Завещание соседки

С тех пор, конечно, немало воды утекло. Годы, годы. Ну, не то, чтобы вечность, но все-таки. Это ведь что-то значит. Разумеется, поначалу было очень больно. До безумия. Но Вера считала себя сильной, во всяком случае, пыталась быть такой. Она пережила, перешагнула и все такое. Да, на первый взгляд, она сбежала и скрылась. Но беда в том, что это только на первый взгляд. Иллюзия. Хуже того, самообман. Надо признать, он легко нашел бы ее, если бы захотел… Ах, опять не то! Не мог он этого хотеть. Он сам решил прекратить их отношения. Их бесконечную войну друг с другом за обладание какой-то другой любовью, большей и лучшей чем та, которую довелось завоевать.

Вера тряхнула блестящим каскадом волос и посмотрела на Игоря. Брови его были сдвинуты, что свидетельствовало о напряженной работе мысли. Рот чуть приоткрыт, взгляд сосредоточен на оживленной трассе. Она взяла сигарету.

– Знаешь, я чего-то не понял, – проговорил он вдруг, не глядя в ее сторону, – этот школьник, он что-то еще значит в твоей жизни?

– Ничего.

– И я что, должен поверить?

– Как хочешь.

Он наконец повернул к ней лицо, стараясь одновременно контролировать дорогу.

– Вера, ты же знаешь, я только хочу, чтобы тебе было хорошо.

Вера заглянула ему в глаза, и где-то внутри шевельнулось неприятное чувство, может быть, вины. Но с чего бы? Впрочем, другое удивительно. С каждой встречей Вера обнаруживала в его глазах что-то новое, такие чувства или мысли, в которых прежде напрочь ему отказывала. Ведь кто он, Игорь? Просто мужик с бабками. Машина – как положено ребятам его круга – агрессивный черный монстр, два мобильника, один из которых – коммуникатор новейше-крутейшей модели, непрерывно вызванивают дурацкие мелодии, демонстрируя деловую активность абонента (слава Богу, он послушно перестал вести переговоры в ее присутствии.). Фирма процветающая, большая квартира, дом за городом и т.д. Но и только! Конечно, он страшно доволен собой. Победитель, ничего не скажешь. Само собой, Вера с самого начала не собиралась строить с ним серьезных отношений. И объяснилась прямо: ничего не обещаю, ничего не чувствую. (И с какой стати? Тоже мне, Ромео!) Тогда он подумал, а потом кивнул с самым серьезным видом: «Я понимаю. Прости. Все будет, как ты захочешь. А я постараюсь, чтобы тебе было хорошо».

Ясно, что между ними было мало общего, разве что… Неожиданно он оказался до неприличия искренним и милым. Ну, может быть, не только это… В общем, ей нравилось встречаться с ним, и ногти об него точить тоже нравилось. И вот теперь она, не переставая удивляться, видит, как он меняется, и почему-то у нее нет сомнений, что все это только для нее. Неужели книжку какую прочел? Смешное что-нибудь, псевдопсихологическое. С него станется. Казалось, он все время старается к чему-то прислушиваться. Понять, чтобы вовремя среагировать, отступить, если надо. Отскочить. Он стал осторожен, как если бы находился внутри стеклянного домика.

Да ладно, ерунда. У Веры не было желания анализировать поведение любовника. Особенно сегодня. Она им не дорожила, и этим сказано все. А удивиться слегка – это пустяки.

– Ладно, Игорь. Спасибо за завтрак.

– Может быть…

– Нет, – она прервала его с заметным нетерпением, – я позвоню. Если хочешь.

– Конечно, хочу. Но ты ведь никогда не звонишь первая.

Она улыбнулась. Это правда, не стоит обещать. Хотя порой нет другого выхода.

Вера распахнула дверцу машины, затормозившей у ее дома.

– Тогда ты позвонишь.

– Когда?

– Когда захочешь.

Игорь кивнул со вздохом.

– Ну, пока, – она немного поколебалась, но все-таки потянулась к нему с чуть заметной снисходительной улыбкой. Игорь с благодарностью принял этот разрешающий жест и… не успел почувствовать вкус ее губ. Однозначно плохи дела.

Когда Вера зашагала к дому, он еще подождал чего-то, провожая ее взглядом. Признать, что в сердце поселилась любовь? Вообще-то… звучит почти дико. Как дурная болезнь. Впрочем, это еще не все. Игорь чувствовал больше. Внутри него открылось неведомое прежде пространство – дали, дали и дали. Необъяснимо и странно. Упрямо ускользающая женщина будто околдовала его. Он сразу понял, что с ней нельзя, как с другими. Как с ней говорить, чем удивить, что подарить? Все совершенно непонятно. Все наперекосяк. Он помнил первый визит в Дом музыки, куда пригласил ее на концерт знаменитого тенора. Она тогда удивилась и спросила насмешливо: у нас культурная программа? Программа – не программа, но и музыканты, и художники, вся красота мира – все это, конечно, проскочило бы мимо, если бы не она. Пустота преобразовалась в пространство. Он осознал со всей ясностью, что можно просто жить, а можно – Жить, с любопытством заглядывая за каждый поворот времени, злиться, желать, дарить и… да, любить. Оно того стоит. Просто не все об этом знают. Не бывали, не испытали.

