Страница 6 из 58
После госпиталя Михайлов снова вернулся на фронт. И снова отважно сражался с фашистами, до самого последнего дня войны. И разница была только в том, что теперь он служил не в 43-й отдельной истребительной противотанковой бригаде резерва Главного командования, а в 66-м артиллерийском полку.
В армии он служил до 1948 года. А потом много лет жил в деревне Апаринки Ленинского района Московской области. Там Михайлов работал шофером, женился. Растил двух дочерей - Галю и Наташу. И рассказывал им о давно отгремевшей войне.
Иногда они спрашивали: "Папа, а фашисты страшные, да? И ты их не боялся, да? Значит, ты - герой, папа?" И он отвечал: "Если фашистов не бояться - не страшные. А вот героем стать не пришлось. Да и разве похож я на героя?" И они с ним соглашались. Верили ему. И была в его словах святая неправда - неправда настоящего человека.
А правду знала только одна девочка, которая жила далеко-далеко от деревни Апаринки, в городе Вильнюсе. И звали эту девочку Люда Клементьева. Училась она в 37-й школе. В классе сидела всегда в левой колонке, на второй парте, вместе со своей подругой Мариной Сидоровой. А самый любимый предмет был у нее литература. Но даже на уроках литературы она думала порой о судьбе старшего сержанта Михайлова.
Поиск героя Люда вела изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Но на все ее письма в разные организации и учреждения отвечали: "не значится", "не проживает", "помочь не можем".
И Марина часто вздыхала: "Что они у тебя, сговорились, что ли?"
Через четыре года Михайлов Владимир Алексеевич, 1923 года рождения, член ВЛКСМ, призванный в ряды Советской Армии в 1941 году Вязниковским райвоенкоматом Владимирской области, был найден. Он жил в одном из городов Южного Урала.
Но это оказался совсем другой человек, хотя все анкетные данные у них сходились. И письмо от него было очередной неудачей: "Здравствуй, Люда! Пожалуйста, не огорчайся, но я не тот Михайлов, которого ты ищешь. В годы Великой Отечественной войны я служил на Дальнем Востоке. Очень хотел бы тебе помочь. Обещаю, что буду опрашивать всех знакомых и незнакомых однофамильцев. Если узнаю что-нибудь существенное, обязательно сообщу".
Шло время. И никто в школе уже не верил, что Клементьева найдет настоящего Михайлова. Даже лучшая подруга не верила. Когда наступил шестой год поиска!
В тот год дочери Михайлова, Галя и Наташа, выписывали "Пионерскую правду". А там, в номере от 8 мая, на второй полосе была напечатана заметка о вильнюсских следопытах - "Листая книгу войны".
Но эту заметку, где рассказывалось о подвиге их отца, Галя и Наташа в газете не заметили. И ничем не смогли помочь Люде Клементьевой, хотя сами тоже были следопытами, собирали материал о подвиге Николая Гастелло.
И телевизор в тот год Михайловы включали каждый вечер, но такую важную, именно им посвященную передачу, никто из них не видел. Владимир Алексеевич задержался на работе. Анна Федоровна хлопотала по хозяйству. А Галя и Наташа ездили в Москву, в Музей Ленина.
Но утром в квартиру к Михайловым заглянул сосед:
- Слушай, Алексеич, не тебя ли одна девочка из Вильнюса разыскивает? Послушай, что вчера говорила по телевизору...
- Да нет, - улыбнулся Михайлов. - Должно быть, однофамилец. Я свои награды давно получил...
А потом Владимир Алексеевич посмотрел на своего соседа так, словно видел его впервые.
- Постой, постой... Говоришь, возле города Вилкавишкиса? И тоже был артиллерист, говоришь? Ничего не понимаю...
В Вильнюс он приехал сразу же после награждения. В поезде все время думал, что же он скажет Люде Клементьевой. Решил, что скажет примерно так:
"Дорогая и хорошая девочка Люда! Ты оказалась права, я действительно Герой Советского Союза. Но как ты раскопала историю о моем награждении, честное слово, понять не могу. Ведь после войны прошло столько лет, что многое просто забылось.
