Страница 55 из 76
Едва за хозяйкой борделя захлопнулась дверь, Клара осела на постель. Мысли перемешались в её голове. Мадам Люсиль являлась настоящей подругой и хотела ей добра, но Клара не могла позволить, чтобы судьба Берты очутилась в каких бы то ни было чужих руках.
Клара не могла рисковать жизнями Берты и Рей. Ей нужно проникнуть в тюрьму поскорее, а для этого есть лишь единственный путь.
Увидев поднос с утренней едой Марсела поняла, что ощущает парус, шевелящийся под порывом ветра. Мария готовила еду и относила в спальню Марселы, но та продолжала с омерзением отворачиваться от неё. Марселе не хотелось есть с той поры, как два дня назад Жером, ничего не сообщив, ушёл из её спальни.
Возвратились ночные кошмары.
— Марсела, вам нужно питаться.
— Я не хочу!
Марсела дотронулась ладонью до лба.
Несчастная женщина чувствовала себя не хорошо. С того момента её силы словно отняли, а рвотные спазмы возвращались. В тиши ночей, полных одиночества, Марсела уже чувствовала в своём теле новую жизнь — плод шевелился.
Это пробуждало в женщине двойное ощущение — нескончаемое счастье и уносящую последние силы боль. Марселе не хотелось верить, что опять она жестоко оскорблена! Неужто Жером прервал с ней все связи после того, как настойчиво пытался убедить её в том, что их отношения имеют теперь постоянство, что у них есть будущее, что их связь основана на глубочайшем чувстве? Марсела не желала думать о том, что Жером всего-то использовал её, как и раньше. Жером попросил прощения.
Конечно, это говорит о том, что он её любит, и тем не менее…
— Марсела, так больше нельзя. — Мария обеспокоилась. — Вы заболеете. Подумайте лучше о младенце.
— О младенце Жерома…
На лице Марии морщины стали видны чётче.
— О вашем младенце. Если мистер Пуанти не признает его, вы обязаны…
— Замолчи! Жером поступил так не специально. Он ищет дочь, поэтому остальное ускользает от его глаз.
— Посмотрите правде в глаза.
Марсела смежила веки, паникуя. Ей не хотелось признаться себе самой, что поняла значение взора Пуанти, кинутого ей на последок… Ей не хотелось верить, что он всего-то презирает её.
— Марсела…
Госпожа принудительно улыбнулась:
— Два дня не слишком огромный срок. Я отправлю ему конверт с напоминанием о своём переживании.
— Это напрасная трата времени. Он…
— Я отправлю ему письмо!
В глазах Марии промелькнуло нечто, напоминающее ненависть. Марсела отреклась признаться в эмоциях, обуревавших её.
Она повторила:
— Я отправлю письмо…и ты отнесёшь конверт в его дом. И увидишь… Он вернётся…или отправит ответ в конверте, когда освободится и придёт к нам. Вот увидишь!
Специально развернувшись спиной к Марии, Марсела уселась у письменного стола. Пальцы дёргались, когда она взяла перо.
— Повторюсь, это единственный путь!
Вильям Клейборос помалкивал, оценивающе рассматривая Жерома Пуанти. Он неожиданно ощутил, что в первый раз нашёл в этой персоне качества, которых раньше не видел. Этот новый Пуанти был губернатору незнаком. Клейборос встал из-за стола, неторопливо и глубоко вдыхая, что он проделывал обычно в сложных ситуациях, успокаивая нервозность. Сомнений нет, сейчас именно такая ситуация. Несколько минут назад Жером влетел к нему в кабинет и на ходу обратился к нему, напрочь забыв свою обычную манеру поведения. Клейборос успел подметить в его очах следы паники и что-то злобное, трудно поддающееся определению, отчего спина губернатора покрылась мурашками. Клейборос невольно припомнил требования, которые выдвинула в письме Уитос. Они озадачили его. Капитанша не преследовала никаких меркантильных интересов. Наоборот, она взывала к правде.
Конечно, полной уверенности в том, что капитанша Уитос честна в своих условиях, губернатор не имел. Внезапно это вызвано обычным желанием отомстить Пуанти?
