Страница 12 из 21
Вообще для Петровой Лелька была больше чем соседка. Сначала девочки ходили в один садик, потом в одну школу. После восьмого класса Аня перешла в девятый, а Лелька неожиданно для всех решила поступить в кондитерское училище. Надо заметить, что самое вкусное ПТУ на свете пришлось Полянской явно по душе: она радовалась жизни, толстела и доводила до истерики всех окружающих. Родителей тем, что стала пэтэушницей, преподавателей тем, что таскала домой дефицитные кондитерские полуфабрикаты, включая коньяк и какао, а однокурсниц тем, что сжирала приготовленные ими торты и пирожные задолго до того, как их успевал оценить преподаватель.
Однако сладкая жизнь продлилась недолго. Как только Аня закончила школу и поступила в Университет, она решила взять над Лелькой шефство. Девушка уговорила свою соседку подать заявление на подготовительное отделение экономического факультета МГУ. Мол, не получается печь коврижки, так попробуй хотя бы экономически обосновать их существование. Полянская некоторое время сопротивлялась, но под конец согласилась. Родители и пищевая промышленность вздохнули с облегчением.
Затея провалилась, не успев начаться. Промучившись с грехом пополам положенные два семестра, Лелька срезалась на всех до единого переходных экзаменах. Петрова махнула рукой, родители тоже, пищевой промышленности было уже все равно.
Годы шли. Аня училась, Лелька периодически устраивалась на работу и с той же периодичностью с нее вылетала, но ни успехи, ни неудачи не мешали девушкам продолжать дружить. Это была даже не дружба, а старая и устоявшаяся, как свая под Венецией, привычка видеться каждый день, занимать друг у друга деньги, соль или просто поболтать ни о чем. К тому же Полянская обладала бесценным качеством: пока Аня работала за компьютером, Лелька сидела рядом, уставившись в телевизор, и по первой просьбе приносила кофе, бутерброды, не предпринимая попыток завязать беседу или привлечь к себе внимание каким-то иным способом.
Иногда Аля ловила себя на мысли, что Полянская для нее что-то вроде домашнего животного, в самом хорошем смысле этого слова, только ее не надо выгуливать и кормить. Особенно последнее. Питалась Лелька вполне самостоятельно, хотя и неоправданно часто. На крошечной Аниной кухне располневшая Полянская выглядела как Гаргантюа, бессовестно уничтожая и без того скромные продовольственные запасы,
2
В последнее время соседка явно зачастила, Анна поняла это, не найдя в холодильнике даже засохшей колбаски, которую давно надо было выбросить. Она без сожаления захлопнула холодильник и вернулась на исходную позицию, к компьютеру – все равно аппетита никакого. Но вялая злость на подружку все же осталась – при новой работе могла бы и сама продукты приносить. Дело в том, что Лелька недавно опять устроилась на работу в некую американскую фирму, поставляющую то ли соки, то ли консервы, чем несказанно удивила всех окружающих. Никаких особых талантов, кроме трех перечисленных выше, у нее не было, посему зарплата в две тысячи долларов выглядела просто возмутительной. В конце концов соседи и знакомые пришли к единодушному выводу, что в такую сумму оценил похотливый американец верхнюю часть выдающегося Лелькиного тела. Ибо вряд ли за наглость и аппетит стоило платить столько денег.
В прихожей затренькал звонок.
– Открыто, заходите! – крикнула Аня.
– Ну ты, блин, даешь, – пробасила Лелька в коридоре, – по ночам в Москве двери не закрываются только у тебя и в институте Склифосовского. Что с тобой происходит? Болеешь, что ли?
Петрова, запрокинув голову, меланхолично рассматривала выщерблины на потолке.
– Нет. Просто у меня проблемы.
– Проблемы? – Полянская наконец добралась до кухни и сразу же принялась по-хозяйски греметь кастрюлями. – У тебя? Не смеши! Какие у тебя могут быть проблемы? Компьютер не включается?
Анна перевела взгляд с потолка на широкую спину. Говорить с Лелькой о любви хотелось меньше всего, но более подходящей кандидатуры у нее не было. По правде говоря, вообще никакой другой кандидатуры не было. Что ж, другого выхода не остается.