Не знаю, сумею ли вспомнить подробности того боя возле города Вилкавишкиса? Но одно помню точно: фашистских танков было шесть и все они двигались на наши позиции. И наступал мой "последний парад". Говорю, мой, потому что все мои товарищи были убиты и из орудия я вел огонь один. В бою был несколько раз ранен и несколько раз терял сознание. А когда загорелся последний, шестой, танк, я уже ничего не видел и не слышал и в себя пришел только в госпитале.
Врачи мне потом рассказывали, что, открыв глаза, я все кричал: "Огонь!"... "Огонь!", а сам и рукой не мог шевельнуть..."
В следопытском музее 37-й вильнюсской школы на самом видном месте висит карта. На большом, склеенном из четырех листов ватмана полотне подробно и точно рассказывается о ходе боевых действий в операции "Багратион". Красные стрелы смело тянутся с востока на запад. А навстречу им - черные стрелы.
Красные показывают направления главных ударов советских войск на территории Белоруссии и Литвы в 1944 году. А черные - как фашисты пытались задержать наше наступление.
Но карта рассказывает не только о войне. Поверх красных и черных стрел четкими пунктирными линиями идут голубые стрелы. Это - маршруты следопытских походов ребят 37-й школы.
Рядом с голубыми стрелами нарисованы звездочки. Их много. Вот одна из них - возле города Вилкавишкиса. Когда я увидел эту звездочку, то невольно приподнялся на цыпочки, чтобы получше ее рассмотреть.
Памятник на косе
На острие удара
- "Береза"! "Береза"! Я-"Сосна"! - усталым, почти умоляющим голосом запрашивала радистка.
И потому, как она запрашивала, командир полка понял: на связь радистка надеется. И все, кто находились в штабной землянке, жили этой надеждой.
- "Береза"! "Береза!"...
Но "Береза" молчала. В том, что она молчала, казалось, не было ничего удивительного. После того как вызывают "огонь на себя", на связь, как правило, не выходят!
"И все-таки они живы, - думал командир полка, оценивая создавшуюся ситуацию. - Во-первых, в квадрате ноль-четыре идет бой. И значит, разведгруппа выполняет поставленную перед ней задачу. А во-вторых, - там Полозков! А на Полозкова можно рассчитывать как на самого себя..."
В ночь с 28 на 29 января 1945 года о штурмовой разведгруппе капитана Полозкова думали и беспокоились не только в штабе полка, но и в штабе дивизии, и в штабе корпуса. В оперативном плане командования Полозков был на острие главного удара. Умелые действия разведгруппы могли решить многое.
Узкая, стокилометровой длины коса Курши-Нерия вытянулась в море от Клайпеды до Кенигсберга.
По этой узкой полоске суши фашистский гарнизон в Клайпеде получал подкрепления и боеприпасы. Единственная надежда окруженных в городе фашистов. Последняя ниточка, за которую они могли еще держаться.
И вот Полозков эту ниточку перерезал. Тридцать смельчаков во главе с капитаном переправились по льду залива на берег, занятый врагами. Теперь от Полозкова требовалось только одно: любой ценой сохранить захваченный на косе плацдарм. 113-й полк уже шел на выручку к Полозкову. А за полком в дело вступит дивизия, за дивизией - корпус.
Когда передовые подразделения полка отошли от берега метров на триста - четыреста, всем стало ясно - самое трудное будет на середине залива. Именно там противник откроет по ним огонь. Он сделает это так, чтобы не было пути ни вперед, ни назад.
Опасность приближалась с каждой минутой. Желтый осколок луны выглянул из-за дальнего леса и тут же спрятался. Трассирующие пулеметные очереди, шипя и искрясь, резали морозный воздух. И со стороны могло показаться, что два противоположных берега скрестили над заливом свои огненные шпаги.