Конечно, Жером отрицал, что в обвинениях, которые выдвинуты в послании капитанши, имеется хотя бы толика правдивости. Но вспоминая прошедшие события, Клейборос припомнил, что первая помощница капитанши вдруг скончалась в тюрьме, а Уитос по-правде обвинила Винсента Гамбироса в ответственности за потопление греческого судна. Раздумывая дальше, Клейборос подумал о том, что если капитанша Уитос невиновна, а Гамбирос — организатор этих преступлений, то обязан иметь союзника, который будет снабжать его сведениями о кораблях, груз которых имеет ценность для пиратов. Но является ли таким союзником Жером Пуанти, его близкий друг и советник? Покопавшись у себя в мыслях, Клейборос подумал, что как раз Пуанти распалял его резковатое неприятие этой капитанши, взывая к строжайшим мерам наказания и предлагая огромное вознаграждение за поимку Уитос, настаивая на том, что она является самой опасной преступницей в Аргосе, прятавшаяся от правового суда. Тогда Клейборос искренне верил, что Жером разделяет его чувство жаркого негодования к особе, наживающейся на крови своих соплеменников. Сейчас же…
Губернатор Клейборос колебался и лицо Жерома густо покраснело. Он напомнил человека, которого сейчас схватит апоплексический удар. Клейборос свёл брови, стоило Пуанти бешено подбежать к нему.
— Как вы можете мешкать, если на карте стоит жизнь моей Габриэль?
И правда, как он может?
— Вы многим рискуете! Если бы провоцировал вас на такую ложь с морячкой Бертой, мне были бы ясны ваши мешканья, но Портерий — дурачок! Предельно понятно, что такого типа наняли лишь потому, что он имеет контакт с поварихой монастыря, которая докладывала ему информацию о расположении комнат в школе и заведённых в ней правилах.
— Я не считаю пирата Портерия дураком. Он…
— Я вам повторю, он — дурачок! И вы — глупец, раз не видите этого!
Стало тихо. Клейборос следил, как Пуанти старается унять своё бешенство. Переключение от ярости к любезности давалось Жерому трудно.
Пуанти загоготал опять:
— Извините меня, Вильям, прошу. Я опечален. Я переживаю за жизнь дочери. Учтите…
— Ладно, Жером.
Пуанти притих, даже дышать перестал.
— Я сообщил, что ладно.
Пуанти оживился, задышал глубже, порывисто.
— Клара, вы куда?
Мужская ладонь тяжело легла ей на плечо.
Клара старалась её убрать, но Петроний держал сильно.
Не замечая любопытных глаз, смотрящих на неё в коридоре борделя мадам Люсиль, Клара тихо, но решительно дала ответ:
— Петроний, пропустите меня! Я говорю, пропустите меня!
— Нет! Нет, если вы сообщите мне, куда направились.
Клара напряглась до невозможности, что никак не вязалось с отличной солнечной погодой.
Женщина зашипела:
— Это вас не касается! Куда хочу, туда и иду! Не заблуждайтесь, я не ваша собственность!
— Клара…
Голос рассудка подсказал Петронию отступить.
Он поразился её внезапной враждебностью.
Два дня назад Клара простила его за тот случай с сестрой, когда она пришла к ней. Петроний верил в это, когда следующим утром вернулся с цветами и самыми искренними извинениями.
Его встретили с такой любовью и теплотой, что с души упал камень. Правда, вернувшись вечерком, Петроний подметил напряжение, растущее в Кларе. Он ощутил, что следующим днём напряжение растёт. В тот вечер он не сумел прийти к Кларе, но уверовался, что обязан зайти к ней, как только освободится. И наконец-то, прибежав к ней с одной лишь мыслью о нежной встрече, он пересекается с Кларой у выхода из борделя, и она ни в какую не желает объяснить ему, куда собралась.
Петроний внимательно поглядел в её лицо.
Женщина тряслась. Её напряжение, так тревожащее его, достигло своего пика. И было кое-что ещё необычное в Кларе…то, что она надела… Петроний решил любой ценой выяснить причины её странного поведения, стиснул ей руку и заволок в маленькую спальню около главного входа. Закрыв дверь, мужчина потребовал от женщины объяснений.
— Зачем вы надели на себя такое платье?