Дети города

Корпулентная генеральша «держала в кулаке» и своего мужа, и сына, не позволяя им «никаких вольностей». И хотя многие знакомые и друзья семьи давно знали о том, что у генерала время от времени появляется то одна, то другая любовница, дом и семья, для него всегда были на первом месте. Не могло и речи быть о том, чтобы генерал вдруг не пришел к ужину домой, не говоря уже о том, что не явился бы ночевать, утонув и забывшись в объятиях новой любовницы.

Таких же правил придерживался и Стас, муж Ираиды. Где и с кем он все чаще «задерживался» после работы – Ираида не знала, но зато хорошо знала, что каждый день вечером Стасик вернется и ляжет в супружескую постель. Правда, чаще всего лишь затем, чтобы просто выспаться.

Иногда, с годами все реже и реже, Стасик вспоминал о супружеском долге, и «одаривал» Ираиду быстрым, не дающим ей никакого удовольствия, сексом, после которого переворачивался на другой бок и, оставив жене возможность любоваться его широкой спиной, храпел до утра.

Но это было давно. Еще при жизни свекрови.

Обширный инфаркт швырнул оземь пышущую здоровьем женщину, оставив всех в недоумении: как такое могло случиться? Ведь, вроде бы, никогда не болела, ни на что не жаловалась. А вот поди ж ты. Случилось.

Варвару похоронили на центральной аллее Второго кладбища, и семья попыталась жить уже без неё.

Правда, все очень скоро поняли, что из попытки этой вряд ли получится хоть что-то.

Генерал, свекор Ираиды, озлобился на весь мир. Не зная чем себя занять, нашел «новую забаву», оскорбляя и унижая свою невестку и внучку. Не уставал повторять, что «эти сучки» должны всегда помнить в чьем доме они живут и чем ему обязаны.

Вообще-то, Ираида давно привыкла к придиркам свекра и старалась пропускать их мимо ушей, хотя, удавалось ей это не всегда. Свекровь, не слишком-то и вникая в суть конфликта, махала снисходительно рукой: «Не обращай внимания. Характер у него такой. Я вон всю жизнь мирюсь с его гэцами».

Ираида, вздохнув, отправлялась в свою комнату, вспоминая по дороге, как из генеральской спальни, частенько, раздается такой ор, что не осведомленным о скандале, остался бы только глухой. Многие конфликты в генеральской семье решались при помощи крика. Орали все и на всех. Орали до хрипоты. А потом, устав, как ни в чем ни бывало, шли в кухню ужинать или пить чай.

Ираида к подобному не привыкла и так не умела.

Её тишайший папочка и утонченная мамочка дома разговаривали чуть ли не шепотом. «Опуститься» до того, чтобы кричать друг на друга, веселя этим соседей – нет, это было не про них и не для них.

Ираида вышла замуж почти в двадцать лет, и «переучиваться», принимать иную модель поведения в семье – для неё было поздно. Да и не хотела она ни на кого орать, никого оскорблять. Тем боле, что от мужа, любимого ею до сегодняшнего дня, в свой адрес Ираида не слышала ни оскорблений, ни крика.

Правда, через несколько лет после замужества, Ираида ловила себя на мысли, что в жизни Стаса ей отводиться все меньше и меньше места. Что она из некогда любимой женщины понемногу превращается для него в бессловесный предмет мебели. Стас живет своей жизнью, не удостаивая жену даже простого разговора. Так, буркнет «привет» вечером, придя с работы, и «пока» утром, на работу собираясь, вот и все общение. Собиралась семья вместе только за ужином, но и тогда Стас больше разговаривал с отцом или матерью, а не с нею, законной женой.

Но так было, пока была жива свекровь. После её смерти совместные ужины прекратились.

Ираиду нельзя было назвать умелой кулинаркой. Все эти кухонные хитрости не прельщали пианистку с тонкими пальчиками, да и Варвара не настаивала на том, чтобы юная жена училась готовить. А потому, попробовав собрать остатки семьи за столом вскоре после похорон свекрови, увидев недоуменный взгляд дочери, поковырявшей вилкой еду и спросившей: «Мама, это что»? Услышав, что думает по поводу её стряпни свекор, не стеснившийся в выражениях при оценке кулинарных талантов невестки. Заметив презрительную ухмылку Стаса, которой не стал озвучивать своего мнения по поводу еды, а просто выбросил все в помойное ведро, идею с семейными ужинами Ираида оставила. Тем боле, что дочь обедает в школьной столовой, Стас тоже кормится в перерыв в одном из близлежащих ресторанов, она сама, вместе с нянечками и воспитателями, ест в детском саду, ну а чем напихивает утробу генерал – её интересовало меньше всего.

