Страница 2 из 3
Так кто же они, эти долгожители? В чем смысл их существования? Каковы взгляды, пристрастия, мысли, чувства? Что держит их на плаву истории, как они выживают? С кем они и против кого?
Ответить на эти вопросы гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд. Легче говорить о людях, у которых есть что-то свое. А у наших героев своего-то как раз и не может быть – одна благонамеренная пустота. «Это люди подражательные», «у них ничего нет за душой» – таково мнение чуткого к жизненным явлениям писателя Н. Помяловского, автора знаменитых «Очерков бурсы».
Вот как он определил их суть в повести «Молотов»: «Поживши с угрюмым человеком, Касимов совсем отвык от улыбки; с рыцарями – он рыцарь, с франтами – франт, среди ученых корчит глубокомысленную рожу. Однажды он вздумал идти в монахи, потому что наслушался какого-то старика о развращении рода человеческого; а через месяц он уже был отчаянным франтом. Заклятый ненавистник брака, пока холост, а женится – попадет под башмак жены. Человек с небольшим характером и какой-нибудь оригинальной выправкой может заставить их сапоги себе чистить. Противно смотреть на них, так и льнут в глаза и точно в губы поцеловать хотят. Словом, народ сопливый. Он всегда находится под влиянием последней прочитанной статейки… и ничего нигде не понимает, всегда с чужого голоса поет».
Догадываетесь, кто входит в наше замечательное семейство? Давайте – для первого знакомства – назовем лишь некоторые лица, составившие «генетический фонд». И ограничимся короткими характеристиками, которые дают нашим героям их создатели и другие персонажи. А позже поговорим обо всех вместе и о каждом подробнее.
Родоначальник семейства – вездесущий Антон Антонович Загорецкий из комедии А. Грибоедова «Горе от ума». Конечно, сам по себе этот тип не был исключительным открытием автора гениальной пьесы. В нем есть и узнаваемые черты реальных людей, и приметы времени, и литературные отголоски. Уже была, к примеру, написана и ставилась на сцене комедия А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды», героиня которой, графиня Лелева, при нужде могла «ко всякому приноровиться нраву»:
Но то – истоки образа, ручейки, а Загорецкий – полноводная река со своим руслом и норовом. Кто он? Светский человек, «отъявленный мошенник, плут»; «лгунишка он, картежник, вор»; «при нем остерегись: переносить горазд, и в карты не садись: продаст». Да, отзывы нелестные, но ведь сказано у Грибоедова: «… у нас ругают везде, а всюду принимают». И все потому, что «мастер услужить». Вот и благодарят его за услуги, «а за старанье вдвое».
Принимают и бессловесного Алексея Степановича Молчалина. Он скромен, тих, незаметен. Вроде и непохож, а присмотришься – повадки те же:
Услужливый Молчалин обладает ценнейшим капиталом: умеренностью и аккуратностью. Этот капитал при любых обстоятельствах дает ему и его многочисленным потомкам хороший процент. Есть у него и еще одно приятное свойство – готовность до гроба служить тому, кто «кормит и поит, а иногда и чином подарит». Он даже готов принять вид любовника «в угодность дочери такого человека». Да и как иначе! Это – наследственное:
Под стать этой парочке и Адам Петрович Шприх, одно из действующих лиц драмы М. Лермонтова «Маскарад». Работая над пьесой, Лермонтов не только внимательно читал «Горе от ума», но и, как выяснили историки литературы, выбрал для Шприха тот же оригинал, что и Грибоедов для Загорецкого. Это А. Л. Элькан – человек, известный в петербургских салонах, меломан, полиглот, фельетонист, имевший скандальную репутацию и бывший, по некоторым данным, агентом охранки. С него же, кстати, списывал персонажа повести «Предубеждение» Шпирха популярный автор того времени О. Сенковский, публиковавшийся под псевдонимом «Барон Брамбеус».
Мы без труда приметим в Шпирхе Сенковского родственные черты Загорецкого и Молчалина, а в Шприхе Лермонтова – достойного продолжателя семейства.
Вот как представляет читателям автор «Предубеждения» своего героя: «Шпирх служит в каком-то приказе, снимает в наймы какие-то домы в каких-то улицах, уступает знакомым людям какие-то товары, продает в полубутылочках какие-то вина и беспрестанно занят какими-то делами. Он француз в тех домах, где обожают французов, даже таких, как он, и немец с теми, кто бранит все французское. По воскресеньям и в большие праздники он бывает русской… У него все исчислено на рубли и копейки. А его мозг? Его мозг устроен наподобие счетной доски».
Весьма схоже в «Маскараде» описан и Шприх:
От «Горя от ума» до «Маскарада» – десять с небольшим лет. Драма Лермонтова написана в 1835–1836 годах, а опубликована, хотя и в неполном виде, в 1842-м. В том же году вышли из печати «Похождения Чичикова, или Мертвые души» Н. Гоголя, представившие русскому читателю героя, которого он доселе не видывал.
Хотя погодите. Кое-какие черты гоголевского персонажа нам уже знакомы. Вспомните советы родителя, данные при вступлении в жизнь Алеше Молчалину, и перечитайте наставления Чичикова-отца юному Павлуше: «…учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. Коли будешь угождать начальнику, то, хоть и в науке не успеешь и таланту Бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь. С товарищами не водись, они тебя добру не научат; а если уж пошло на то, так водись с теми, которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными. Не угощай и не потчуй никого, а веди себя лучше так, чтобы тебя угощали, а больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете…»
Чичиков, как и Молчалин, крепко запомнил эти слова, они «заронились глубоко ему в душу». Вот и в губернском городе Павел Иванович сумел приноровиться и к обществу в целом, и к каждому мало-мальски нужному ему человеку.
«Приезжий, – замечает Гоголь, – во всем умел найтиться и показал в себе опытного светского человека. О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, – он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре – и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. Но замечательно, что он все это умел облекать какою-то степенностью, умел хорошо держать себя. Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. Словом, куда ни повороти, был очень порядочный человек».