Страница 34 из 91
— Твою я замочила, да и придется ее потом починить, а эта пока цела. Она, наверное, велика, но зато не мала!
Сан Саныч примерил ее, взглянул на себя в зеркало. Модная рубашка из темно-синего вельвета с тонким продольным рубчиком стоила сорок или пятьдесят долларов, не меньше — и явно покупалась на плечистого Климова или кого-то на него похожего.
— Можно я вам ее подарю? — Нина порозовела, произнося эту фразу. — Надеюсь, вас это не обидит?
— Наоборот, я люблю большие рубашки! — заулыбавшись, театрально воскликнул он.
— Я рада, что угодила подарком.
— У меня никогда не было такой красивой и дорогой рубашки! — признался Сан Саныч.
Выбежал Саша, принес вилки, ножи и тарелки, положил их на стол.
— Мам, а сыр с колбасой принести?
— Принеси.
Он снова убежал на кухню.
— У вас теперь есть свой сын, и вам ни к чему взваливать на себя новую обузу! — строгим, почти официальным голосом негромко, чтобы не слышал Саша, проговорила она.
— Вы это серьезно? — Его лицо мгновенно погрустнело, и она сразу заметила эту перемену.
— Нет, но сами подумайте! Вы же искали своего сына! Своего, а не моего…
Прибежал Саша, и она снова замолчала.
— Вы поругались?
— Нет, что ты! — заулыбался фотограф. — У меня просто рана болит, вот мы и молчим.
Сан Саныч сжал плечо, куда отдавала боль, увидел с каким сочувствием Сашка смотрит на него.
— Тебе было больно?
— Немного. Но твоя мама настоящий врач! Она забинтовала мне рану, смазала йодом и почти заглушила боль, но та еще кусается, шипит, будто змея, вот мы молчим и слушаем, как она шипит, чтобы понять, скоро издохнет или нет.
Саша слушал, веря всему.
— Саша, ты поди игрушки пока убери, что ли, — подсказала Нина.
Саша убежал.
— Так вот я хотела сказать…
— Я все понял, а теперь послушайте, что я хочу сказать! Если лично я вам не нравлюсь, это в конечном счете ваше дело, но у меня могут ведь быть два сына, в этом ничего такого нет, поскольку они от разных жен. С одной я окончательно развелся, а с другой… — шепотом выговорил Сан Саныч и посмотрел на Нину. — А с другой я вроде бы и не собирался разводиться, но если она будет настаивать, я подчинюсь, только важно, чтобы в любом случае у мальчика был отец, которого бы он любил. Понимаете?
Она не ответила ему, глядя в сторону.
— Вы делаете это из жалости?
— Нет, я просто люблю детей и всегда хотел быть многодетным отцом. Человек десять-одиннадцать, восседать, как патриарх, во главе стола, учить мудрости, ну и так далее, — он улыбнулся.
— А кто вас ранил?
— Тот самый кровожадный маньяк, за которого меня хочет выдать Климов. Вот я и возмечтал его скрутить и сдать на радость капитану, чтобы он оставил меня в покое, да и вас тоже. Но тот оказался слишком прытким. Не подфартило, как говорят!
— А где вы его нашли?
— Случайно. Зашел в бар, чтоб вам позвонить, а он там сидит, яичницу уплетает, паскуда!
— А как вы его узнали? Ах, да! — Она усмехнулась. — Неужели вы так похожи?
— Да я бы не сказал. Совсем даже нет. Так, легкое сходство в абрисе лица!.. — Сан Саныч взглянул на себя в зеркало. — Хотя даже его нет! Совсем никакого! Он мозгляк! Такая скользкая, мерзкая медуза! Очень ядовитая к тому же! Но я его немного напугал. Он с такой резвостью уносил ноги из подворотни, что теперь дня два-три будет отлеживаться в берлоге!
— А потом?
— Потом, как утверждают психологи, станет вдвое опаснее. И для меня тоже! Вот найти бы его сейчас, за эти дни! Но у меня никаких зацепок…
Он вдруг подумал: если маньяк так лихо вел его по Сретенке, а потом свернул в один из переулков перед метро «Сухаревская», то, значит, эти места потрошитель хорошо знает и живет где-то рядом. Но район большой, и Сан Саныч один его не перешерстит.
— А сына вы видели? — не удержавшись, спросила Нина, но появился Саша, разговор пришлось прервать, и они сели ужинать.
