Страница 12 из 57
Ульф отогнал эти мысли, твердо объявил:
— Мне нужно найти светлых. В стороне от Нордмарка есть долина. Парни из волчьего хирда как-то раз проходили там, возвращаясь после охоты с конунгом Олафом. Один из оборотней учуял в кустах тропку. Верней, конец тропы, пахнувший светлыми. Альвы устраивают выходы из Льесальфхейма поближе к человеческому жилью, чтобы далеко не ходить. Конечно, дорожки у светлых зачарованные, мне по ним не пройти. Но я засяду в кустах, и подожду. Нордмарк город большой, альвы туда ходят часто. Охотятся за девками…
Ульф осекся. Вспомнил внезапно, что не припас для Свейты амулета, защищавшего от светлых. И тут же внутри плеснуло злобой на самого себя. На собственную глупость. Понадеялся на скорое возвращение в Ульфхольм, где светлые не охотятся…
— Только не вздумай смотреть альвам в глаза, — чуть неразборчиво бросил Ульф.
С губ рвалось рычание.
— И от меня не отходи. Ни на шаг.
— Я щит тебе, — заявила Свейта, уверенно и просто. — Не отходить.
Шерсть, пробившаяся на щеках, тут же исчезла. Остатки Ульфовой злости растворились в насмешливом фырканье.
— Щит… если гроза до сих пор не утихла, дождемся ее конца в этой дыре.
Запястье в его кулаке опять мелко дрогнуло. Похоже, Свейте не нравился каменный пузырь, в котором они шагали.
Но вслух она ничего не сказала. И Ульф заметил:
— Когда мы вошли в подземный ход, гроза уже выдыхалась. Даже Тор не может без конца махать своим молотом Мьельниром, выбивая молнии. Полагаю, гроза скоро утихнет. Или уже стихла. Одно плохо — у нас нет еды для тебя.
— А для ты есть? — сразу подловила его Свейта.
— Я могу пару дней обойтись без перекусов, — уронил Ульф.
Дальше он шагал молча. На ходу прикидывая, как бы поскорей выйти к той долине…
Ход наконец закончился.
В передней стенке каменного пузыря проклюнулась дыра — и распахнулась перед ними округлым колодцем. Внутрь ворвался грохот прибоя. Смутно-серыми пятнами замелькали шапки пены, с размаху налетавшие на камни, неразличимые во тьме…
Света вслед за Ульфом ступила на валуны, выхваченные из мрака тусклым светом фонаря. И поежилась. В маленькой бухте, где заканчивался подземный ход, бушевал ветер. Налетал, пронизывая до костей и засеивая одежду брызгами пены.
Но небо над головой уже очистилось от туч. В нем беспокойно перемигивались звезды — а напротив, над скалами, разомкнутым кольцом обступившими бухту, повис туманный полумесяц.
О том, что здесь творилось недавно, напоминал лишь свежий запах грозы, пробивавшийся сквозь йодистый душок моря.
Ульф забрал у Светы фонарь. Расстегнул свой ремень, в один миг пропустил его конец под дужкой фонаря и сквозь цепочку, на которой болтался ключ. Затем снова затянул ремень на поясе. Уронил, торопливо обняв Свету:
— Я пройдусь по берегу. А ты залезешь ко мне на закорки. Тут где-то должна быть тропа, ведущая наверх. Если будет круто, пойдешь передо мной. Но медленно, не спеша. Гроза закончилась…
— Гроза все, — перебила его Света, возвысив голос, чтобы перекричать прибой. — Я идти здесь. Отсюда.
— Нет, — рявкнул Ульф с неожиданной злобой.
Его когти мгновенно вдавились Свете в спину. Но отдернулись раньше, чем успели причинить боль. И ладони оборотня тут же прошлись там, где к ней прикоснулись когти. Погладили, словно прося прощения.
— Люди неловки, — глухо сказал Ульф, пригибаясь к Светиному уху. — Человеческие женщины неловки вдвойне. И кости у вас хрупкие. Здесь повсюду мокрые камни. Угодишь ногой в расщелину, сломаешь что-нибудь, и придется тащить тебя всю дорогу. Поднимемся наверх, там пойдешь сама.
Он прав, с сожалением подумала Света. Ходить по скалам в темноте надо уметь. А стоит подвернуть ногу, и она вообще не слезет со спины Ульфа. Рунный дар ушел, врачей здесь нет…
Руки оборотня уже разжались. Он коротко приказал, наклоняясь:
— Лезь.
