Азуми

Я, придавленный сбоку огромной тушей, с трудом выбираюсь на свободу. Держусь из последних сил, перед глазами все кружится, едва стою на ногах. Хорошо потрепал меня противник. Бок простреливает, прокушенная рука висит плетью, от удара о землю гудит в голове и пульсирует набухая на затылке шишка.

Но еще не отойдя от испуга за Ми, когда видел огромные когти прочертившие воздух в опасной близости от нее, я не ощущаю всю глубину своих травм.

- Ты, маленькая глупая девчонка – кажется ему, что он кричит, - Куда ты полезла против такой громадины!? Да он тебя одним когтем прихлопнул бы!

- Не кричи на меня, ты – самоуверенный, бесчувственный …

И вдруг, всхлипнув, Ми шагнула ко мне, обнимая руками за талию и прижимаясь всем своим дрожащим тельцем.

- Я так испугалась – прошептала, подвывая, куда-то в район груди она. – Я не смогу жить без тебя. Упрямый! Невыносимый!... Самый родной…, счастье мое и наказание. Люблю-ю-ю!

И весь запал спорить слетел мгновенно.

Я прижал ее к себе, как давно мечтал, крепко-крепко, целуя в пахнущие листвой влажные, короткие колечки волос, гладя по спине и чувствуя как тугая пружина чего-то тяжелого и неизбежного раскручивается, выпуская на свободу измученное сомнениями сердце…

 

К вечеру мне сделалось совсем плохо, и стало ясно, что на этой поляне мы застряли надолго. Я боролся с накатывающей дурнотой, слабостью и ознобом. Я не имел права оставить Ми одну в этом лесу. Я должен выкарабкаться!

Проваливаясь в забытье, я продолжал упрямо сжимать кулаки, словно собирался в рукопашную биться с болезнью. Открывая глаза, видел встревоженное лицо Ми и, даже в забытьи, чувствовал когда Ми рядом, а когда убежала куда-то.

Все заботы по нашему обустройству легли на ее хрупкие плечи.

 

Азуми

 

Обработав и перевязав раны Таши, я поняла, что все очень и очень серьезно. Следовало готовиться к долгой вынужденной остановке.

В первую очередь, следовало оттащить подальше тушу медведя (такое название всплыло у меня в памяти), чтобы привлеченные запахом мяса обитатели этих мест не набрели на нас. Затем приготовить удобную постель, укрыв ее от дождя, и уложить на нее Таши. Потом разжечь костер, приготовить еду…

Как же сейчас необходима чистая вода!

Когда вечером Таши стало настолько плохо, что он начал впадать в забытье, мое сердце сковали холодные щупальца страха, начала медленно подкатывать паника. Нет! Я не имею сейчас права на слабость! Постаралась взять себя в руки. Надо искать то, что поможет не допустить заражения в раны и поддержит силы Таши.

Я мало знала о растениях таких лесов. Вспомнились единственные два дерева, хинное и дуриан, лечебные свойства которых мне были известны. Пошла их искать. Дуриан, его название запомнилось по смешному звучанию, а найти его я намеревалась по специфическим плодам, которые были похожи на ежиков и должны преотвратно пахнуть.

Лес выжав из меня с Таши все силы до предела, решил, видимо, для разнообразия побыть недолго добрым. Мне удалось отыскала и хинное дерево, и дуриан. Набрав от одного коры, а от другого корней, побрела дальше.

Самым необходимым было найти и суметь закипятить воду. О воде я молила, о ней мечтала, к ней стремилось все мое существо, и небо откликнулось на мои мольбы. Местные боги сжалились надо мной дав то, что было так нужно мне сейчас.

Удивительно, как обостряются все чувства, когда ты на пределе. Я услышала журчание воды задолго до того, как нашла быструю с прозрачной водой, узкую речку. Идя на этот звук журчащей воды и надеясь на чудо, умоляя Создателя о нем, я смогла, не потеряв ориентира, выйти на нее.

Оказывается мы уже несколько дней шли вдоль ее русла и не подозревали об этом. Оставалась лишь одна огромная пролема – в чем закипятить воду. И можете не верить мне, но тот котелок, что я нашла на берегу, его не иначе, как я силой своего желания и при помощи Создателя наколдовала. Откуда бы ему еще взяться в непроходимых зарослях?! А что? Ведь говорил Ама-но-Хико, что у меня есть магия, вот в критической ситуации она и сработала. Почему нет?

Отчистив котелок прибрежным песком до блеска, наполнила его водой и поспешила обратно к Таши. Теперь я верила, что все еще образуется.

 

Ночь выдалась у меня беспокойная, первую воду я потратила на то, чтобы хорошо промыть раны.

Заварив в остатках кипятка дуриан, пропитала им ткань и приложила ее к ранам на боку и руке, примотав полосками порванной на перевязь рубашки Таши.

Сбегала за новой порцией воды. Когда она закипела, часть вылила в скорлупу кокоса, заварив в ней кору хинного дерева, а в оставшейся воде отварила порцию мяса.

Теперь оставалось только ждать. Всю ночь я сторожила сон Таши периодически поЯ его то отваром хинного дерева, то бульоном. К утру жар начал спадать. Смастерив на скорую руку ложку из ветки ближайшего дерева, я накрошила в оставшийся бульон отварное мясо, подогрела его на костре и накормив этим почти супом пришедшего в себя Таши, отправилась за новой порцией воды. Пора было делать перевязку.

Только когда к концу второго дня он почувствовал себя настолько окрепшим, что попытался встать с устроенной для него лежанки, я с облегчением выдохнула. Болезнь начала отступать. Поить и делать примочки дуриана я продолжала с той же регулярностью, не смотря на ворчание Таши. А он хоть и ворчал, но понимая всю сложность нашего положения, не пытался помешать мне.

Два беспокойных дня и ночь без сна дали о себе знать. Пока ждала, когда сварится новая порция супа на ужин, я бессовестно уснула сидя у костра. Проспав не больше получаса встрепенулась, ругая за слабость и обнаружила себя в кольце заботливых рук. Оказалось, Таши пристроил мою голову к себе на плечо, и сторожил мой сон, чтобы я не свалилась со ствола поваленного дерева, заменяющего мне скамью.