Прагматик

— Меня никогда это не волновало, ты же знаешь, — она в душевном порыве взяла меня за руку.

Мне пришлось изображать застенчивого девственника: опустить взгляд, покраснеть, придать голосу сиплости.

— Юкари, это лишнее.

— Да, прости, — она с неохотой убрала руку. — Пожалуйста, Хенси, скажи честно: ты не хочешь меня больше видеть?

На миг у меня перехватило дыхание — а следом пришло удивление. Инерция старых привязанностей все еще доживала во мне последние дни.

— Нет, — выдохнул я и сам не знал, что за тьма заставила меня это сказать.

Юкари расцвела, но пока не решалась верить в свое счастье.

— Тебе нравится Кендо Ицука? — осторожно, словно ступая по минному полю, спросила девушка.

— Лишь ее целеустремленность.

Все равно вариант так отмазаться не прокатил бы. В проекте нет никаких шагов к тому, чтобы мне с Ицукой стать любовниками. Тем более перед глазами замаячила более перспективная возможность использовать обстоятельства.

— Юкари, нам все равно нельзя больше видеться, — твердо сказал я.

Ее глаза заблестели от слез.

— Но почему, Хенси?

— Аяно запретила, — вздохнул я и посмотрел на черную прогалину на стене. Юкари только сейчас заметила ее.

— Это сделала Аяно? Она угрожала тебе?

— Она приходила сюда, — голос мой задрожал. — Пожалуйста, Юкари, допивай чай и уходи. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

Юкари поставила почти полную чашку на стол.

— Я все поняла, Хенси. Прости меня.

Вскочив, она метнулась к выходу. На пороге обернулась и полным решимости голосом сказала:

— Хенси, не забудь убрать креветки в холодильник. Иначе испортятся.

И шустро исчезла. Я взял кружку Юкари, пригубил чай. Покатал во рту чуть сладкий вкус. Только влюбленная девушка может убедить себя, что здесь нет сахара и ванили. Потому что у нее и так слишком много ванили в мыслях.

Пожав плечами, пошел медитировать. Предстояло еще много работы по подчинению половых инстинктов и душевных порывов ребенка, в теле которого я оказался. Да, и еще нужно полностью оценить последствия ссоры двух сестер.

Глава 6

— Хенси, ты гений! — восторгался Коджи. — Единица ци! Целая единица ци всего за четыре выходки! Теперь у меня пять единиц ци! С таким прогрессом я вырасту до Искусителя раньше, чем через год.

— Не вырастешь, — спустил я инкуба с небес на землю и сел на кожаный диван напротив панорамного окна.

Часть выходных мне требовалось провести в медитациях и тренировках. Чтобы незваные гости не беспокоили, я купил эту квартиру. Не жалкая коморка, но и ничего помпезного. Приличный район, приличный дом. Окна в пол выходят на цветущий парк. Встроенная система кондиционирования, высокие потолки. Рядовые японцы всю жизнь копят деньги на такие квартиры.

Коджи впал в уныние.

— Но почему, Хенси?

— Преисподняя поощряет новаторство, вот ты и получил единицу, — сказал я. — Система сочла достаточно оригинальными мою технику медитации и новые позы в сексе, которые ты использовал. Вот она и расщедрилась. Но следующую единицу ты получишь только через пятнадцать выходок. Если, конечно, не продолжишь прогрессировать в сексе.

— Но ты же поможешь мне прогрессировать?

— Что решил Маширао Нога? — вместо ответа сам спросил я. Коджи опустил взгляд на паркетный пол.

— Завтра в два дня глава встретится с тобой в резиденции клана.

— Отлично.

— Маширао-сенсей согласился только из любопытства, — вздохнул инкуб. — Еще ни разу школьник не получал Дьявольское семя. Только выдающиеся спортсмены, успешные бизнесмены и гениальные ученые.

Я кивнул своим мыслям. Коджи прав. Дьявольское семя — слишком энергозатратный продукт, чтобы кланы раздавали его просто так.

Демоном или вампиром рождаются. Но не только.

Высокоуровневые Беззаконники и Псевдобоги способны прессовать собственную ци, а затем формовать полученный концентрат энергии в небольшие гранулы. Называются эти пилюли Дьявольскими семенами. На одно семя уходят сотни единиц ци, затем его выдерживают как вино несколько лет.

