоже был тут…
Говорить нужно с ними, мелькнуло у Ульфа. Не с Арнстейном. Иначе эта перебранка затянется надолго.
Со стороны людей тем временем текла река запахов. От них пахло ненавистью и страхом — сильно, режуще. Но прядь, повязанная на запястье, гладкой ленточкой ласкала кожу. И шерсть проступила только по краю нижней челюсти.
— Верно ли я понял, ярлы Эрхейма? — рыкнул Ульф. — Вы стоите и молчите, позволяя говорить тому, чья дочь была невестой Сигтрюга, обвиненного в убийстве Олафа? Вы не хотите узнать, что за беда грозит вашим землям? Хотя в крепости уже горят негаснущие огни, а в опочивальне Торгейра не тает лед? Что же должно случиться, чтобы вы захотели услышать правду? Небо должно упасть вам на голову? Земля расколоться под ногами?
Это подействовало — ярлы выступили из-за щитов и сошлись в кружок перед строем людей. Даже Арнстейн, с ненавистью поглядывая в сторону Ульфа, заспешил к ним.
А чуть погодя кружок ярлов распался. И один из них, Скаллагрим, шагнул вперед. Велел:
— Говори. Арнстейн пока помолчит.
— Все вы знаете, что Торгейр был на Хреланде, когда конунг Олаф пропал, — бросил Ульф. — И Гудбранд, младший сын Олафа, отправил меня к нему с вестью…
Ульвдан, хозяин Хреланда, кивнул.
— Там, на Хреланде, Торгейр сказал мне, что его пытались убить, — продолжал Ульф. — Убийца пришел в его каюту ночью, волшебством сотворив дыру в стене. Торгейр заявил, что покушение на него и исчезновение отца — дело рук его младшего брата Гудбранда, который хочет стать конунгом. Потом Торгейр приказал мне идти с ним в Нордмарк. Мы вернулись и захватили Гудбранда. Но Хильдегард, дочь Арнстейна, в ту же ночь встретилась с Торгейром в крепости. Я видел это своими глазами. И вот тогда я узнал, что она может оживлять руны своим прикосновением…
— Твоя жена тоже этим занимается, — крикнул Арнстейн.
— Моя жена пришла в крепость, услышав об огнях, что здесь горят, — рыкнул Ульф. — Она хотела потушить неугасимое пламя. Но сила волшебных огней сожгла дар моей жены, и руны перестали ее слушаться. Однако она хотя бы попыталась победить пламя. А что сделала твоя дочь, ярл Арнстейн? Почему она не вышла к огням, которые разожгло чье-то злое волшебство? Я тебе скажу, почему. Потому что она сама их запалила. Чтобы испытать свою силу перед тем, что собиралась…
— Ты лжешь, — снова завопил Арнстейн.
И Ульф в упор посмотрел на Скаллагрима. Сказал размеренно, ощущая, как горло перехватывает от желания зарычать:
— Ты обещал, что ярл Арнстейн будет молчать, пока я говорю. Может, он и тебя решил ославить лжецом?
— Хватит, — тут же проворчал Скаллагрим, обернувшись к Арнстейну.
Ингьялд, стоявший рядом с Арнстейном, положил руку ему на плечо. Бросил:
— Пусть волк договорит.
Лицо Арнстейна скривилось. Похоже, Ингьялд сжал его плечо слишком крепко.
— Продолжай, — буркнул Скаллагрим.
И наступила тишина.
— Мы схватили Гудбранда, — объявил Ульф. — Он признался, что вместе с Сигтрюгом убил своего отца, конунга Олафа. И тело сбросил в море. Но я засомневался, потому что вспомнил разговор с Гуннульфом, главой волчьей стражи. Я встретил его на следующий день после пропажи конунга. Гуннульф тогда сказал, что почуял в конунговой опочивальне запах трупа. Но он не знал, как Олафа убили — и куда делось тело. Из крепости его не выносили, это точно. Труп словно провалился в неведомую дыру, вдруг возникшую в опочивальне. Гудбранду и Сигтрюгу такое было не под силу. А вот Хильдегард легко могла открыть дыру в стене, использовав руну Врат. И тогда она была невестой Сигтрюга.
— Это Сигтрюг отвел глаза страже, — каркнул Арнстейн. — А может, им помогла твоя ба…
Он осекся и скривился от боли, потому что рука Ингьялда сжала его плечо еще сильней.
— Но чтобы открыть дыру в стене, — громко ответил Ульф, — мастерица рун должна знать человека за этой стеной. Помнить его лицо. А моя жена никогда не видела Олафа. Она не могла открыть проход в его опочивальню. Зато Хильдегард часто бывала на пирах у старого конунга. Она в любой миг могла добраться до Олафа. И стоило Торгейру вернуться с Хреланда, как Хильдегард начала выполнять его приказы. Так я понял, кто на самом деле стоит за убийством конунга. Затем я узнал, для чего Торгейр с Хильдегард это затеяли.