– Юля, я полюбила одного человека.
Полянская медленно обернулась и несколько секунд изучала соседку своими круглыми коровьими глазами, влажными и ничего не выражающими.
– Влюбилась... Да ты с ума сошла, мать! С твоей-то фигурой! – После чего опять повернулась к плите и продолжила стучать крышками. – У тебя есть что пожрать?
– Нет. – Аня откинулась на спинку стула. – Ты все и съела.
– А чего в магазин не сбегаешь? Ну прям как маленькая. – Лелька приподняла могучие плечи. – Влюбилась она, тоже мне проблеяла... Вот у меня коники, это да. Представляешь, мой начальничек, козел заморский, прижал меня сегодня в коридоре и говорит: «Когда мы вас принимали на работу, то договаривались о сверхурочных часах. Приходите вечером ко мне». Нет, ты чуешь? Шишка геморройная. Чего делать, не знаю. Не пойти – уволит. Пойти – трахнет. Чего делать? – повторила она и полезла в шкаф. – У тебя небось даже тараканов нет, всех сожрала.
– Не я, а ты, – вяло повторила Аня, – я уже неделю ничего не ем.
– Иди ты, – фыркнула подруга, продолжая обыск, – действительно так серьезно? И в кого же? Ты ж никуда кроме работы не ходишь, а у вас там одни недоноски...
– А я по телевизору, – еле слышно прошептала Петрова и неожиданно для себя покраснела.
– Чего-чего? – Полянская от удивления даже перестала шарить по полкам.
Аня смущенно теребила уголок скатерти.
– Передача есть такая, «Prima ego», он ее ведет...
– Так он же педик! – Лелька села перед ней, с трудом втиснув свой зад в узкое пространство между шкафом и столом.
– Не педик, а гомосексуалист. Человек с нестандартной половой ориентацией.
– Какая разница, с какой он там ориентацией, – Лелька поправила тяжелую грудь, – педик он и есть педик. – И тут же переключилась на свои проблемы: – Ой, был бы мой козел такой нестандартный, я бы и горя не знала.
– А зачем бы он тебя тогда на работу брал? – Петрова сердито громыхнула стаканом.
– Тоже верно, – вздохнула та. – Ну и чего делать собираешься? Или это у тебя так, дурь осенняя?
Аня прижала ладони к груди и тихим, страстным голосом прошептала:
– Какая дурь! Так измучилась, что аж внутри все болит. Если в ближайшее время ничего не придумаю, то хоть в петлю...
– Да чего тут придумаешь-то? Что его в постель затащить, что тетю Зину из второго подъезда: бес-по-лез-но! – по слогам произнесла Лелька и прислонилась к шкафу. Шкаф угрожающе хрустнул. – К тому же у тебя опыта...
– Мне бы только познакомиться с ним, – тихо продолжала Аня, – а там обязательно что-нибудь придумаю.
– Господи, да что ты можешь придумать-то! Там, на телевизоре, знаешь какие затейники, без тебя уже все давно придумали. Расслабься. Поехали вон лучше к моему американцу, водки выпьем, может, не так противно будет. И почему он не педик? – снова перешла девица к своим проблемам. – Ну вот так, чтобы на работу брать – нормальный, а во все остальное время – нестандартный. Нет в жизни совершенства.
Аня смотрела на подругу странным остановившимся взглядом.
– Эй, ты чего? – заподозрила неладное Полянская.
– Юлька, – наконец страшным голосом произнесла девушка. – Я все поняла – ты одна сможешь меня спасти. Мы должны туда поехать вместе.
– Куда? К американцу, что ли?
– Да к черту твоего американца! На студию. Мы будем участвовать в этой передаче!
Толстуха аж подскочила на месте. Было слышно, как в шкафу посыпались с полок крупы. Лелька испуганно обернулась, но тут же пришла в себя и набросилась на подругу:
– Да ты свихнулась, мать. Нас туда и на порог не пустят.
Но Аня не собиралась отступать.
– Послушай, – ее лицо горело от возбуждения, – мы с тобой давние подруги, всю жизнь были гетеросексуальными...
– Какими?! – завопила Лелька. – Это ты была этой сексуальной... на «г», короче, а я всегда была нормальной. Без всяких там извращений!