Страница 3 из 4
За забором у соседей росла алыча. За много лет дерево выросло таким большим, что половина макушки свисала прямо над крышей Машиного дома. И соседи разрешали им с мамой её собирать.
– Всё, что над вами – это ваше, – говорили они. Алычи был так много, что её собирали всем двором.
Хватало всем: и Ракушке, и Женьке, и Бэлле Леонтьевне.
Весь двор был похож на лабиринт. Если сверху на него посмотреть, то можно было увидеть, как от каждого дома шли узкие тропинки в разные стороны: к калитке, к сараю, к туалету, который был на улице, в дальнем углу двора – у забора, и от дома к дому.
Кругом росла высокая трава. Местами эта трава была Ракушке и Женьке до пояса. До этого никому не было дела. Однажды Машина мама хотела навести порядок, а ей сказали:
– Это не ваш участок. Сами разберёмся.
Она и Ракушку иногда ругала, если та гуляла за чужими домами. Потому что, как говорила мама:
– Там чужая территория.
А на том кусочке земли под окнами, размером с метр, не больше, у них всегда росли цветы. Весной, как только прогревалась земля, мама сажала цветы. Когда одни цветы отцветали, сажала новые. И так до поздней осени.
О том, как однажды Ракушка помогла маме посадить цветы, я расскажу позже.
Сирень
Однажды утром Ракушку разбудили доносившиеся с улицы голоса – форточка была открыта. К тому же кровать стояла прямо у окна. Было очень рано.
Маша не хотела открывать глаза, но природное любопытство заставило её приподнять голову и посмотреть в окно. Она увидела каких-то мужчин с топорами. Они ходили между деревьями, и что-то громко обсуждали.
По доносившимся обрывкам фраз Ракушка поняла, что их пригласила Баб-Бэл. Чтобы они вырубили сирень. Вот мужчины и ходили, прикидывали, как им лучше рубить: территория-то небольшая, а деревьев много.
Самой Баб-Бэл с ними не было. Мама в выходной день ещё спала.
– Мам, вставай! – Ракушка разбудила её.
– Что случилось, Маш? – не открывая глаз, спросила мама.
– Посмотри, нашу сирень собираются рубить!
Мама встала, посмотрела в окно. Накинула халат, пригладила рукой волосы и вышла во двор. Ракушка прильнула к окну.
Она услышала, как хлопнула дверь комнаты Баб-Бэл. Значит, она тоже вышла на улицу. Ракушка услышала, как Баб-Бэл сказала маме:
– Рано ещё, поспали бы. Мы тут сорняки будем рубить.
– Сорняки – это наша сирень? – спросила мама.
– Сирень тоже! – сказала, как отрезала, Баб-Бэл.
Мама посмотрела на мужчин с топорами, покачала головой и сказала:
– Если захотите, Бэлла Леонтьевна, будете рубить только тогда, когда мы отсюда уедем.
На что та ответила ей, что долго ждать придётся. И поскольку она здесь хозяйка, то может делать всё, что посчитает нужным.
А мама сказала, что если она хозяйка, то это не значит, что она может губить такую красоту.
Баб-Бэл поджала губы и покраснела. Она не любила, когда ей кто-то перечил. Завязался спор. Мама старалась, как можно спокойнее разговаривала.
Ракушка накинула халат и вышла на улицу. Она стояла на крылечке и, как обычно, теребила рукой в кармашке свои ракушки. Маша очень нервничала, но ничем помочь не могла. Потому что знала, что если она что-то стала бы говорить, это ещё больше рассердило бы Баб-Бэл.
Наконец, Баб-Бэл не выдержала. Она молча, не глядя на Ракушку, прошла в дом, громко хлопнув дверью. Девочка сразу подбежала к двери: проверила, не на замке ли. Ведь ключ ни она, ни мама не взяли. Всё произошло быстро. Слава Богу, дверь приоткрылась. Маша с облегчением вздохнула. Уж очень не хотелось в такую рань идти к соседям. Видимо, мама заранее поставила замок на предохранитель, когда выходила.
Мама подошла к Маше, обняла её и сказала:
– Пойдем в дом. Пусть что хотят, то и делают. Я уже всё сказала.
