Страница 141 из 166
«Самолет пересек самый узкий перешеек острова и пошел над восточным побережьем на юг, – вспоминал Крюков, – Часто встречались посёлки, тянулась узкой лентой железная дорога, возле неё шоссе. На многих горах выгорел лес. Ландшафт печальный. Поворачиваем от берега в широкую долину. Направо – большие заболоченные поля с речушками, налево – сравнительно крутые горы. Пролетаем над военным аэродромом. Далее у подножия гор, в зелени – красивые здания… Начинается город Тойохара. Делаем над ним круг, чтобы посмотреть сверху. Выглядит он с высоты неплохо. Приземлились на большом аэродроме в южной части города. Двухэтажное каменное здание аэропорта раскрашено в разные цвета. Это камуфляж. Самолеты подруливают на цементированную площадку. Жарко не по-осеннему…»
В военной комендатуре состоялось первое совещание «Начальника Гражданского управления» с армейским командованием Южного Сахалина. Тут же возник первый рабочий конфликт – военные и новые гражданские власти по-разному понимали статус новых земель. Военные всё ещё рассматривали занятую с боями территорию «Карафуто» как землю побеждённого неприятеля. Расположившиеся здесь советские войсковые части по фронтовой привычке считали всё местное имущество собственными трофеями. Но Дмитрий Крюков, ссылаясь на обращение Сталина («Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу…») жёстко заявил генералам: «Никаких трофеев на своей земле быть не может, ничто нельзя растаскивать, надо всё передать советским органам, задача которых, в первую очередь, организованно обеспечить армию материалами и продовольствием и одновременно создать нормальные условия для существования оставшегося здесь четырехсоттысячного японского населения…»
Совещания и споры с военными продолжались до поздней ночи. Уже в темноте новый начальник Южного Сахалина и несколько прилетевших с ним гражданских стали устраиваться на ночлег. «Мне дали провожатого, – вспоминал Крюков, – и мы в темноте отправились к гостинице… Когда мы входили, нас, кланяясь чуть не до земли, встретил хозяин. Оказывается, он весь вечер ждал нас у двери. Кто-то из военных пошутил: мол, скоро сюда явится самый главный начальник острова, он сердитый… Хозяин не потребовал от нас сиять обувь и надеть туфли, а сам надел их прямо на наши сапоги и провел нас в довольно чистую, хорошо убранную комнату. Через несколько минут принес нам ужин и теплое сакэ. Мы немного поели, пить не стали, разделись и легли на постель, положенную посреди комнаты на чистые циновки, и сразу уснули…»
Утром выяснилось, что самый главный начальник японской части Сахалина проспал всю ночь без всякой охраны посреди только что завоёванного города. С не меньшим удивлением, Дмитрий Крюков выяснил, что в соседней комнате его вызова всю ночь ждали гейши («девушки к услугам мужчин» – как он скромно назовёт их в мемуарах). Одним из первых распоряжений Крюкова станет закрытие этого «дома терпимости», бывших гейш переселят из гостиницы в рабочее общежитие и устроят трудиться на консервный завод. Позднее выяснится, что и японский хозяин гостиницы пребывал в немалом удивлении от первой встречи с «советским губернатором» – в императорской Японии визиты начальства такого уровня не обходились без большой свиты и пышных церемоний.
Сталин вместо императора
За неделю Дмитрий Крюков сформировал «Гражданское управление Южного Сахалина» – всего 18 русских на почти 300 тысяч японцев. Он принял разумное решение временно оставить прежнее японское руководство – от бывшего губернатора до директоров всех фирм и предприятий. Первая встреча с Оцу Тосио, попавшим в советский плен последним губернатором «префектуры Карафуто», состоялась на второй день после появления Дмитрия Крюкова на Южном Сахалине.