Если обычный человек употребит семя, его сосуд души перестроится в адский котел.

Умрет человек, родится демон.

То есть, чтобы кого-то обратить в себе подобного, высокоуровневый демон или вампир должен пожертвовать годами собственной культивации. Безумно высокая цена. И претендент должен ей соответствовать.

— Не волнуйся, инкуб. Маширао-сенсей более чем удовлетворит свое любопытство, — сказал я и вынул из-под стеклянного журнального столика папку с листами. — Вот тебе инструкции по новым сексуальным позициям. Лучше потренируй движения языком перед зеркалом.

Папка упала на колени Коджи, инкуб тут же принялся жадно копаться в ней. Я посмотрел на играющих на лужайке парка пухлощеких детей. Их розовые рты раскрывались без единого звука. Пластиковые окна полностью глушили детский смех, как мой интеллект любые эмоции.

Совсем скоро умрет человек по имени Хенси Кигуми. Но сначала мне нужно попрощаться с отцом.

***

Выйдя из такси, я направился к кованым воротам. Камера на двухметровом каменном заборе повернулась ко мне, вжикнули автоматические датчики, и тяжелые створки раздвинулись в стороны. Миновав двор с журчащим фонтанчиком, я снял обувь на татаки — узкой бетонной полосе перед прихожей — и поднялся внутрь классического японского дома.

В сторону скользнула деревянная перегородка.

— Юный господин, вы рано, — удивленно уставился на меня старый слуга по имени Кокоро. — Вам назначено на полчаса позже.

Я прошел мимо старичка в кимоно.

— Мой вопрос не займет больше пятнадцати минут, Кокоро. Отец у себя?

— Нет, сейчас он отдыхает в чайной комнате…

— Ничего, моя информация только скрасит его отдых.

Пройдя по коридору, я сдвинул в сторону затянутую бумагой перегородку и вошел внутрь.

Аяно как раз ставила поднос с чаем на стол перед своим опекуном. Тэмми Кигуми сидел на коленях на подушке. Прозрачный дымок курильницы обвивал его серое кимоно и черные волосы, затянутые в хвостик.

Аяно обернулась на скрип перегородки. Вздрогнула грудь девушки под строгим платьем.

— Что ты здесь забыл? — прошипела она, обжигая меня своим фирменным огненным взглядом.

— Привет, отец, — сказал я, игнорируя девушку.

Вдовствующий глава клана Кигуми посмотрел на меня спокойными глазами.

— Ты сильно изменился, — задумчиво сказал он. — Где вихрь твоего вечного волнения?

У его колен лежал кинжал Хатиман. Немного выдвинутый из ножен клинок кастгаджета светился желтым светом.

Он читает Напев и не скрывает этого. Сейчас он анализирует мой эмофон. Если так дальше пойдет, меня раскроют. Нужно спрятать свою бесстрастность за эмоциями отца. Нужно разозлить его.

— Мне уже шестнадцать, отец, — сказал я. — За два года роза ветров изменилась.

Моя рука взяла единственную кружку дымящегося чая. Пригубив горячий напиток, я довольно выдохнул:

— О, твой любимый жасминовый, — мои брови недоуменно приподнялись. — А тебе почему не принесли, отец? Неужели разлюбил?

Я отпил еще из кружки.

— Да как ты смеешь так себя вести при отце? — закричала Аяно, жезл на ее поясе засветился голубым светом. В комнате резко похолодало, на окне появились бледные узоры инея. Поежившись, я еще отпил чая, чтобы согреться.

— Аяно, выйди, пожалуйста, — ровным тоном сказал отец. — Я приму Хенси пораньше.

— Да, дядя, — сдерживаясь изо всех сил, кивнула девушка. И убрав красные волосы с плеча, скорым шагом вышла из чайной.

— Садись, — велел Тэмми.

Я плюхнулся задницей прямо на татами, продолжая хлебать чай. Отец оставался спокойным к моим выходкам, кинжал продолжал испускать желтое свечение.

Он все еще следит за моими эмоциями. Моя игра его не обманет. Какие бы убедительные выражения лица я бы ни делал, они не будут соответствовать моей душе. Притворяться слабаком нет смысла.

Конец ознакомительного фрагмента.