А мужчины с топорами стояли, не зная, как им поступить. Баб-Бэл так и не вышла на улицу второй раз. Ракушка смотрела в окошко, наблюдала за ними. Посовещавшись, мужчины махнули руками, и ушли. Больше никто, никогда не приходил рубить сирень.
Действительно, весной, когда сирень расцветала, казалось, что кругом всё в сиреневых облаках. В воздухе стоял такой необыкновенный запах – аромат её цветов. Уже одно такое цветущее дерево смотрится красиво. А если их несколько, да ещё разных сортов: и белая сирень, и нежно-сиреневая, и тёмно-фиолетовая, то хоть садись и пиши картину.
Что Ракушка иногда и делала, когда её никто не видел. Потому что если кто-то видел, всегда старался посмотреть, что же «там такое» она рисует. Девочке это очень не нравилось. Она сразу краснела и убирала всё. Почему-то рисование в то время было для неё чем-то таким тайным.
Ракушка очень любила сирень. И сиреневый цвет для неё был самым красивым и любимым.
Автомат
Однажды Женька с родителями уехал в город. И там, в магазине «Детский мир» ему купили большой чёрный автомат. Он ещё стрелял маленькими пульками.
Женька очень гордился им.
У Ракушки аж дух захватывало, когда Женька выносил его и показывал ей. Но только из своих рук. Он не давал ей даже дотронуться до него.
У девочки в то время появилась мечта – просто подержать этот автомат в руках было для неё уже счастьем. Любимые ракушки, которые она всегда носила собой в кармане, не радовали её.
Перебирая их пальчиками, она всё время думала об этом автомате. Женьке очень нравилась одна ракушка. Но даже в обмен на эту ракушку, он отказывался дать Маше автомат.
Маша не раз просила Женьку, чтобы он дал ей хотя бы разочек просто подержать. Бесполезно.
И Ракушке пришлось пойти на хитрость.
Она знала, что у Женьки была одна слабость: он очень любил есть хлеб с колбасой. «Докторской».
Ракушка сбегала домой, нарезала бутерброд. Вышла на улицу, села возле дома под окном прямо на завалинке.
И медленно-медленно, смакуя, стала есть бутерброд. Сама смотрит в другую сторону: делает вид, что на Женьку вообще внимания не обращает.
В одной руке у неё – бутерброд с колбасой, а другая рука в кармашке, как обычно, ракушки перебирает. Потом видит краешком глаза, как Женька её заметил и стоит, смотрит, слюни вытирает. Потом подошёл к ней и сказал, снимая автомат с плеча:
– Машк, давай меняться: я тебе – автомат, а ты мне
– хлеб с колбасой.
«Вот оно, счастье-то, – думала Ракушка. – Всего-навсего хлеб с колбасой надо за него отдать». Она сбегала домой, нарезала бутерброд и принесла Женьке. Тот улепётывал огромный бутерброд за обе щёки. Ракушка специально сделала его таким, чтобы Женька подольше ел.
А сама наслаждалась своим счастьем. Ведь у неё в руках – автомат! Она даже немножко постреляла. Женька дал ей несколько пулек. Восхищению Ракушки не было предела.
– Всё, Машк, хватит! Давай сюда автомат! – вдруг она услышала за спиной Женькин голос. У Ракушки внутри всё оборвалось: сейчас она должна отдать автомат.
Оказалось, что Женька уже съел этот огромный бутерброд. Он важно подошёл к девочке и грубо выхватил автомат из её рук.
– Давай, неси ещё! Тогда дам тебе автомат! – пропищал Женька.
– Я щас, мигом!
Ракушка побежала домой, мгновенно дорезала всю оставшуюся колбасу, и обратно – к Женьке.
Он был очень доволен, но ел уже медленнее. Видно было, что наелся уже. А Ракушка просто светилась от счастья – гладила автомат, прижимала к себе, как будто он был живой.
Но вот Женька доел бутерброд, и важно так говорит:
– Всё! Бутерброда нет, автомата – тоже!
И опять грубо выхватил у неё из рук автомат.
– Ну, Жень, дай ещё чуть-чуть поиграть, только колбасы у меня больше нет, – жалобно сказала Ракушка.