Будьте моим мужем

Из дверного проема в прихожей просматривались принадлежности для ремонта — кисти, рулетка, рулоны обоев, банки с краской, какие-то тряпки, сложенные на полу возле стены. Но краской не воняло, окна — нараспашку — ремонт явно не начинали, обои не клеили.

— Ремонт когда планируешь начинать?

Я внимательно смотрел на нее, поэтому и не укрылось от меня, как опустились плечи, как она сникла, погрустнела еще больше после моих слов.

— Не знаю теперь, начинать ли его вообще…

— Почему?

— Теперь, вроде как, он не сильно-то и нужен…

— Может, я как-то помочь могу?

Она с грустной улыбкой посмотрела мне прямо в глаза и, видимо, желая просто пошутить, сказала:

— Можешь. Стань моим мужем…

9. Эмма

Он сел на Андрюшино место. И мне было это неприятно. Хотя умом я, конечно, понимала, что чужому человеку невдомек, что именно на этом стуле, за этой стороной стола, у окна, любил когда-то сидеть мой муж. И так уж повелось в нашей семье, что ни я, ни дети, ни Вера Васильевна, если ужинала или обедала у нас, никогда на него не садились. Ютились за небольшим столом в маленькой кухоньке, вмещались с трудом, но не смели… Хотя ведь глупость конечно, Андрей все равно никогда больше…

Естественно не сказала ему ничего. Размешивая ложкой отсутствующий в чашке чая сахар, я рассматривала его. Интересное мужское лицо — чернобровое, кареглазое, с небольшой темной щетиной, короткий ёжик волос… "Каждый день ему бриться приходится, — почему-то подумалось вдруг — такие мужики, с повышенной волосатостью, быстро зарастают".

Руки тоже волосатые, крепкие, с сильными крупными пальцами. На них я снова зависла, как говорит Кирилл. Руки Павла волновали меня. Почему-то именно на них мне хотелось смотреть — как эти пальцы отламывают кусочки хлеба и аккуратно отправляют в рот, как держат ложку. И ведь понимала, что некрасиво это, нельзя так навязчиво следить за человеком, тем более, когда он ест. Но снова и снова ловила себя на том, что смотрю… И думала, что, конечно же, пялюсь на них исключительно, как художник…

В толк взять не могла — зачем этому незнакомому человеку нужно помогать нам! Зачем он возится с Кириллом? Зачем мне вчера шкафчик вешал? Конечно, первая мысль моя была, что это Павел ко мне так подкатывает. Но ведь намекнул бы уже — такие, как этот, самоуверенные, знающие себе цену, они вокруг да около ходить не будут, так и скажут: "Ты мне нравишься, пошли в…" Куда именно такие, как он, чаще всего приглашают женщин, я не знала. Ну как, была пара мыслей на этот счет, но он спрашивал, я отвечала, и сосредоточиться, чтобы додумать ее, не получалось.

И если поначалу, вчера еще, он казался в моей квартире неким чуждым элементом, то сегодня, сейчас, когда в спальне Кирилл что-то тихонько говорил Полинке — скорее всего уговаривал укладываться спать, и ни в коем случае не ходить сюда в кухню. Та, конечно же, извелась от любопытства — кто это к нам заявился посреди ночи. И вот на фоне их тихих голосов, на фоне привычного запаха обыкновенного супа, усталый вид чужого мужчины был неожиданно нормальным, естественным…

Я успокоилась, где-то на подсознательном уровне понимая, что ничего плохого именно он ни мне, ни моим детям не сделает. И поэтому на вопрос Павла, мог бы он мне чем-то помочь, просто пошутила:

— Можешь. Женись на мне.

Ну, чем он мне мог помочь еще? Итак, немало сделал! Я засмеялась, радуясь смешной шутке. Но он почему-то юмор не оценил — смотрел оценивающе, приподняв широкую бровь.

— Это решит все твои проблемы? — и ведь не шутит в ответ! Наоборот, спрашивает спокойно и серьезно.

— Ну, все, конечно, не решит, но… Да пошутила я! Я не серьезно! Я ж тебя знаю всего-то два дня, и то, кроме имени и того, что у тебя есть магазин спорттоваров — ничего совершенно… Шучу я. Шучу!

Но Павел смеяться не торопился.

— Ты задолжала коллекторам? Не оплатила кредит?