Вера прошла через арку к своему дому. Когда до слуха донесся звук отъезжающей машины, она вздохнула с облегчением. Наконец-то! Это так неприятно, когда кто-то пялится тебе вслед. Аж ноги заплетаются. Теперь она почувствовала невероятную свободу и радость. Даже приостановилась перед подъездом, чтобы насладиться этими приятными чувствами. В душе запрыгали и застрекотали какие-то шаловливые кузнечики. Подняв голову, она глубоко вдохнула и снова посмотрела вокруг. Да, теперь деревья стали зелеными, небывало яркими, это точно. И небо понемногу проясняется. И зачем ей идти домой? Книгу почитать?

На лавочке перед подъездом сидела старушка, и смотрела на нее улыбающимися глазами. Вера тоже улыбнулась и подойдя поближе, присела рядом:

– Как поживаете, Зинаида Борисовна?

Та с радостью встрепенулась:

– Хорошо, по-стариковски. А вы, Верочка, сегодня прямо светитесь.

– Да ну?

Вообще-то эту старушку никто в округе не жаловал. Другие бабульки никогда не присаживались с ней посудачить. И со стороны смотрели косо, с каким-то брезгливым осуждением. Вера немного знала историю этих отношений. Дело в том, что целый год у нее была собака, терьер по имени Бой, которого приходилось выгуливать утром и вечером. К несчастью, совсем юный пес подцепил какую-то самую скверную инфекцию и вскоре скончался, чем причинил Вере ужасную душевную боль. Но за период своей короткой собачьей жизни он успел перезнакомить хозяйку чуть ли ни со всеми соседями – лично или понаслышке. Прежде она и по лицам с трудом их различала.

Объясняется это тем, что большую часть детства и юности она жила у бабушки, тут же, неподалеку. А кроме того, в отличие от других детей, не росла «во дворе». Строгие родители так расписывали и распределяли ее детское время, чтобы ни минута не пропадала даром: музыка, Дом творчества с художественным кружком, а вместо «пустых прогулок» – занятия в спортивной секции на свежем воздухе. Конечно, Вере, как и любому другому ребенку в ее положении, это не нравилось. Она изощрялась в изобретении способов увиливания от чрезмерного множества родительских затей. Ей казалось даже, что все болезни в то время были результатом ее собственных волевых усилий. Но кое в чем она преуспела: это наука ценить и защищать собственную независимость. Потом был университет. Впрочем, все это не имеет значения. Так или иначе, до появления в ее жизни очаровательного Боя, Вера почти не знала соседей.

Зато утренние и вечерние собачьи прогулки в окрестностях дома явились для нее чем-то вроде путешествия в сопредельные миры. Выяснилось, что она легко контактирует со словоохотливыми бабушками, получая от этого необъяснимое удовольствие. От них исходит, казалось Вере, какое-то приятное тепло человеческого участия. Пусть не всегда желательного, не очень деликатного, не это главное. С нашими московскими старушками ты не один в пустыне, ты – под пристальным вниманием участливых глаз.

Так вот. Все эти старожилы лавочек и скамеечек очень не любили Зинаиду Борисовну. Она, со своей стороны, относилась к ним с насмешливым презрением. И тому было несколько причин. Во-первых, Зинаида Борисовна совершенно одинока. Это значит, что подавляющая масса тем для разговора с соседками у нее отсутствовала. Ей были неинтересны проблемы отношений родителей и детей, внуков и бабушек, детские и старческие болезни и достижения. Во-вторых, она была одинока по собственной воле, прервав всякие отношения с единственной внучкой, давно оставшейся без родителей. Если верить сплетням, Зинаида Борисовна оказалась скупой до неприличия, одержимой идеей защиты своего внушительного добра от всяких посягательств. Это и явилось причиной разрыва с внучкой. И наконец, в-третьих, Зинаида Борисовна категорически не желала признавать свой почтенный возраст и общаться с соответствующей возрастной группой. Зато она не скрывала своего стремления то ли сохранить, то ли вернуть некое подобие молодости. Волосы ее были окрашены веселой золотистой краской и неизменно завиты. Лицо, прорезанное глубокими морщинами, всегда тщательно покрыто густым слоем светлой тональной пудры, губы – розовой помадой. Руки свидетельствовали о регулярном маникюре. Это был настоящий вызов времени и всем тем, кто ему покорился. В общем, со всех сторон, говорят, у «старой молодицы» наисквернейший характер.