Оцу Тосио (1893–1958) последний японский губернатор префектуры Карафуто
«Это оказался высокий плотный, немного светловолосый, лет пятидесяти мужчина. – вспоминал позднее Крюков ту встречу, – Оцу Тосио имел ранг 1-го советника, имел право посещать микадо (японского императора – прим. авт.) и быть на его приемах высших сановников… Немного улыбаясь, он еще в дверях начал кланяться мне. Я вышел из-за стола, назвав свое имя, отчество и фамилию, попросил впредь не кланяться и, поздоровавшись за руку, как бы шутя, сказал, что этой церемонии достаточно…»
Стороны общались через военного переводчика. Русский начальник сообщил японскому губернатору, что бывший советник императора продолжит управлять Южным Сахалином, но уже от имени советской администрации. Крюков подчеркнул, что японское гражданское население «это не пленные, а свободные граждане», советские войска и власти не будут «вмешиваться в их национальные обряды и обычаи», все японские товары и продукты отныне будут не конфисковываться войсками, а покупаться по установленным ценам. Далее Крюков рассказал, что их главной задачей станет восстановление работы местной промышленности и сельского хозяйства. Экономика Южного Сахалина будет постепенно интегрироваться в экономику СССР, для чего вводится одновременное обращение рубля и японской иены, по курсу один к одному.
Бывший губернатор, за секунду превратившись из пленного вновь в большого начальника, слушал русского чиновника в явном ошеломлении. «Я смотрю на его лицо, – вспоминал позднее Дмитрий Крюков, – оно то и дело меняется. Глаза то расширяются, то сужаются. Я подумал: а говорили, что японские самураи невозмутимы при любом положении…»
По итогам встречи японский губернатор получил легковой автомобиль и шесть советских солдат – одновременно и конвоиров, и телохранителей. Единственное, что не вернули бывшему советнику императора – это его резиденцию в центре города Тойохара (Южно-Сахалинск), занятую штабом советского Дальневосточного фронта, поэтому бывшему губернатору предоставили особняк поскромнее. Отныне управление южной половиной острова строилось так – Оцу Тосио получал от Дмитрия Крюкова письменные приказы, знакомился с ними под роспись и воплощал их в жизнь чрез почти две тысячи японских чиновников бывшей «префектуры Карафуто».
Через месяц с небольшим, 7 ноября 1945 года, губернатор Оцу Тосио и десяток его высших помощников даже присутствовали на советском празднике, посвященном очередной годовщине Октябрьской революции. По свидетельствам очевидцев, бывшие подданные японского императора старательно аплодировали торжественным речам в честь коммунистической партии и товарища Сталина.
Глядя на такой странный кульбит побеждённых самураев, Дмитрий Крюков вскоре не удержался от попыток поговорить по душам с бывшим губернатором. Тем более что им приходилось много работать вместе, проводя бок о бок целые дни напролёт. Вот как ту беседу много десятилетия спустя описал сам Крюков:
«Я затеваю разговор с губернатором. Спрашиваю: “Господин Оцу Тосио, почему вы, когда наши войска наступали, не уехали в Японию? У вас ведь была такая возможность?” Он ответил: “У нас начальник всегда, как капитан с тонущего корабля, отступает последним, а если это отступление по его вине, кончает свою жизнь самоубийством”. Я смеюсь: “Сомневаюсь! У нас здесь в плену тысячи офицеров, и ни один не сделал себе харакири”. Он молчит. Я продолжаю: “Ну, а Вы то в данном случае?” Он: “И я бы ушел с острова последним японцем”. Я опять: “А покончили бы с собой?” Он помолчал и говорит: “Возможно. Лучше быть героем на века, чем изгоем на всю жизнь и переживать этот позор”. – “Ну, это крайность!» – “О, не знаю. Возможно, распропагандированный Вами я уехал бы за границу”. Я: “Ваш комплимент тут ни к чему. Как и ирония…” После длительного молчания я спросил его, сколько раз он встречался с микадо. Он: “Несколько раз”. На мою просьбу рассказать о микадо, он ответил: надо собраться с мыслями…»
О своих встречах с японским императором бывший губернатор так и не рассказал, но продолжал старательно аплодировать торжественным речам под портретами Сталина.