В космосе холодно

– Меня Метриус спас, – шепнула Сол. – А я и не знала, что он твой брат. Хотя... мне стоило догадаться. Вы с ним похожи... немного.

– Что ж, – Альтаир усмехнулся. – Теперь мне есть за что сказать ему спасибо. А я обязан жизнью Хенрику. То, что ему удалось справиться с кораблём, – просто фантастика. Мальчишка или гений, или прима. Надо бы сделать ему генетический анализ. Вот уж не думал, что на Йорфсе тоже водятся примы.

– Инфрактум, – пробормотала Сол.

– Что?

– Инфрактум. Теперь это официальное наименование Йорфса. Альт, у нас тут столько всего случилось, пока тебя не было... – Сол плотнее прижалась к его груди, чувствуя себя так уютно и безопасно, как никогда в жизни. – Йорфс официально принят в Единство. И Метриус теперь на нашей стороне, представляешь?

– Честно говоря, с трудом. Но рад, что в его случае здравый смысл перевесил карьеризм и бессмысленные амбиции. – Он посмотрел на приборную панель, на центральный монитор, где до сих пор значился выбранный курс. – Ты куда-то собиралась?

Сол мотнула головой.

– Теперь это уже не имеет никакого значения. Хотя... Давай улетим отсюда.

– Куда?

– Куда-нибудь, – она взяла его руку, их пальцы переплелись. – Говорят же, что лучше там, где нас нет. Вот и проверим, так ли это. Только... – она вспомнила, как странно повел себя Вольтурис.

– Только что?.. – повторил Альтаир.

– Мой корабль... Он почему-то не слушается меня. Вот, гляди... – свободной рукой Сол дотянулась до штурвала и обратилась к Вольтурису: – Автопилот. Взлетаем.

Без лишних слов корабль подчинился. Вспыхнула подсветка приборной панели, с сочным "чпок" закрылся шлюз, двигатель зажужжал на две октавы выше, чисто и тонко.

– Выходит, саботаж окончен? – на всякий случай уточнила Сол. – В чём же была причина?

– А разве это не очевидно? – флегматично отозвался корабль, и в механическом голосе ей послышалась тонкая, едва различимая ирония.

И вдруг её осенило.

– Ты видел... – догадалась Сол. – Видел, понял и не сообщил мне! – Она хотела высказать Вольтурису всё, что она о нём думала, но Альтаир не дал ей такой возможности.

Когда они оторвались друг от друга, задыхаясь от счастья, корабль уже вышел на высокую орбиту и покорно ждал дальнейших распоряжений.

Космос ближе, чем кажется: всего в часе езды, – если, конечно, твой автомобиль способен ехать вверх.

Когда-нибудь она расскажет Альтаиру обо всём, что произошло за эти недели отчаяния, безнадёжности и одиночества: как она избороздила несчастный спутник вдоль и поперёк, силясь отыскать хоть какие-то следы, как в окрестностях Либера её перехватили патрульные катера Умбры, как они долго уговаривали вернуться к ним пилотом пусть даже на четверть ставки, как её встречали фригоны, когда она прилетела на Адамант за доктором Легрантом – с почётом, достойным богов, а вождь Эфери-тау заявил, что с самого начала знал: она справится, ведь звёзды поведали ему обо всём задолго до её возвращения.

Когда-нибудь, но не сейчас.

В конце концов, не одни лишь фригоны способны заглядывать в будущее, читая его туманные намёки и знаки в танцах созвездий и планет. Люди тоже способны на это: видеть то, что не видно глазу, слышать то, что недоступно уху, ощущать то, что ещё не произошло. И для этого не нужно быть примой: нужно всего лишь научиться слушать своё сердце и доверять его тихому шёпоту.

Когда-нибудь Альтаир расскажет ей всё в подробностях: как Хенрик не раздумывая бросился на помощь, услышав роковой сигнал, понимая, что может и не вернуться, как, не имея никакого опыта пилотирования, действуя на чистой интуиции и обрывочных знаниях, полученных от Жака, мальчишка ухитрился довести корабль до источника сигнала, прилуниться и затащить его на борт, как они кружили по орбите, постепенно снижаясь, как едва не упали, задев фюзеляжем высокие сосны, как пробирались сквозь девственные леса, надеясь выйти к цивилизации, ели кедровые орехи, пили воду из ручья, грелись ночами у костра...

Когда-нибудь, но не сейчас.

В конце концов, все злоключения прошлого не стоят того, чтобы омрачать ими радость встречи с тем, кто тебе небезразличен. Небезразличен настолько, что ты не знаешь, как жить без него. А примитивные превратности судьбы, такие, как голод и холод, – по большому счёту, мелочи на фоне настоящих, истинных бед, которые не растопишь тёплой задушевной беседой и не растворишь чашкой горячего шоколада.

В космосе ведь тоже холодно – это известно каждому, кому довелось здесь побывать.

В космосе холодно – но тем ценнее тепло искренних и подлинных чувств. Ведь если существует холод – значит, должно быть и тепло. Если в мире есть место тьме – найдётся местечко и свету.

И как бы ни была сильна тьма, пока остаются храбрецы, несущие в себе свет и готовые делиться им с теми, кто нуждается в нём, – тьма раз за разом будет терпеть поражение.

Апрель – декабрь 2020, Санкт-Петербург