Варвара Кузьминична умерла вскоре после нового года, и за время до выпускных экзаменов у дочери, до того момента, пока школьные обеды перестали быть от слова совсем, Ираида так привыкла к тому, что девушка не нуждается в ней, как в кормилице, что заострять внимание на вопросе, а что же будет дальше, она не стала. Как-то будет.

При воспоминании о дочери, Ираида горько вздохнула.

Нет, она, конечно, понимает, что «сбагрила» дочь на руки бабушке еще в месячном возрасте, но ведь, в любом случае – она мать! И нельзя девочке относиться так пренебрежительно к той, что её родила! Ладно еще, когда была жива Варвара Кузьминична. Ираида понимала, что её дочь под неусыпным надзором и не волновалась за ребенка, но, когда, уже после похорон, она попыталась о чем-то спросить Стеллу, девушка недоуменно уставилась на неё: « Тебе чего»? Как будто не мать задала вопрос, а чужая тётка.

Ираида растерялась и опешила. В голосе девушки, в её тоне, послышались дедовские нотки. Казалось, что еще немного и дочь начнет орать на неё так же, как и генерал. Пробормотав в ответ что-то невразумительное, Ираида ретировалась, как всегда, спрятавшись в своей комнате, оставив Стеллу наедине с её мыслями и переживаниями.

После окончания школы, Стелла собралась поступать в институт. На вопрос Ираиды, в какой именно, дочь пожала плечами: «А тебе не все равно»?

Нет. Ей было не все равно! Но её мнение для Стеллы абсолютно ничего не значило, и с этим приходилось мириться, потому, как после еще одной попытки сблизиться с дочерью, она услышала грубый окрик: «Пошла ты! Не лезь в мою жизнь»! После этого Ираида перестала говорить с дочерью на все темы, кроме бытовых, правда, она всегда старалась «взять сторону» Стеллы, когда у той разгорался скандал с дедом. А скандалы эти, по поводу и без, стали уже нормой в огромной генеральской квартире.

В какой институт поступила Стелла, да и поступила ли вообще – Ираида не имела понятия. Когда она спросила об этом у Стаса, муж только хмыкнул в ответ:

– Учится. Да ей это, я думаю, не обязательно.

– Что ты имеешь виду? – удивилась Ираида.

– Выскочит замуж за какого-нибудь моряка, рангом повыше, и будет дома его бабло транжирить, пока муженек в морях корячится. Не она первая, не она последняя, – ответил муж.

На этом разговор о будущем дочери был окончен. Ираида, правда попыталась еще о чем-то спросить, но услышала в ответ:

– Не нагружай. Дай покоя!

Голос мужа зазвучал громко, с приказными нотками, и Ираида, сжавшись в комок от предчувствия скандала, задавать вопросы перестала и «дала покоя» уставшему Стасику.

Собираясь на работу в детский сад, Ираида видела, как её дочь, дорого одетая и ярко накрашенная, куда-то идет. Вот только куда? Об этом её уведомлять никто не собирался.

«Ну и ладно, – думала Ираида, – у девочки дедов характер, уж она-то себя в обиду не даст»!

Вобщем, за прошедшие годы, Ираида полностью смирилась с тем, что она стала пустым местом для дочери и мужа. А для свекра – девочкой для битья, на которой очень просто размять генеральский голос, когда никого другого поблизости нет.

Ираида вошла в арку дома, посмотрела на соседок, о чем-то сплетничающих на скамейке, тихо поздоровалась и юркнула в подъезд.

– Господи, вот уж овца, – услышала брошенные вслед обидные слова, – и живут же такие: ни рыба ни мясо.

Собеседницы подержали говорившую дружным смехом.

Валерчик

Совсем тихо, где-то в другой половине квартиры, совершено не огромной, а даже наоборот: крохотной хрущевки-распашонки, там, где расположена кухня, пела утренний гимн радиоточка.