— Да не-е-ет, — протянула я удивленно, с чего вдруг?

— Тебя достает какой-нибудь му… хм, навязчивый поклонник?

— Да нет же! Никто не достает! — еще более удивленно отвечала я.

— У тебя болеет кто-то из родственников и нужна серьезная операция? Ты ищешь деньги?

— Нет. Никто не болеет. Не ищу…

— Тогда зачем тебе нужен муж? Только не говори, что я, которого ты полчаса назад считала извращенцем и маньяком, просто нравлюсь тебе, как мужик!

Вот вляпалась! И кто меня тянул за язык — он бы сейчас уже суп доел и домой поехал! Я, вроде как, накормила — отблагодарила за Кирюху… Но нет же, выдала ему эту фразу дебильную, а он — вон какой! Выпытает теперь всю подноготную! А может, рассказать ему? И, не успев додумать свою мысль до конца, я уже начала выкладывать абсолютно чужому человеку, уставшему, и без того оказавшему мне немалую услугу, все свои проблемы:

— Ты сейчас, конечно, скажешь мне, что я дура. Мне это уже многие успели сказать — друзья в институте, Славик с Любой — кумовья мои, сестра… Одна Вера Васильевна, это свекровь моя, одобрила. Дело в том, что… ну, я — преподаватель рисования, живописи, понимаешь? Детей учу. В институте на худграфе работаю и еще два раза в неделю на полставки — в детском доме. С начала лета заведующая детским домом попросила меня группу маленьких взять — пяти-шестилеток. Там мальчик есть, — чем ближе подходил этот момент, когда мне нужно было объяснить, чем задел меня мальчик из детского дома, тем абсурднее мне этот факт казался — ну, право слово, свекровь моя готова была искать сходство с единственным погибшим сыном у любого человека, но я-то… — Его Андреем зовут… как моего мужа погибшего… и он похож очень… и глаза и волосы черные… и взгляд… и поворот головы… мне кажется, даже форма ногтей у него такая же…

Вывалив это все, несмело подняла взгляд. Павел все также спокойно смотрел на меня, будто бы все правильно я говорю, будто бы это все реально возможно, и так часто в жизни бывает. Он не торопил меня, не задавал наводящих вопросов, просто смотрел, чуть прищурившись, и я решилась продолжить:

— Я хочу… хотела взять Андрюшу к себе, под опеку сначала, потом, когда немного обвыкнет, обживется, усыновить его. Поэтому и ремонт затеяла. Но оказалось, что он паре семейной, бездетной, понравился. Заведующая сказала, что предпочтительнее в таких случаях всегда полная семья. Вот.

— То есть ты хочешь, чтобы я на тебе женился формально? Просто штамп в паспорт нужен, чтобы мальчика взять из детдома?

Я не могла понять по тону, по вопросу, как Павел отнесся к тому, что я рассказала, и что он думает, что вкладывает в этот свой вопрос. Поэтому не знала, как ответить.

— Я просто ляпнула, не подумав. Это сейчас — моя главная проблема. Понимаешь, ему нельзя в интернате оставаться — он домашний, он мучается там, он не разговаривает, потому что мать свою увидел мертвой, повешенной. И может быть, ему и правда, будет лучше в этой семье. Его там полюбят, он со временем оттает, отзовется… Но я уже его люблю.

10. Павел

Вот передо мною сидит женщина, которая… что? Как понять, как описать ее? Любит детей? Пожалела чужого ребенка так, что готова взвалить себе на шею еще одну проблему в довершение всех тех, что уже там находятся? Или… ну это вообще казалось мне нереальным… неужели так любила мужа, что из-за сходства мальчика с ним решилась на такое? Мои брови неудержимо ползли вверх — я слабо представлял себе саму вероятность таких сильных чувств. Моя-то жена бывшая просто развелась, когда я сел в тюрьму. Хотя ведь и срок был невелик — всего год, и посадили меня вовсе не по какой-либо жуткой статье. И деньги были — бизнес все также работал, принося доход, потому что оформлен был на моего отца.

А тут… муж пять лет назад погиб, а Эмма в память о нем, найдя какие-то внешние сходства, хочет взять из приюта ребенка!

Она рассказывала. Я слушал. И… завидывал этому незнакомому мне, погибшему мужику… Наверное, он был счастлив с такой вот, искренне любящей, женщиной.