Будущее непределенное

Он потянулся за ведерком и тут же чуть не пробил головой днище лодки. Чертыхаясь и отплевываясь, он сел, убрался подальше от гребцов, чтобы не мешать им, и принялся черпать.

Он черпал и черпал, его руки уже готовы были оторваться, ночь превратилась в сплошной кошмар из ведер и ледяной воды. Проклятое древнее корыто с каждым новым столкновением текло все сильнее. Вода каталась по днищу взад и вперед, и он едва не тонул в ней. Он то погружался в воду, захлебываясь ею, то оказывался лежащим на мокром дне лодки, а затем новая волна швыряла его спиной на банку.

Местуотер слился с Сальторуотером, который впадал в Мидлуотер, а тот, в свою очередь, — в Таргуотер, разлившийся на несколько миль вокруг и затопивший поля и леса. Течение не замедлилось, но сделалось чуть ровнее. Лодка реже сталкивалась с обломками, и это было очень кстати, ибо посудина погружалась в воду все сильнее. Солдаты все чаще использовали весла для того, чтобы грести, и все реже для того, чтобы отталкиваться ими, стараясь удерживать полную воды лодку в главном русле, подальше от полупогруженных деревьев и изгородей, напоминавших о том, что здесь когда-то был берег.

Дош уже работал из последних сил. Вода в лодке прибывала. В конце концов один из таргианцев отобрал у него ведерко и начал отчерпывать воду в три раза быстрее его. Дош вернулся на кормовую банку, съежился калачиком и попытался хоть немного согреться.

Первые лучи рассвета тронули небо, от реки начал подниматься туман. Из дымки на них надвигался мост. Сержант выкрикнул приказы, весла скрипнули в уключинах, лодка вильнула, выпрямилась и устремилась в треугольник бурлящей воды между двумя устоями. Пролет мелькнул всего в нескольких дюймах над их головами, и нос лодки исчез в белой пене. Несколько мгновений казалось, что они вот-вот пойдут ко дну. Дош цеплялся за клюз, чтобы его не смыло за борт. Солдат с ведерком снова принялся черпать — лодка все еще держалась на плаву. Другой солдат отложил весло и тоже начал черпать.

Промокший до нитки, дрожащий Дош смотрел вперед, в призрачный туман, прикидывая возможности побега. Солдаты кричали и махали руками, узнавая одним им известные ориентиры. Им явно оставалось совсем немного до Тарга, но и до окончательного потопления было недолго. И если им вздумалось бы выбросить за борт лишний груз, Дош знал, кто будет этим грузом. Река текла здесь почти вровень с верхом дамбы, выше уровня полей. Из тумана выплывали и пропадали за кормой неясные очертания деревьев и домов.

Солдаты были измождены не меньше его. Вопли сержанта делались все громче и тревожнее, двое продолжавших еще грести солдат пытались подчиняться им, потом рулевой сам взялся за третье весло, но их усилия ни к чему не привели. Неодолимое течение несло лодку почти вплотную к откосу дамбы, крутому, глинистому, местами подмытому, так что деревья наклонились к воде, нависая над ней или вообще плавая в ней наподобие бакенов, удерживаемые на месте только оставшимися корнями. Лодку сунуло носом в берег, опасно накренило, потом поток подхватил ее и понес кормой вперед прямо в переплетение ветвей и прочего хлама, угрожающе скрежетавших по дну и бортам. Таргианцы бросились на дно лодки. Когда лодка снова начала набирать скорость, Дош увидел прямо по курсу толстый ствол и встал.

Удар чуть не выбил из него дух. Он царапал кору одеревенелыми пальцами, пытаясь удержаться. Чья-то голова ударила его по ногам, лишив опоры. А потом он лежал на стволе; лодка исчезла. Его убежище угрожающе тряслось и клонилось к темной воде, кипевшей под ним. Он с трудом подтянул ноги и лежал, дрожа и борясь с приступами тошноты. Он смог! Он убежал!

Дерево тряслось и наклонялось — все новые корни высвобождались из глины. Он осторожно сполз по стволу на берег и выбрался на тропинку. Река неслась под ним, а весь остальной мир был смыт белым туманом, и от него остались только тени. Смертельный холод пробирал его до костей. Он должен двигаться, если не хочет замерзнуть. Он снял башмаки, чтобы вылить из них воду, но руки его так окоченели, что он не смог завязать шнурки. Оставив шнурки болтаться, он пустился трусцой по тропе. В башмаках хлюпала вода. Когда он понял, что бежит в Тарг, было уже слишком поздно возвращаться назад.

Кроме того, в городе у него гораздо больше шансов найти какую-нибудь пищу и кров, чем в сельской местности. И потом, там был Д'вард. Если только его лодка не потонула, он, возможно, уже в Тарге, меряется силой с Зэцем. Когда он исполнит пророчество, он может уделить минуту и Дошу.

Д'вард — его единственная надежда. Свободные решили, что он предал Освободителя. Вздор, как он мог совершить такое за деньги? Это было просто несправедливо — ведь именно предложенные джоалийцами тридцать серебряных звезд за то, чтобы он предал Освободителя, и привели его к нему в самом начале? И ведь он не взял тогда этих денег, так зачем бы ему брать их сейчас, после всего того, что Д'вард сделал для него? Он должен найти Д'варда, чтобы тот снял пятно с его имени.

Усталый, замерзший, голодный, он кое-как тащился вперед, бормоча сквозь стук зубов молитвы. По мере того как светлело, туман делался гуще. В мире вообще все зыбко и неопределенно. Его раскаяние принесло ему не больше добра, чем былые грехи.

По дороге ему не встретилось ни души; казалось, он живет в собственном, призрачном мире. Все друзья, которыми он дорожил, теперь настроены против него; для Свободных он — предатель, а для таргианцев — еретик. Тропа перешла в дорогу, потом в городскую улицу. История повторялась. Четыре года назад он приходил в Тарг с Освободителем. Тогда эфоры собирались казнить старого доброго Злабориба, приняв его за Д'варда, а Д'вард хотел занять его место на плахе. Сам Муж вмешался, чтобы не дать ему умереть. Злабориб все равно погиб, исполнив пророчество: «Позор, позор! К Мужу ступает Д'вард со словами „Убей меня!“. И падет молот, и осквернит кровь священный алтарь. Воители, где честь ваша? Так позор вам».

Теперь Д'вард снова возвращался в Тарг… неужели он с самого начала задумал это? Как знать. Ведь предупреждал же он Доша об опасности этих приказов, так что, наверное, все же знал, на что шел. Вмешается ли Карзон еще раз? Но ведь Д'вард не просил на этот раз о смерти, верно? Или просил?