И Света со вздохом подчинилась. Муж сразу буркнул что-то неразборчивое, фонарь погас. Похоже, Ульф в свете не нуждался…
К рассвету они обошли одну из гор, подковой окружавших Нордмарк. Пробираться пришлось с южной стороны, по обрывистым утесам.
Ульф шел молча, прислушиваясь к шорохам — и шагам Свейты. Когда она начинала спотыкаться, заставлял забраться к себе на спину. Но сначала гасил фонарь, чтобы сделать ее посговорчивей.
Затем небо начало светлеть, и Свейта отказалась лезть на закорки. Ульф, не позволив себе оскалиться — хоть и хотелось, — разрешил жене идти самой.
Спорить со Свейтой он опасался. Слишком хорошо помнил, как на берегу его захлестнула злость. Тьмой накрыла сознание, а где-то на краю рассудка точно щелкнули волчьи клыки…
И теперь Ульф предпочел промолчать.
На их удачу, после прибрежных гор дорога шла по относительно ровному месту — по холмам, поросшим соснами и кустами бъерника. Здесь попадались даже поля, с которых собрали ячмень.
После вчерашней грозы утреннее небо сияло голубизной. Ветер в холмах пах уже не морем, а росой и травами. Один раз Ульф учуял зайца, возвращавшегося к своей лежке после ночного кормления. Повел глазами в его сторону, подумал сожалеюще — в другое время поймал бы…
Однако сейчас было не до зайцев. Блеклые столбы дыма, по-прежнему висевшие за спиной — оглянись, и вот они, лениво тают в голубом небе — напоминали, что ничего еще не закончено.
И все же Ульф сделал небольшой крюк. Ближе к полудню он услышал далекое журчанье воды, а следом унюхал смазанную болотную вонь. Тут же осознал, что брюхо скоро приклеится к хребту — и решил наполнить его хотя бы водой.
В следующий миг Ульф шагнул в сторону, увлекая за собой Свейту.
Родник, к которому они вышли, выбивался из-под небольшого обрыва, сложенного из камней и глины. Тонкая струйка стекала в крохотную заболоченную ложбинку, по краям поросшую ивняком.
Свейта, вслед за Ульфом шагнувшая к воде, шумно вздохнула, когда ее нога провалилась в топкую грязь. И сразу дернулась назад.
— Стой тут, — велел Ульф, отпуская запястье жены.
Он прогулялся к роднику несколько раз, благо ему это болотце было на два шага. Напился сам и напоил жену из пригоршней. Намокшие сапоги Ульфа не беспокоили. Обувке все равно осталось недолго, ее скоро порвут волчьи когти, то и дело отраставшие на ногах.
А потом, глядя на затылок Свейты, и ощущая, как мягкие губы касаются его пальцев, Ульф подумал — такого с первой женой не было. Чтобы поил из своих ладоней, и когти держал у самого ее лица, а она не боялась…
По усталому телу внезапно прошлась горячая волна желания — не к месту, не ко времени. Ульф нахмурился, отгоняя ненужные мысли. Спросил:
— Умыться хочешь? Я принесу. Только руки тебе мочить нельзя, иначе под повязками заведется гниль. Придется тыкаться носом в мои лапы.
Свейта, сделав последний глоток, выпрямилась. Кончиками пальцев заправила за уши спутанные пряди цвета пожухлой осенней листвы. Отозвалась устало:
— Да. Спасибо.
И Ульф шагнул обратно к роднику, размышляя о том, что от ее рук пахнет уже закрывшейся раной. А значит, повязки можно мочить. Но уж больно хотелось ощутить, как Свейта ткнется лицом в его ладони. Может, скоро она не будет такой доверчивой?
В памяти Ульфа снова колыхнулось воспоминание о том, как на берегу его накрыло темной, волчьей яростью — когда Свейта ему возразила. Длилось это долю мгновенья, он успел остановиться. И все же это случилось…
Волк просыпается, коротко, безрадостно подумал Ульф, вновь наклоняясь к струйке воды, стекавшей по стене маленького обрыва. Следом вспомнил то, что знал об оборотнях, снявших гривну. Зверями после такого становились не сразу. Какое-то время оборотни по-прежнему ходили на двух ногах. Выглядели как всегда — но лишь поначалу. Дольше трех месяцев не продержался никто.
Может, плюнуть на все, внезапно мелькнуло у Ульфа. Плюнуть и увести Свейту в Ульфхольм. Вдруг она согласиться приходить иногда в одну из сторожек на краю леса?