После ужина Нина пошла стелить сыну постель, а он обнял отца, упрашивая почитать ему сказку.
— Ладно, почитаю! — пообещал Сан Саныч.
— А ты сегодня останешься у нас? — шепотом спросил Саша.
— Еще не знаю…
— Оставайся!
— Попробую! — Смирнов подмигнул ему. — Хорошо, я останусь, но сказку прочитаю тебе утром, договорились? Мне надо о многом поговорить с мамой. Ты не против?
— Я не против.
Сашка крепко прижался к нему, поцеловал в ухо, и у Сан Саныча защемило сердце: где теперь его Сашка, что поделывает и не проклинает ли тот момент, когда родился на белый свет? Неужели завтра все окончательно прояснится? А в том, что оба маленьких Сан Саныча непременно подружатся и у него будет два отличных сына, он не сомневался. И это будут два лучших его автопортрета.
Уложив сына, Нина вернулась, и они отправились на кухню пить чай.
— Я тут самовольничать стал, вы уж меня извините! Пообещал Саше, что останусь у вас…
Нина вдруг покраснела, словно речь шла о чем-то запретном.
— У меня, сами видели, есть где приткнуться, но он начал настаивать, и я сдался!
— Конечно, оставайтесь, зачем в холод тащиться, да и рукав куртки я застирала, надо будет утром аккуратно зашить или заклеить, у вас ведь нет другой?
— Пока нет.
— Ну вот видите! А в таком виде вас обязательно остановят! Плечо болит?
— Немного.
— Лишь бы воспаления не было. Хотя я хорошо рану промыла. К счастью, ока оказалась неглубокая.
— Меня кожаный пиджак спас, кожа у него грубая, монгольская, иначе бы до кости, гаденыш, пропорол!
— А я так испугалась! — наливая чай, улыбнулась Нина. — Куртка кровью набухла, а вы стоите, как будто ничего не случилось, только лицо бледное, ни кровиночки!
— У меня судьба такая: вечно вляпываться в истории! — махнул он рукой.
— Вы просто деятельный человек. Другой бы за этим грязным маньяком ни за что бы не погнался, даже если б узнал. Чего проще? Опустил бы голову, вылакал свое пиво и отправился искать другой телефон. Все просто. А вы конечно же сразу в стойку и помчались на всех парусах!
Она рассуждала таким тоном, что было непонятно, осуждает Нина такие замашки его натуры или одобряет, потому-то Смирнов, не удержавшись, спросил:
— А вам что больше по душе?
— В смысле?
— Ну, какой типаж ближе?
— Конечно, деятельный! — Она даже смутилась. — Кому нравятся равнодушные люди?!
— Но ведь от этих шебутных одно беспокойство! Они каждой дырке затычка! — усмехнулся он.
— Но ведь вы, по-моему, не такой, — тихо заметила она. — Вы еще и художник, умеете наблюдать, слушать, подмечать многие вещи. Разве не так?
Смирнов перехватил ее взгляд, пожал плечами, дотронулся до ее руки, но Нина, помедлив, убрала ее. Она поднялась, достала ту самую коробку конфет, которую принес Сан Саныч.
— У меня есть одна подруга с юности, так вот когда мы с ней учились в институте, то дружно гусарили. Нам хотелось, к примеру, пойти в ресторан, выпить шампанского, вкусно поесть, и мы снимали двух парней, строили им глазки, заставляли их вести нас в ресторан, обещая неземные радости, и те сорили деньгами, ублажая наши желудки, а в последний момент, когда случайные дружки требовали расплаты и собирались везти в укромное местечко, мы лихо сбегали, придумывая разные причины. Конечно, мы рисковали и могли жестоко поплатиться за свой обман, но мы не выбирали крутых парней, искали интеллигентных и денежных, и нам все удавалось. А потом Танька пошла одна и провалилась. Резвый хахаль ее не отпустил и заставил отработать скромный ужин по полной, что называется, программе, но она осталась довольна, ибо скромницей никогда не слыла. В институте и у меня были бойфренды, мы и с мужем так познакомились, сначала через легкую интрижку, но после развода и с появлением Сашки я вдруг заметила, как резко изменилась. Забавно, правда?
— Ну почему? — удивился он. — Наоборот, было бы нелепым другое, если б вы, заимев ребенка, задрав хвост, грубо говоря, помчались за удовольствиями!