Страница 1 из 16

Платье королевы

Робсон Дженнифер

Дженнифер Робсон

Платье королевы

В память

о Реджине Антонии Марии Креспи

(1933–2017),

иммигрантке, швее

и любимой бабушке

– 1 –

Энн

Англия, графство Эссекс, г. Баркинг

31 января 1947 г.

Без четверти шесть Энн шагнула из мастерской в сумерки, а когда она добралась до дома, уже совсем стемнело. Обычно прогулка от станции ей нравилась – идти недалеко, зато можно проветрить голову после рабочего дня. Однако сегодня дорога домой не доставляла удовольствия: Энн дрожала от холода, пробиравшегося под пальто, а подошвы ботинок износились настолько, что с тем же успехом можно было идти босиком.

Завтра суббота. Энн отстоит очередь в мясную лавку, а потом, если останется время, заглянет к сапожнику. Он уже дважды чинил эти ботинки – на новую обувь у нее не хватало купонов. Если повезет, на следующей встрече «Женского института» удастся выменять не слишком поношенную пару.

Она свернула на Морли-роуд; лишь через несколько дней лунный свет будет освещать дорогу домой, а сейчас только память вела Энн сквозь ночь. Пара шагов – и она у двери. Отодвинув занавеску, которая защищала от зимних сквозняков, Энн щелкнула выключателем на стене и вздохнула с облегчением, когда прихожую залил теплый свет лампы. Накануне электричества не было с восьми часов вечера и до самого утра.

– Милли, это я! – окликнула она невестку.

В холодной гостиной стояла темнота, но из кухни доносились аппетитные запахи.

– Ты поздно!

– Поезда теперь ходят реже – видимо, ради экономии топлива. А вот пассажиров меньше не стало. Я целую вечность ждала на станции, пока смогла втиснуться в вагон.

– Ты слышала, завтра опять ожидается снег? Представь, что будет с поездами.

– Ох, не хочу даже думать!.. По крайней мере, пока не оттаю.

Энн повесила пальто и шляпку на шаткую вешалку за дверью и сняла ботинки.

– Ты не видела мои домашние туфли?

– Я забрала их сюда, чтобы согрелись.

Энн выключила свет и, подхватив сумку, прошла через гостиную в кухню. Милли стояла у плиты, приглядывая за маленькой кастрюлькой.

– Вчерашний картофель и овощи с последним кусочком окорока. – Молли с улыбкой мельком взглянула на Энн, затем наклонилась и открыла дверцу духовки. – Вот, держи. – Она протянула Энн домашние туфли. – Прекрасно прогрелись, и заметь, я их не сожгла.

– Ты прелесть. О-о, как замечательно!

– Так я и думала. Что принесла?

Энн над раковиной осторожно освобождала из газетного свертка небольшой глиняный горшок. Стряхнув прилипшую к нему землю, Энн приподняла горшок и показала Милли зеленые росточки.

– Это вереск. От королевы.

– Королева подарила вереск? Тебе?

– Не мне одной. Нам всем. Тем, кто работал над последним комплектом платьев. Они с принцессами берут эти наряды в Южную Африку. Было так много вышивки бисером! Одно платье – его королева наденет на двадцать первый день рождения принцессы Елизаветы – расшито блестками почти полностью. Поэтому в знак благодарности нам прислали вереск из Шотландии.

– Не так уж велика эта благодарность. – Милли наморщила нос.

– Разве ты не видела, как вереск цветет? Красота невероятная! А это, между прочим, белый вереск. Одна из девушек сказала, он приносит удачу.

Милли вернулась к плите и продолжила помешивать еду.

– Думаю, все готово. Я разложу ужин по тарелкам, а ты можешь накрыть на стол.

– Хорошо, а еще я включу приемник. Послушаем семичасовые новости по радио «Лайт».

Отбытие королевской семьи в Южную Африку наверняка станет главным событием дня. Монархи, как известно, не из тех, кто просто прыгает в кэб с парой чемоданов. Если верить газетам, поездка должна начаться с процессии экипажей от Букингемского дворца до вокзала Ватерлоо, где король, королева и принцессы в сопровождении десятков слуг и помощников официально попрощаются с множеством сановников перед посадкой в поезд до Портсмута. А платья, костюмы и вечерние туалеты, которые помогала шить Энн, станут частью исторического путешествия.

Она работала на мистера Хартнелла уже одиннадцать лет. Пора бы привыкнуть к тому, что королева носит наряды, созданные руками Энн. Ее родных и друзей этим уже давно не удивить. Милли так и вовсе скептически смотрела на Энн, когда та приходила домой с горящими от возбуждения глазами.

А вот Энн решительно ничего не могла с собой поделать. Она до сих пор не уставала изумляться. Ничем не примечательная девушка из Баркинга, она должна была, как многие другие, несколько лет трудиться на фабрике или в магазине, а потом выйти замуж и посвятить себя супругу и детям. Но по прихоти судьбы Энн устроилась в мастерскую самого известного в Британии модельера, стала одной из лучших его вышивальщиц и работала над платьями, которыми восхищались и о которых грезили миллионы женщин.

Впрочем, все могло сложиться иначе. Когда четырнадцатилетняя Энн окончила школу, у нее не было денег на курсы секретарей или стенографисток. Поэтому она отправилась на биржу труда, где женщина с землистым лицом показала ей список вакансий. Одни названия наводили ужас. Помощник оператора швейного станка, подмастерье токаря, чистильщик паровозных двигателей. Энн в отчаянии перевернула страницу и прочитала:

«Ученица вышивальщицы, центральный Лондон, всему научим».

– Вот, – застенчиво сказала она, указывая на надпись. – «Ученица вышивальщицы». Что это за работа?

– Я знаю не больше твоего. Дай-ка посмотрю регистрационный номер… Верно, вакансия у Хартнелла, который шьет наряды для королевы.

– Для королевы?!

– Да, – отрезала женщина. – Тебе нужна работа или нет?

– Нужна! Только… я не очень ловко шью.

– Ты что, читать разучилась? Тут сказано: всему научат. – Она записала адрес на листе бумаги и сунула его Энн через стол. – Я позвоню и предупрежу, что ты придешь. Тебя будут ждать завтра к половине девятого. Не опаздывай. И вымой руки.

По дороге домой Энн едва не пританцовывала, так ей не терпелось поделиться важной новостью – Лондон! Королева! – Но ее мать только тяжело вздохнула.